Гэвин Лайл - Изнанка неба

– Четверть миллиона, – крикнул он.

Похоже эта сумма стала меньше, чем два дня назад. Когда я вошел в кабину, то почувствовал как за моей спиной захлопнулась дверь. Взлетная полоса стала почти заметной: плоская лента посреди каменистой пустыни. Я повернул самолет левее полосы рассвета и дал полный газ.

На высоте трех тысяч футов кабину залил яркий солнечный свет. Я послал Китсона в салон посмотреть, какой ущерб самолету нанесли искатели сокровищ из каравана.

Похоже, что самолет довольно тщательно обыскивали: снимали даже половые щиты. Но все было проделано очень аккуратно. Кроме "Беретты" они прихватили с собой пару карт и кое-что из мелкого инструмента: ключи, отвертки и прочую мелочь. В шкафчике правда остались три снаряженных магазина от "Беретты", но очевидно из-за того, что завалились в самый угол.

Мою одежду всю переворошили, но все осталось на месте. Не тронули даже кожаную куртку. Конечно это не замша тонкой выделки, а простая кожанка на молнии, как у водителя грузовика. Я переодел форму, облачился в куртку и отправился в туалетную комнату. Там мне удалось буквально выжать из умывальника последние капли воды, чтобы привести лицо в порядок.

Порез был довольно аккуратный и неглубокий. Хозяин каравана хотел сделать на моем лице отметину, и это ему прекрасно удалось. Даже если его зашили, все равно остался бы заметный белый след три с половиной дюйма длиной, с которым мне придется ходить до конца моих дней. Но я сохранил свою жизнь, а хозяин каравана с ней расстался.

Усталый и голодный я вернулся в кабину, на моем лице уже выросла борода, как у пророка, но, пожалуй, немного опрятнее. Пока Китсон вел самолет, мне можно было немного расслабиться. Уже больше десяти лет нам не приходилось летать вместе.

Кен застыл словно в полудреме, только глаза следили за приборами, да руки лениво теребили штурвал. Состояние атмосферы было спокойным: никаких восходящих и нисходящих потоков, воздушных ям и прочих прелестей, которыми часто сопровождался полет над пустыней. За штурвалом сидел Китсон, а это говорило само за себя.

– А что ты скажешь, когда мы доберемся до Триполи? – неожиданно спросил он.

– Об этом особенно беспокоиться не приходится, – отозвался я. – Мне легко удастся их убедить, что груз был доставлен в Эдри, а на обратном пути возникли неполадки с мотором. Вынужденная посадка и ремонт заняли еще одни сутки. Так что у меня все сходится.

– Думаешь, они не будут связываться с Эдри, чтобы убедиться в правдивости твоей версии?

– Вряд ли. По документам мой груз состоял из деталей для бурильных установок. Конечно, меня могут заподозрить в переброске оружия в Алжир, но здесь с сочувствием относятся к алжирским повстанцам. Им вряд ли захочется копаться в этом деле, а то еще того и гляди, Франция снова обвинит их в потворстве контрабанде оружием. В этом никто не заинтересован, и если я буду строго держаться своей легенды, то меня оставят в покое.

– А как насчет истории с хозяином каравана и раненого охранника самолета?

– То же самое. Самое интересное, что они не являются гражданами Ливии: эти караваны, похоже, вообще ни к чему не относятся, это мешает торговле. На официальном уровне никто ничего не узнает, а местный полицейский будет держать язык за зубами. Самое серьезное наше преступление состоит в том, что мы стащили у полицейского оружие, а оно принадлежит государству.

– Забудем об этом, – сухо отрезал Кен.

– Это мои проблемы, старина, – удивленно посмотрел на него я. – С десяток лет мне приходилось летать в этих местах, и я знаю, что движет колесики этой машины.

– Извини.

– А как насчет тебя? – поинтересовался я.

– Я почти чист перед законом. Вот только одна неувязка: у меня есть ливийская виза, но нет отметки в паспорте о прибытии. Так что если мы приземлимся одновременно с каким-нибудь авиалайнером, то я смогу проскочить с потоком пассажиров.

Ну, с этим у него проблем не было. Даже после трех дней, проведенных в пустыне его одежда говорила о состоятельности своего владельца. Никто не станет задавать ему лишних вопросов.

– Нет проблем, – заверил я. – А как насчет "Вальтера".

– Я к нему привык и не собираюсь с ним расставаться. Как-нибудь проскочу.

Я вынул револьвер из-за пояса и взвесил его в руке. На раме нижнего барабана был грубо выбит номер, явно не имевший отношения к заводу производителю.

– Я стал довольно безалаберно относиться к оружию, но этот номер слишком явно говорит о его принадлежности, – с этими словами я выбросил револьвер из окна, стараясь не попасть в пропеллер. – Это уже третий, которого я лишился за последние три дня. Буду надеяться, что не последний.

Глаза Кена с любопытством смотрели на меня из-под нахмуренных бровей. Потом он рассеянно кивнул, наклонился вперед и начал свои манипуляции с радиокомпасом. Пусть возится, я сменю его несколько позже.

Нам оставалось два часа полета, а запас топлива в баках позволял нам продержаться в воздухе вдвое дольше. Но пока мне удалось перехватить радиообмен сообщениями между Идрисом и авиалайнером компании "Алиталия" от этого изобилия почти ничего не осталось. Я приурочил наше прибытие в аэропорт сразу после него, связался с контрольной башней и около восьми часов утра зашел на посадку.

Китсон спрыгнул на землю сразу же после того, как я заглушил двигатели моей машины и быстро зашагал прочь, а мне оставалось дожидаться дальнейшего развития событий. Моим гостем оказался еще один полицейский с великолепным белым ремнем и пустой кобурой. Я стал испытывать угрызения совести из-за того, что не сохранил для него тот револьвер.

– Могу я войти и увидеть сеньора такого-то? Сеньор такой-то (эта фраза должна была помочь мне принять правильное решение) пришел из полиции.

Я был удостоен чести оказать им визит, и мы пошли.

Полицейский, который меня дожидался в участке, оказался невысоким, темнокожим мужчиной в белой рубашке и серых фланелевых брюках. Он так и остался сидеть, облокотившись на руки, и стал рассматривать мой живот.

– Предъявите ваш паспорт, пожалуйста, – наконец заговорил он.

Я удовлетворил его любопытство, и страж порядка смог убедиться в абсолютной законности моего пребывания здесь. Затем он полистал его, чтобы выяснить, где мне удалось побывать до этого. Поскольку список был очень обширный, это занятие ему вскоре наскучило, и он отложил его в сторону.

– Вы были в Эдри?

– Да.

– Вы доставили свой груз в сохранности?

– Да.

– Могу я взглянуть на документы?

В ответ я вытащил пачку бумаг и передал их ему одну. Она была подписана мистером Паттерсоном. Добрый, старый Паттерсон. За последние десять лет его имя неизменно появлялось на нужных мне документах.