Лили-Джон Уэллер - Королевская кровь. Часть 1. Тайна Эвердредского леса

Мама взяла двойное гражданство, что избавило ее от штрафа. Однако вскоре им всё-таки пришлось расстаться: Дженнифер сообщили из дома, что ее отец, Джон Уэллер, серьезно болен и находится при смерти. Итак, она поехала домой, в Небраску, а ее муж приехал к ней туда несколько позже. В том же году Джон Р. Лоу, мой дедушка, умер от рака, а на следующий год мама поступила в Городской университет Нью-Йорка (CUNY), где изучала журналистику. В 1978 году, по настоянию мужа, который не хотел расставаться ни с ней, ни с родным лесом и любимой работой, она переехала в Англию, где продолжила учебу в Кэмбридже. Тут-то и оказалось, что она беременна. Мама очень хотела, чтобы родился мальчик, которого она назовет Джоном – в честь своего отца. Но родилась я. Так я получила это не совсем обычное имя – Лили-Джон.

Надо сказать, я и воспитывалась-то почти как мальчишка: мама заканчивала учебу, заботился обо мне, в основном, отец, вот мне и приходилось, чуть только я подросла, сопровождать его, когда он объезжал свои лесные угодья. Мы помогали зверью, боролись с браконьерами, делали санитарные вырубки… Этот лес стал моим домом. Подобно моей героине, я лихо ездила верхом и прекрасно ориентировалась в лесу.

Когда позднее мы переехали в Америку, я долго не могла смириться с потерей прежнего моего дома. Я и теперь ностальгически вспоминаю эту обитель счастья и гармонии. Со временем я обязательно куплю дом в тех местах, чтобы жить и творить в нем.

Первые уроки литературного мастерства я брала у мамы. Она и теперь – мой первый читатель и главный критик. В моей маме замечательно то, что она никогда не дает мне готовых рецептов относительно того, как надо писать, но дает мне возможность самой выбираться из возникающих трудностей. Она только указывает мне на недостатки в моих произведениях, и мы часто засиживаемся допоздна, увлеченные литературно-философскими дискуссиями, что приводит папу в бешенство.

Что ж, думаю, на сегодня хватит обо мне. Очень хотелось бы узнать более подробно и о вас: о вашей семье, о вашем творчестве, увлечениях… Пишите мне, пожалуйста, почаще, я всегда рада вашим письмам!

Ваша Л. Дж.

Королевство Медоуридж располагалось в долине реки Глайд с притоками Уиллоу, Стоунбрейк и Твиг к югу от Альтингблумских гор, в которых брали начало эти реки. Горы были труднодоступными, хотя и невысокими: даже на вершине Гринпиллоу, получившей свое название из-за формы, издали напоминавшей квадратную подушку, снег не лежал круглый год, зато в ложбине между двумя «углами подушки» пряталось озеро Чилли, из которого вытекала река Уиллоу. В западном отроге Альтингблумского хребта находилось другое озеро – Альтингблум, из которого вытекал полноводный Глайд.

В месте слияния Глайда с его левым притоком Уиллоу возвышался фамильный замок королевского рода Грэндуотеров, вокруг которого вырос город Уиллоумаут. Неподалеку простирался Мидглайдский лес, где испокон охотились все Грэндуотеры.

Южнее Уиллоумаута Глайд образовывал довольно узкую болотистую пойму. Деревня Ривергейт располагалась в этой пойме, между двумя противоположно направленными потоками реки Глайд, делавшей в этих местах широкую излучину. В глубине излучины, простиравшейся на несколько миль к востоку от деревни, раскинулись непроходимые Ривергейтские болота. Издавна привлекали они людей: в давние времена там добывали камыш, которым крыли дома, по берегам знахари собирали травы, а некоторые смельчаки рисковали пробираться и дальше – туда, где росла изумительная, крупная и сочная клюква, за которую королевская казна платила немалые деньги.

Поговаривали, что место это нечистое, и в иные ночи там виднеются блуждающие огни, слышатся хохот и пляски нечисти. Ходили среди жителей деревни различные суеверия, байки и легенды, связанные с этим зловещим местом. Далеко не всем удавалось оттуда вернуться: многих поглотила ненасытная утроба болота, и души их, как верили местные жители, продолжали вечно кружить над болотами. Эти загадочные ночные звуки, эти пляски блуждающих огней – откуда еще они могли взяться? Кому суждено вернуться, а кому навеки сгинуть, решала Болотная Дева. Рассказывали, будто некогда один юноша ухитрился вырваться из ее объятий.

Было это в незапамятные времена. Юноша, по имени Том, был сыном бедной вдовы. Однажды его мать занемогла и попросила клюквы. Отправился Том на болото. Идет, ищет, где ягода поспелее. Так и не заметил, как забрел в такие места, до которых прежде никогда не осмеливался добираться. Огляделся вокруг – сплошная трясина, кочек почти не видно, да и куда идти – не понять… Стало вечереть, а Том всё не мог выбраться из болота. Тут и огоньки появились – заплясали то здесь, то там. Страшно стало парню, стоит – с места сойти не решается. Долго так стоял, на огоньки смотрел, как зачарованный. А огоньки всё ближе, ближе подходят… И вот они плотным кольцом окружили его. Стало тихо: ни птица ночная не вскрикнет, ни вода в бочажке не всплеснет. И вдруг зазвучал дивный грудной женский голос – послышалась песня:

Как только песня окончилась, перед Томом выросла белая фигура. Полная луна осветила бледную беловолосую деву в белоснежном одеянии. Попятился Том – и начала трясина его ноги засасывать. Смотрит он на Деву, смотрит ей прямо в глаза и чувствует: всё бы в жизни отдал за ее поцелуй… Вот по щиколотку трясина его засосала. Опомнился он и говорит:

– Отпусти меня, Болотная Дева! Не насовсем – на день отпусти! Отнесу клюквы больной матери – и вернусь, слово даю!

Рассмеялась Дева – будто серебряные колокольчики рассыпались.

– Ловко придумал! Вот отпущу – а ты сюда больше ни ногой!

– Приду! – отвечает Том, – Я слов на ветер не бросаю! Мать жалко: на смертном одре лежит.

Так стояли они напротив друг друга, а Том всё глубже в трясину уходил.

– Вижу, что правду говоришь, – вымолвила наконец Дева, – да что ж с тобой делать? Никто еще у меня отсрочки не просил… Так обещаешь вернуться?

Читать дальше