Иван Эрфольг - Владлак. Сага о любви и таинственном проклятье

– Охранять здесь, кроме Артушки, все равно некого, а случится что – позовем. За час до полуночи воротишься темницу закрыть, – промолвил Антвей.

Ваздим вышел через два часа из темницы и обратился к Антвею:

– Слава Богу, что сами приехали мы, а не приказ прислали. Дела подобные подробнее описывать надо. Не ведьма она, а оборотень, колдуньей перерождаемый. С последней и говорить надо. Если любишь ты ее, то следи лучше, как бы не сбегла куда. А то, судя по рассказу, на тебя злобу колдунья держит и свой шанс не упустит.

Нахмурился канись, услышав слова Ваздима. Никак не мог понять, откуда тот узнал о чувствах его к Артушке? На душе стало немного легче, ведь казнь была отложена… Антвей велел Фириппу найти Готапа, чтобы тот закрыл темницу и приступил к охране. А сам тем временем пригласил гостей остаться в своем доме до полуночи, потрапезничать вместе, судьбу Артушкину обсудить…

Сумрак мягко и медленно ложился на улицы городища, прогоняя детвору с улиц в теплые дома. Конечно, большинство интереснейших игр маленьких мальчишек переносилось к кому-нибудь во двор, но и эта забава прерывалась заботливым и неизбежным: «…Иди-и до-о-мо-ой!» Мягкий свет заоблачного солнца освещал дом канися. Антвей и гости сидели за большим столом. Тетя Марифа готовила что-то, не отходя от печи. В доме уже с утра веяло таким вкусным ароматом, что гости с удовольствием отобедали и не с меньшим удовольствием отужинали. Из рассказов гостей стало ясно, что они много путешествуют и много повидали на своем веку…

– Последний раз, – говорил Ваздим, – были мы в маленьком селе у реки Колги, случайно проходили его. Мужик весен пятидесяти деваху молодую, в младшие дочери ему годящуюся, совратил. А когда она с пузом к нему через семь месяцев воротилась, ведьмой ее обозвал. Вес он в этом селе имел и словом своим многие дела решал, так что решил народ сжечь девку на вечернем костре. Хорошо, что мы подоспели, в летопись оформили дело и казнь отложили. Недолго пришлось разбирательства проводить. Только мы с визитом к мужику в дом зашли, а его уже и след простыл. Испугался, значит. А причин девушку казнить мы за два дня не нашли, вроде крест животворящий носит, да и не походила она на ведьму.

Заговорились гости и совсем забыли об Артушке, полночь-то уже наступила!

Волны судьбы, как круги на воде,

Эхо шагов и решений…

Что бы ни бросил, признайся себе,

Вернется каскадом мгновений.

Каждый поступок и каждый твой вдох

Пишется в летопись жизни.

Лишь бы не встретить в ответ злой урок

Волн, обратившихся в брызги.

Тем временем засыпающий возле темницы Готап сидел и думал в полудреме, как завтра с сыном на охоту пойдет. На глухаря. Сейчас самое время на глухаря идти…

Стон послышался из глубины темницы. Из того самого места, где сидела Артушка. Готап вскочил со своего табурета и полез за ключами. Открыл замок первой двери, спустился по лестнице и увидел в углу темницы лежащую Арту. Она держалась за живот и кричала:

– Отдай! Отдай!

«Бредит, наверное!» – подумал Готап.

– Дай воды, растяпа, – сквозь зубы произнесла девушка. Готап отбежал к бочке, стоявшей справа от решетки, зачерпнул ковшом немного воды и только успел открыть клетку, как его откинуло к стене. Он поднялся с четверенек и увидел Арту. Она стояла прямо перед ним, глаза ее были темными, как ночь. Было ощущение, что они вообще отсутствовали. Готап хотел схватить девушку и воротить обратно в темницу, но руки его не слушались. Он сделал неловкий шаг вперед, прошел в клетку и упал на грудь. В смутном сознании он слышал, как кто-то забрал его кинжал из ножен и закрыл решетку темницы.

Гости уже покидали дом канися. Ваздим и два его помощника вышли во двор и ждали что-то искавшего в доме Антвея. Канись копался в вещах своей супруги. Он искал теплые вещи для Артушки. В ту же секунду погас весь свет в доме, даже дрова в печи у Марифы задымились.

Тишина. Услышав звук разбитого стекла, Ваздим с собратьями кинулись в дом, но дверь перед ними закрылась. Он стукнул кулаком в дверь и выругался. Антвей обернулся, побежал к ножнам, которые висели на большом стуле, взялся за меч, но что-то откинуло его к окну. Марифа упала на колени и забормотала какую-то из молитв. Канись поднялся на левое колено, левая рука его была на полу, а в правой руке он крепко держал обнаженный меч. Свет Луны достаточно хорошо освещал и улицы, и дом. Антвей сумел разглядеть силуэт ведьмы возле окна напротив, в ее руке был кинжал.

– Что тебе нужно? Что я сделал не так? Почему я? – спросил Антвей.

– Что мне нужно?! – изумленно прошипела ведьма. – Да как ты смеешь спрашивать, что ты сделал? Ты убил его. Моего единственного, моего сыночка. Вы подкрались ночью, когда никто не ждал. И ты всадил в его грудь свой меч. А он никому ничего не сделал плохого, он лечил воинов…

– Ты ошибаешься, старуха, – отвечал Антвей. – Я никогда не воевал. Война с патарами закончилась, когда я был совсем маленьким. Отец мой воевал. Но…

– Врешь ты все! – крикнула ведьма и подняла кинжал над головой.

Как вдруг в окно с разбегу влетел один из помощников Ваздима Седор и схватил ее сзади за шею одной рукой, а другой захватил запястье с кинжалом. Старуха попятилась назад, Седор сильно ударился головой и разорвал хватку, но кинжал выбить сумел. Дверь наконец отворилась, и в дом вбежали Ваздим и его второй помощник Итар. Они поспешили схватить ведьму, но та сделала шаг вперед, присела и ударила Ваздима промеж ног, протянула на себя Итара и жестко уложила на пол встречным движением руки. Словно белка по сосне, она метнулась на стоящий рядом стол, потом на пол и подняла кинжал.

– Смерть убийце! – крикнула старуха и побежала на канися. Антвей до последнего стоял в изготовке, а когда до него оставался всего один шаг, он сделал движение мечом снизу вверх и одновременно кувыркнулся вправо. Ведьма улетела в стену и без чувств упала на пол. Под левым боком старухи растекалась багровая лужа крови. У стены напротив тяжко дышал Ваздим, приходили в себя Итар и Седор, в углу вытирала слезы тетя Марифа. Бой был окончен.

Ветер из прошлого, страшные сны,

Кровь на холодном мече.

Павшие воины – все чьи-то сыны…

Плач в материнской душе.

Темной девицей приходит она.

И не хватает сил…

Духам ответить, что это война —

Дверь из открытых могил.

Ведьму связали и понесли к центру площади. Антвей боролся с жутким желанием увидеть еще хоть раз милую Артушку. Он взялся за голову и произнес:

– Нет, лучше не надо! Конец неизбежен…

По дороге от дома до площади Антвей думал о последних двух месяцах, которые он провел с Артой. Если бы мог, он заплакал бы, но ком, стоявший в горле, мешал говорить, все тело казалось скованным. «Надо идти, – подумал он, – со дня на день приедет Орьга с дочкой… Они не должны ничего узнать».