Римма Харламова - ЛЮДИ И СУДЬБЫ. Незабываемые

Гофман был чужим и среди собратьев-юристов, и среди людей искусства. Он ни в чем не был укоренен, ничему не принадлежал целиком, ни для кого не был безоговорочно своим. Он был способным композитором, даровитым художником, блистательным писателем; даже в ненавистной юриспруденции проявлял безусловный талант. В жизни его преследовали бедность, болезни и беды; да и в его сказках конец редко был счастливым. Ярчайший из немецких романтиков, он не был особо популярен на родине, зато в других странах Европы, в Америке и в далекой холодной России любим и поныне.

Эрнст Теодор Вильгельм Гофман родился в семье адвоката Королевского суда 24 января 1776 года в старинном прусском городе Кенигсберге (до 1255 года – Твангсте, после 1946 года Калининград). Большинство его предков (немецких, венгерских и польских) были юристами. Родители рано разошлись, и мальчика воспитывали бабушка и дядя-юрист. Юный Гофман избрал стезю юриспруденции, но всю жизнь рвался в мир искусства (хотя юридические экзамены сдавал блестяще и на государственной службе отличался).

В честь любимого композитора Вольфганга Амадея Моцарта Гофман изменил имя Вильгельм на Амадей – так звался, так жил.

Окончив Кенигсбергский университет, он служил в разных чинах. Попытки зарабатывать на жизнь искусством не удавались (из письма к другу: «Вот уже пять дней я ничего не ел, кроме хлеба»), и Гофман вновь возвращался к службе. После вечера в винном погребке Люттера и Вегнера, где Гофман засиживался подолгу, он садился писать; воображаемые ужасы иногда пугали его самого. А с утра уже был на службе. Через его жизнь и творчество чередой прошли Германия и Польша (Кенигберг, Глогау, Берлин, Потсдам, Лейпциг, Дрезден, Познань, Плоцк, Варшава, Бамберг, снова Дрезден, Лейпциг и Берлин), короли прусские, немецкие и польские, император Франции Наполеон… Творчество Гофмана всегда связано с событиями времени; веяния эпохи не проходят мимо него: психология и психиатрия, медицина, педагогика, теория сна, животный магнетизм, механические автоматы, теория электричества… В эпоху наполеоновских войн после разгрома Пруссии Гофман остался без места, свободным художником, обреченным на скитания и бедность. Он пишет: «Как бы мне хотелось пробиться сквозь строй перевертышей, сквозь толпы людей-автоматов, которые осаждают меня банальными пошлостями, – пробиться, хотя бы силой».

Друзьями Гофмана были писатель и философ Теодор Гиппель, соборный органист Христиан Подбельский, художник Алоис Молинари, композитор Иоганн Хампе, актер Людвиг Девриент, гитарист фон Гольбейн… В ближайший же круг его друзей вошли писатели Фридрих де ла Мотт Фуке и Давид Кореф, драматург Кристиан Якоб Саличе-Контесса, а также покровитель искусств Эдуард Хитциг, детям которого, Мари и Фрицу, Гофман посвятил сказку «Щелкунчик и мышиный король». В день святого Серапиона (14 ноября 1818 года) они создали знаменитое содружество «Серапионовы братья», прославленное в одноименном цикле новелл Гофмана. Интересно, что в 1921 году в Петрограде также возникло содружество писателей «Серапионовы братья»: Зощенко, Слонимский, Никитин, Лунц, Полонская, Груздев, Каверин, затем Федин и Вс. Иванов. В 1946 году, когда содружество давно распалось, партийный бонза Жданов оболгал сначала бывшего «Серапиона» Михаила Зощенко, а затем и всех «братьев» заодно с их идейным вдохновителем Гофманом. Только в начале 60-х годов произведения Гофмана начали понемногу возвращаться к русским читателям. Между тем Белинский называл его «одним из величайших немецких поэтов, живописцем внутреннего мира», а Достоевский перечитал всего Гофмана и по-русски и на языке оригинала.

