Геннадий Авласенко - Повелители Чёрного леса

Солнце уже клонилось к закату, когда одна из двух лошадей Стива пала, не выдержав изнурительной этой скачки. Вторая лошадь тоже выглядела достаточно утомлённой и Стив, не понукал её больше… тем более что конечная цель путешествия была уже близка. Этот небольшой лесочек, вернее, перелесочек, Стив помнил ещё с самого раннего детства: первые дома селения начинались сразу за ним…

Выехав на открытую местность, Стив остановился, чуть привстав на стременах и жадно вглядываясь. Вот оно, родное селение юноши со странным названием Гремучий лог. Здесь он родился когда-то, здесь во время вражеского набега погибли его отец и мать, и тогда его приютил дядя, родной брат матери, приютил и стал мальчику вместо отца.

И дом дяди стал для Стива родным домом… и всё это время оставался ему родным домом.

Всё это время… вплоть до вчерашнего дня…

Ну, ничего, они за это ответят!

Все они за это ответят!

Скрипнув зубами от распирающей его ярости, Стив вонзил шпоры во впалые, тёмные от пыли и пота бока своего скакуна и бешеным намётом помчался по центральной улице селения. Там было почти безлюдно, не более десятка человек встретилось Стиву, да и то это были в основном женщины и дети. Потом Стив свернул в один из переулков… и вот он уже у цели…

И имя этой цели – скорбь!

И имя этой цели – месть!

Обугленные развалины дядиного дома ещё дымились. И не удивительно, ибо не далее как вчера утром развалины эти были домом. И в доме этом ещё вчера утром находились люди…

Живые люди.

Дядя Стива был ещё жив вчера утром. И тётя тоже была ещё жива, тётя, которая всегда относилась к маленькому Стиву как к родному своему сыну и никогда, ни в чём не делала различия между ним и двумя своими дочерьми, двоюродными сестрёнками Стива.

Впрочем, он тоже всегда думал об этих девочках, как о своих родных сестрёнках. Да они и были ему родными, самыми родными из всех…

Но вчера утром их уже не было в живых. После того, как старший жрец торжественно и принародно проклял дом дяди и отлучил и его самого, и всю его семью от племени (это случилось позавчера), тем же самым вечером в дядин дом ворвалось около двух десятков мужчин селения. Они избили и связали дядю с тётей, потом долго и изощрённо издевались над обеими девочками, старшей из которых было чуть больше шестнадцати, а младшей всего только четырнадцать. А когда насильники, вдоволь натешившись, покинули, наконец, ругаясь и гогоча, осквернённое жилище, сестрёнки Стива по очереди закололи себя единственным имевшимся в доме кинжалом. Они сделали это прямо на глазах у обезумевших от горя родителей, которые, будучи крепко связанными, никак не могли помешать им в этом.

Тётя сошла с ума сразу, а дядя, сумев-таки уже под утро освободиться от пут, попытался этим же окровавленным кинжалом убить старшего жреца, что ему, естественно, не удалось.

И этим он подписал себе смертный приговор.

И тётя сгорела вместе с ним, отказавшись покинуть дом. Впрочем, никто на этом особенно не настаивал…

Стив спешился и, подойдя вплотную к развалинам, опустился перед ними на колени. Слёзы душили его изнутри, но плакать он не мог… почему-то он не мог сейчас плакать.

Ему хотелось мстить, а не плакать!

– Смотри, а это не он, часом? – послышался позади Стива чей-то хриплый голос. – Точно он!

Стив обернулся. Двое мужчин стояли за невысокой оградой и, вытаращив глаза, с изумлением смотрели на него.

– Ну, чего вы ждёте? – негромко проговорил Стив, поднимаясь с земли. – Вы же так хотели меня видеть! Зовите вашего жреца… всех зовите, я никуда не собираюсь убегать…

– Тебе и не убежать! – не совсем уверенно произнёс один из мужчин. Потом он повернулся и, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее зашагал по направлению к дому жреца.

– Проследи, чтобы этот отступник никуда не скрылся! – крикнул он уже издалека своему напарнику.

Но тот тоже поспешил прочь, созывать, как понял Стив, жителей селения на увлекательнейшее зрелище священного жреческого суда над отверженным нечестивцем.

Никак на это не отреагировав, Стив лишь молча стоял возле пепелища, и молча же взирал на постепенно увеличивающуюся толпу. Люди спешили сюда со всех сторон, все жители селения, кажется, собрались тут, образовав большой полукруг, в центре которого находился Стив. Впрочем, никаких враждебных намерений к юноше собравшиеся односельчане не проявляли, пока, во всяком случае. Они просто стояли и просто смотрели на Стива. И он тоже просто стоял и просто смотрел на них со странным каким-то выражением, но это не было выражением страха. Он почему-то совершенно их не боялся, и это удивляло людей, ибо отступник, проклятый жрецами и Высоким Небом, не мог не догадываться о той участи, которая ожидала его в самое ближайшее время.

Вдруг толпа вздрогнула, заволновалась, раздалась в обе стороны, а по образовавшемуся проходу уже важно шествовал главный жрец, в парадном своём облачении, ярко сверкающем в лучах предвечернего солнца. В чуть приподнятой правой руке жрец властно сжимал священный посох, в опущенной же левой видны были крепко зажатые амулеты, надёжно защищающие их обладателя от всевозможных козней сил зла и мрака.

Четыре младшие жрицы, молодые и красивые, как на подбор, шли чуть позади своего владыки и повелителя. Одна из них держала в руках незажжённые ещё факелы, остальные несли в бронзовых сосудах масло для будущего костра. Всё это, и масло и факелы, предназначалось, естественно, ему, Стиву…

Но пока жрец не торопился, возможно, умышленно оттягивая неизбежную страшную развязку. Куда важнее самой даже этой развязки было для него возможность продемонстрировать юноше свою власть и над ним, и над всем селением, заставив отступника на глазах у всех собравшихся униженно и подобострастно пасть на колени, моля о пощаде и снисхождении. Молча выслушать жалкий срывающийся лепет обречённого на смерть, возможно, даже дать ему некую призрачную надежду на снисхождение… и отвергнуть, в конце концов, это самое снисхождение. А, может, и не отвергнуть, ибо жрец всё же нуждался в большом количестве слуг, бывших, скорее, вечными его рабами, а не просто слугами.

Жрец остановился, когда между ним и Стивом оставалось каких-либо пять-шесть шагов, и тут же, как по команде, остановились жрицы у него за спиной. А раздавшаяся, было, в стороны толпа вновь сомкнулась за их спинами и настороженно притихла, стараясь не пропустить ни слова из того, что будет говорить, а вернее, вещать жрец.

Но жрец пока молчал. Молчал и смотрел на Стива. Пронзительный взгляд его тёмных с ненатурально расширенными зрачками глаз буквально впился в лицо Стива… жрец словно пытался пристальным этим взглядом сломить волю юноши, подчинить себе самую его сущность, а Стив в свою очередь тоже пристально смотрел на жреца.