Вета Янева - Город хороших господ

© Вета Янева, 2020

ISBN 978-5-4498-9657-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Город хороших господ

«Я надел свой костюм. И шляпу, шинель, галоши.

Меня ждет долгий путь – в здание У НИ ВЕР МАГ.

Я приду, скажут мне: «Проходи, господин хороший.

Сколько взвесить? Сыра побольше иль хватит так?»

Я отвечу: «Достаточно. Много не надо сыра.

Лучше хлеба отрежьте. И взвесьте мне колбасы.

Не для того исчертил я пол-карты мира,

Чтоб последние деньги вчистую спустить на сыр».

Наговицын Вадим.

Глава первая.

Новый город, новые мы.

Я сидела на свежей зелёной траве, ещё не успевшей выцвести от палящего солнца, вдыхала запах сладкой ваты и думала о том, что, может быть, наступило Вечное Лето, о котором так часто мечтаешь в детстве.

Было только начало мая, а люди уже скинули с себя толстые зимние шкуры: пуховики, пальто, да даже ветровки. Щеголяли в майках и коротких юбках, задирали носы и, морщась, глядели на солнце, приветливо улыбаясь звезде.

Кусочек шоколадки, зажатый у меня в пальцах, начал тихонько подтаивать и пришлось его быстро спасать, закинув в рот. Хороший равноценный обмен – шоколад обычно спасает всё подряд: плохое настроение, натянутую беседу, скучную пару. Сойдёт – белый, совсем печально – горький, а вот молочный – лучший вид.

Проверено Рией, доказано нами обеими.

Кроме шоколада, в моменты тоски и плохого настроения, я спасаюсь своими собственными «светлыми песнями». Это те, что поются под гитарные перебои, мягким, успокаивающим голосом. Рассказывают, что всё будет хорошо.

Больше всего нравятся Битлз (хотя ни один раз мне говорили, что любовь к ним банальна, но мне всё равно, я вообще не понимаю, как можно говорить «банальная любовь») и Гребенщиков. Под них настроение поднимается очень быстро, эдакое «супер-зарядное устройство». Универсальное.

Включила на сотый повтор новую песню: могла уже спеть наизусть. Но какая же красивая! Мелодия идеально ложилась на майский день, будто не в наушниках играет, а вокруг жизни, как саундрек к моменту.

«если ночь стучит в окно, и на станции давно

не горят зелёные огни…

если на сердце темно, я принёс тебе вино —

зацени…»

Если смотреть на мир вокруг так, под музыку, то очень занятно выходит. Жизнь преображается, ведь если у кого-то хватило сил к ней песню подобрать, то, может, он и смысл жизни придумал.

Было бы здорово выдумать какой-нибудь свой…

Со стороны реки раздался смех. Я посмотрела на солнечные блики, играющие на поверхности воды.

В Краснокаменном течет всего одна река, даже не особо грязная по меркам всей страны. Одна из достопримечательностей города. Другие – это фабрика пастилы и памятник бобру, по легенде спасшему город от наводнения. Легенда сомнительная, с гусями и Римом не сравнится и больше смахивает на байку, но местные её всё равно любят.

Этот город был странным. Особенно для нас, выросших в крупном региональном центре: там, где воздух серее, люди ближе, а земля роднее.

Но судьбу, как оказалось, не интересует, что я привыкла ходить именно в тот магазин за углом, останавливаться на определенном перекрестке и любоваться на дерево, которое сама же и посадила в детстве.

У неё другие планы, и поэтому она закинула нас в город, знакомый, как и все однотипные города страны и чужой, как и любое незнакомое место.

Но даже в Краснокаменном никто не может поменять май, здесь всё так же, как и везде: нестройно шагают и смеются люди, теряют полосатые ленточки, когда ненароком выпускают яркие шарики из рук; парочки глядят друг на друга влюблёнными глазами – девушки уже в ситцевых платьях, и им это аукнется – уж я-то знаю; дети на том берегу играют в мяч…

Мне показалось, что они тайно надеются на несчастный случай: мяч улетит в реку, и одному из мальчишек придется за ним плыть, демонстрировать своё мужество другим, хотя в чём тут мужество непонятно – одна бравада да сопливый нос.

Но пусть развлекаются, что с них взять.

Мимо проплыл белый кораблик из тетрадного листа. Толстые голуби загляделись на него, но, обнаружив, что это несъедобно, равнодушно заурчали и разбрелись.

Кораблик перевернулся вокруг своей оси, намок одним бортом, но всё равно двигался дальше, упорно плыл к своей невидимой цели.

Мне бы взять пример с этого кораблика, а то совсем раскисла.

Песня закончилась звуком флейты. Щелчок – совсем как на старых плеерах – и заиграла другая. Чуть более активная, чем мне бы хотелось, но время близилось к часу, так что пора была уходить.

Я встала, застегнула ветровку, перекинула рюкзак через плечо. Отряхнула колёса скейтборда: из-за недавних дождей он весь испачкался в сырой земле.

Послышался разочарованный крик. Дети на берегу всё-таки уронили мяч в реку, но к самому берегу, так что никому не удалось поиграть в героя и пришлось выуживать игрушку палкой. Я встала на скейт и оттолкнулась от асфальта, поймав привычное равновесие и чувство свободы.

Ветер, местами всё ещё апрельский, налетел резко, забрал с собой пару кофейных стаканчиков и унёс прочь. Я могла только позавидовать: на такую роскошь как кофе денег не хватало, а так хотелось привести Рие её любимый ирландский капучино! Но что поделать!..

Парковая аллея: листья на деревьях начинают робко вылупляться, из-под земли лезут одуванчики. Здесь гуляющих чуть меньше, между ними легко лавировать. Одинокие люди с собаками, всё те же молодые семьи, бабушки на лавочках. Над ними – цветущая вишня, вокруг – сирень. Белое над фиолетовым, розовое на серебряном, целые созвездия соцветий на фоне счастливых людей. Хотелось запечатлеть этот миг в памяти, но я лишь разогналась и проехала мимо их счастья. Мне представилось, что я черпаю его, и радость их, словно разноцветная лента, летит следом за мной, вьется на ветру. За мной бы сейчас летел целый радужный шлейф из чужих улыбок и блеска их глаз.

За поворотом небольшой переулок, в глубине которого зазевавшийся кот гневно выгнул спину и зашипел. Серый, оборванный, дикий.

Я слезла со скейтборда, прикрылась им словно щитом, и боком двинулась мимо кота, стараясь держаться как можно дальше. Зверь злобно косился на меня, пускал искры из глаз и угрожающе ворчал.

Укрывшись за коробкой, я спаслась от одичавшего представителя городской фауны. Скейт снова на ходу.

Улица плавно склонилась. Дома на ней, как и во всём городе небольшие, кое-где частные, где-то – в три этажа. В центре домики вообще крайне симпатичные: разноцветные, построенные в начале века и блещущие открыточным совершенством, а а вот ближе к окраине шли угрюмые девятиэтажки: серые, страшные, похожие на куски мокрых скал.