Андрей Прохоренко - Гонения

К завершению жизненного пути я обеспечен всем, чем необходимо для жизни. У меня есть люди, считающие меня своим учителем и озаром – ведущей личностью, которой ведомы, по их мнению, многие тайны космоса и Земли. Я молчу. Не собираюсь рассеивать туман невежества или подтверждать прописные истины. В данный момент на волхвов нет гонений. Союзу волхвов-радетелей на Руси возвращены земли, отнятые еще при Аскольде, прежние права и многое другое, что делает жизнь волховского класса на Руси в наше время очень даже спокойной и размеренной, но это, если только не всматриваться в самое ближайшее будущее и не видеть предопределение, тьмой все больше нависающее над Русью.

Близится ночь Сварога. Ее покрывало раскроет над Русью князь, который, по сути, будет устанавливать на Руси византийские и хазарские порядки. Хуже, что подобное предопределение некому изменить. К этому времени я уйду, а учеников и друзей, волхвов, которые могли бы, разобравшись в ситуации, изменить предопределение, не воспитается.

Если бы положение дел касалось только лишь Руси, то было бы полбеды. Земля и род людской вступают в новый период существования, который завершает наш цикл. Мы, как раса, выращенная нашими предками из числа элтов, которые были последними свободными существами среди атлантов, подходим постепенно к моменту, когда ресурс и потенциал нашей расы, топчущей поверхность планеты, исчерпывается. В лучших сынах и дочерях человечества уже, как у предков, не проявляются способности и возможности, как раньше.

Представителей нашей расы даже можно не сравнивать с элтами и атлантами, хотя в наших лесах встречаются еще индивиды, которые кое-что могут. Век их, правда, не долог, если не позаботиться, но, тем не менее, Руси в ее прежнем, пусть и многократно ослабленном виде хватит еще на 500-600 лет. Лучшие сыны из числа людей, которых в будущем назовут казаками, станут нашим завершением. После них прервётся волховская летопись о событиях, в которых все рассказчики были прямыми участниками. Так что с другой стороны мне не на что кивать или жаловаться. Условия жизни в моем времени еще очень и очень подходящие для того, чтобы являть силу в действиях и мыслях.

Путем силы, знания и понимания шел я с некоторого времени по жизни. И этот путь привел меня к тому, что я имею в данный момент. С одной стороны, это не так и мало, с другой – всегда хочется большего, особенно, когда перед тобой раскрывается во многом во всей своей красе видение и знание прошлого, настоящего и будущего. Именно знание побуждает тебя постоянно делать все для того, чтобы по возможности продлить свое существование в данном теле. Очень много можно сделать даже в таком виде, несмотря на годы.

Тем не менее, не безоблачно даже в эти дни мое существование. По следу моему идут. Я даже в свои годы представляю угрозу для многих людей. В первую очередь для тех, кто хотел бы, взобравшись на крепкие спины русичей или русов, а именно так я буду называть совокупно население обширных территорий, приверженное родовому укладу, проехаться на чужом горбу, впаривая, пуще репы, тьму и муть в головы родичей. Ромеи и их помощники, во многом хазарская ростовщическая верхушка, местные выходцы, уже перенявшие ромейские порядки, главари некоторых варяжских отрядов и не только желают моей смерти. Их можно понять. Их главный враг пока еще жив и, несмотря на ранения и многочисленные попытки его убить, не собирается уходить из жизни на радость врагам.

Борьба жесткая и отчаянная, временами подходящая к своему апогею, а иногда, как по мановению волшебной палочки, замирающая лишь для того, чтобы лучше можно было разглядеть твои слабые стороны и найти подходы к тому, как больнее тебя достать, стала уделом всей моей жизни. Особенно после того, как я помог Олегу взойти на Киевский престол. Ведь произошло тогда самое главное с точки зрения моих врагов, скрытых и явных недоброжелателей: князь-волхв укрепился на киевском столе. А это значило только лишь одно: христианизация и византиизация Руси откладываются до лучших времен. Богатейшие земли, в первую очередь сильными, привыкшими к труду людьми, оставались не прибранными к рукам миссионеров и других любителей легкой и дармовой поживы. И это тогда, когда в Европе к этому времени подобное разделение уже произошло.

Европа, земли за Висулой (Висла) и Истром (Дунай) не прельщали меня. Я не хотел, несмотря на преследования волхвов, уходить с насиженных и привычных мне мест, оставляя жену и детей одних, но ситуация в те годы повернулась так, как я и не предполагал. Решение покинуть Русь зрело во мне. Все мои наставники намекали мне на это. Тот же Белогор, поглядывая на меня, только лишь слегка вздыхал, особенно после того памятного случая с Вегулом, когда он в поединке победил воспитанника Гвирды. Белогор, справившись с Вегулом, во многом обезопасил меня и ведущих волхвов от происков Гвирды, Враженя, Вегула, их помощников, которые, связанные клятвой Вегула, десять лет обязались не интриговать против нас, но, что главное, не пускать в ход оружие. Все они были умелы в его применении, здоровы и сильны.

Можно было тогда вздохнуть спокойно, что я и сделал, но Белогор тогда, когда дело с главными, как я считал противниками, было улажено, в беседе предупредил меня о грядущих неприятностях. Я был тогда молод, силен и подвижен. Исполнилось мне уже тридцать пять годков. По меркам волхвов возраст очень и очень юный. Я напомню, что волхвами становились чаще всего уже после пятидесяти, пятидесяти двух лет, когда на лице начинала проглядывать зрелость, а сила и опыт были наградой за предыдущие десятилетия работы над собой. Только тогда ты допускался к прохождению испытаний, результатом которых, если ты их проходил, становилось посвящение в волхвы.

В данном случае не работало правило, что ты чей-то сын, к примеру, ведущего волхва. Да, это бралось во внимание, но не больше. К тому же если даже ты был родственником ильи, а именно так назывался ученик, готовящийся стать волхвом, то в число двенадцати ведущих волхвов, которые оценивали прохождение ильей проверок и испытаний, такое лицо не входило. Никто из волхвов-радетелей, принимающих участие в оценивании, не опускался до подсуживания или до недобросовестного радения. Это все равно становилось известным. А авторитет того или иного волхва в волховской среде был для него самым ценным, что только могло быть. Поэтому душой и естеством не кривили, своих не проводили, говорили объективно, кто и чего заслуживает.

Девять, а еще лучше двенадцать веточек дуба, по одной от каждого волхва, должны были лечь на тебя. Волхв, если засчитывал тебе прохождение проверок и испытаний, касался веткой твоего плеча, после чего вручал ветвь тебе, как знак того, что ты сдал экзамен на зрелость. С этого момента ты получал новое, волховское имя, которое с этого момента было кодом твоей судьбы и отличительным признаком. Это имя чаще всего признавалось основным. В моем случае так не вышло. Все-таки русичи и родичи знали меня, как Велеса, несмотря на то, что волховское имя, которое я получил, пройдя все проверки и испытания, также было у многих на слуху. Волхв Радозар, так меня назвали, стал председателем волховского совета.