С возлюбленными Гофману везло меньше, чем с друзьями: в юности он пережил страстный роман с замужней фрау Дорой Хатт (старше его на 9 лет), помолвку с кузиной Минной Дерфер, неудачную влюбленность в свою ученицу по вокалу Юлию Марк; наконец, обрел семью с польской панной Мариной Теклой Михалиной Рорер-Тжчиньской (Гофман нежно звал ее Мишей), но дочь Цецилия – первый и единственный ребенок Гофмана – рано умерла…

Гофман вначале добился известности как музыкант и музыкальный критик. Его лучшим творением, opus magnum , стала опера «Ундина», написанная по мотивам повести Фридриха де ла Мотта Фуке (переведенной на русский язык Василием Жуковским и вольно пересказанной Гансом Христианом Андерсеном в сказке «Русалочка»). Премьера оперы прошла с небывалым успехом, но позже в страшном пожаре сгорел театр, декорации и ноты «Ундины»: «Декорации к „Ундине“ я никогда не забуду: бурная лесная река образует остров, на котором ночью впервые встречаются Ундина и Гульдбрандт под жалобные стоны рыбака, а еще сверкающий красками прозрачный дворец на дне Средиземного моря»…

Наиболее близок Гофману оказался зингшпиль («игра с пением») – комическая опера с разговорными диалогами. Однако не для Гофмана легкость и юмор жанра; герой его первого же зингшпиля «Маска» яростно кричит: «Да, я – безумец, мятущийся против судьбы, против природы, в бессильной ярости грызущий оковы, которыми опутал меня злой рок!» В древнем польском городе Познани труппа Карла Деббелина поставила зингшпиль Гофмана «Шутка, хитрость и месть» на либретто Гете (!), а в Варшаве – «Веселые музыканты» и «Непрошеные гости, или Каноник из Милана». В Варшаве же Гофман завершил мессу и дирижировал своей симфонией, там звучали другие его сочинения, в том числе фортепианная соната. В Бамберге Гофман выступал в роли композитора, декоратора, драматурга, режиссера и помощника директора театра – и создал образ Иоганнеса Крейслера, своего alter ego («Музыкальные страдания капельмейстера Крейслера»).

Немецкие романтики считали искусство единственной возможностью преобразовать мир. Атмосфере будней должна противостоять земля обетованная художников, музыкантов и поэтов, а также темные силы – для равновесия. Так, Гофман изображает Берлин – светло, уютно. Но в почтовую карету и католический храм, в дома и улицы врываются космические бунтующие силы, создавая темную изнанку «доброго и славного» города. Берлинская гостиница «Золотой орел» стала местом действия новеллы «Приключения в новогоднюю ночь», герой которой (господин Суворов) продал дьяволу собственное отражение, а потому завешивал зеркала. (Говорят, что генералиссимус Александр Суворов по причине малого роста не любил свое отражение в зеркале и зеркала повсюду занавешивал).

Романтики считали также, что искусство в идеале своем едино, синтетично. Гофман – музыкант и композитор, художник и писатель – был как никто другой близок к синтезу искусств, но обостренно и трагически осмысливал действительность. Его лучшие сказки напоминают пугающие видения Брейгеля: «Песочный человек», «Щелкунчик и мышиный король», «Золотой горшок» и, в особенности, «Крошка Цахес по прозванию Циннобер» (гениальное прозрение – невиданный герой, которому окружающие приписывают все хорошие черты и поступки других людей). Однако его философские, почти реалистические романы «Житейские воззрения кота Мурра» и «Повелитель блох» – страшнее. Он понимает бессилие романтического противостояния реальной жизни, но только в искусстве и мечтаниях видит жизнь, свободную от «корыстных побуждений и мелочных забот». В сущности, Гофман ставит искусство превыше самой жизни, – это ли не истинный романтизм?..