Марина Лазарева - Летописи Тихого города

Веронесса закончила рассказывать уже далеко за полночь. Ару незаметно исчез, и они вчетвером вышли на улицу.

Живая спящая темнота ночи обняла девчонок, и Верка почувствовала, что именно этот момент принадлежит только им.

Молчание было глубоким.

Да, момент был трудным, но Веркам не чувствовала печали. Даже в темноте видно было, что глаза у Дженни искрятся радугой, а мадам Евдокия помолодела, выпрямилась. От нее веяло хулиганским интересом к будущему.

А баба Тася стала похожа на уверенную скалу.

– Знаете, надежда – глупое чувство, но иногда нам нужна эта глупость, – чужим голосом тихо произнесла баба Тася.

Все дружно кивнули.

– И поэтому я торжественно объявляю: наступает время надежды. А время – это перемены. Перемены – песчинки в песочных часах. С каждым мгновением они в другом месте. Так же и мы. Давайте ценить то мгновение, в котором мы сейчас, и надеяться, что наши песчинки пересекутся в узком горлышке стремительных песочных часов.

Через несколько минут леди Веронесса осталась одна. В дом заходить не хотелось, и она села на землю, обняла колени и посмотрела на небо. Оно было усыпано колючими сухими звездами. Только что родившийся месяц стыдливо качался из стороны в сторону, боялся сорваться на землю. Нет, вниз он не хотел. Он мечтал стать солидным, полным, вернуть небесное господство и приструнить дразнящие его звезды.

С другой стороны неба всплыл еще один месяц. Он был чуть посолиднее первого. Уже не раскачивался, а твердо опирался на рожки. Да и на звезды посматривал строже и увереннее.

Веронесса улыбнулась им. Встала и собралась зайти в дом. Но, повернувшись, никакого дома она не увидела. Перед ней простиралось бескрайнее атласное небо. В центре катилась полная луна – хозяйка всех звезд и молодых месяцев. Королева ночи.

– Эй, Лунелла, – тихо мысленной речью позвала ее Верка. – Скучала без меня?

– Ах, леди Веронесса, избавь меня от расспросов, – капризно поджав лунные губки, ответила луна. – Мне не до тебя было. Ты же видишь, у меня звезды сохнут и опадают. Беда какая-то.

И она укатилась дальше.

– Видимо, и правда что-то не так в моем мире.

Последний раз звезды сохли тысячу времен назад. Тогда случились страшные смутные события. Перевороты, восстания, убийства, смена Совета Старейшин, да много того, о чем Веронесса сейчас не хотела вспоминать.

– Ну вот я и вернулась.

Перед тем, как идти в Магистратуру, Леди решила забежать домой. Хоть и была ночь, но Эрастер всегда дежурил вместо нее. В этом она была точно уверена.

Да и ждут ее там. Но все-таки дом – это дом.

Леди вышла на Мост Других Миров. Он соединяет все миры, которые существуют: новые и уже исчезнувшие, далекие и только что родившиеся. По этому Мосту ходить могут только Проводники и волшебники высшего ранга.

С каждым шагом все вокруг менялось, разноцветный туман становился белым, затем прозрачным. Ах этот особенный запах на Мосту! Полынный с дубовой корой сменялся мятно-приторным, а потом плавно переходил в запах свежести утреннего сна. Когда туман рассеялся, Веронесса увидела свою улицу, а в конце – Желтый дом, а на крылечке сидел Ару и серьезно смотрел на Леди.

– Ох, неужели сама хозяйка соизволила вернуться и накормить бедного несчастного волка? – скорбно спросил Ару. – Даже не отходил. Голодный, холодный, – продолжал скулить.

– Слушай, а без сарказма нельзя? – улыбаясь спросила Леди. – Ты ж знаешь, здесь это не пройдет. Это там я немного запуталась и заблудилась в дебрях своего разума. А здесь я та, которая может тебе и уши надрать.

Веронесса обняла Ару.

– Ждут меня в Отделе?

– А как ты думаешь?

– Слушай, ты что, крондигская собака – вопросом на вопрос отвечать?

– Как смеешь ты обзывать меня? Ты же Леди! Вызываю вас на дуэль! – продолжал Ару.

– О! Началось. Значит так, я привожу себя в порядок – и едем в Магистратуру.

Леди знала, что даже в такое позднее время весь Отдел в сборе. Поэтому она быстро приняла душ, надела свою привычную одежду: кожаные брюки, белую рубашку, жилетку, накинула плащ, обула ботфорты. А образ Верки аккуратно завернула в пергамент и засунула в карман. Все-таки она будет немного скучать по этому образу, но оставить она его себе не может. Не положено. Все образы должны храниться в своем законном месте – Кабинете Образов.

Пить кофе она не стала, этого добра, слава старейшинам, в Отделе много, как раз когда отчитываться будет, тогда и выпьет.

До Магистратуры ехать на мобиллере полчаса. А уж ночью и погонять можно, минут за десять домчаться.

Тихий город спал. Веронесса особенно любила это время суток.

Она любила поболтать с Лунеллой, поиграть с разноцветным ветром, помолчать, уютно обняв Хранителя Календаря. Да много всего можно делать ночью. Но это только тогда, когда в мире спокойно. Не надо никого ловить, спасать, освобождать, убивать.

А вот восьмой месяц года Веронесса не очень жаловала. Это был месяц прощаний, месяц ожиданий, месяц окончаний и месяц начал. Леди всегда чувствовала его тягучесть, вязкость.⠀

Глянец и сочность красок потихоньку превращались в матовые цвета с пыльным, уставшим налетом.

В воздухе звучала еле уловимая печальная музыка.

Одно время года, танцуя и напевая, переходило в другое.

Но все это временно. Веронесса это понимала и просто старалась пережить, перетерпеть.

Ну ладно, хватит романтической философии или философской романтики.

Леди лихо притормозила у задних ворот Магистрата. Хотела сделать сюрприз, но прекрасно понимала, что не получится.

Ару бесшумно исчез. И Веронесса знала, что он уже на террасе, среди своих любимых Хранителей Календаря. Они тоже обожают Ару, потому что он болтун еще тот, а Хранителям только это и надо.

Леди прошла мимо стражей, кивнула им. Они, кажется, и не заметили, что Веронесса не появлялась здесь некоторое время. Но это обманчиво. Уж кто-кто, а стражи видели всех и все. Даже мысленную речь могли слушать.

– Ой, а кто это у нас появился? – удивленно спросил громкий голос.

– Эрастер! – обняла коллегу Веронесса. – Как вы тут без меня? Всех вредителей вычислил? Мне что-нибудь оставил?

Она точно знала, что Эрастер специально вышел ее встречать. Работа у него такая: знать, что будет через пять, десять минут, а может, и через час или год.

Хоть Леди старалась держаться солидно, но, встретив друга, почувствовала, как внутри что-то перевернулось. От этого незнакомого чувства Веронессе стало как-то не по себе. Вроде приятно, но она во всем искала подвох. Даже в своих чувствах.

А подвоха и не было.

Добродушный Эрастер всегда заботился о Веронессе, как о своей внучке.

– Пошли, пошли, заждались тебя все.