Алина Багазова - Ангелы без крыльев

Алексей растерянно обнял, прижал к себе, не зная, что сказать. А я и была благодарна ему сейчас именно за молчание. Просто расплакалась, навзрыд, вцепившись в парня, как в спасительную соломинку, не задумываясь о том, как выгляжу со стороны.

Что со мной происходит, с чего сорвалась? Ведь и раньше случались проблемы с учёбой, бывало и пострашнее. А сейчас жизнь на мгновение какой-то беспросветной показалась. Смешно даже помыслить – всё бросить и уйти… куда? От жизни вполне возможно, но от себя самой? Что так сбило с толку?

– Прости, Лёш… – отрыдав, хлюпая носом, жарко прошептала парню на ухо, – не знаю, что на меня нашло. Прости, любимый.

Парень тихонько облегчённо вздохнул.

Домой вернулась только под вечер с, в полную силу разыгравшейся, головной болью. С Лёшей распрощались в центре, он никогда не провожал меня до самого дома, отсюда ему было далековато возвращаться к себе.

Морщась от злосчастной мигрени, ввалилась в квартиру, любимый ранее запах жаренной рыбы, приготовленной к ужину, ворвавшись в мозг, только ещё больше растеребил, усугубил и без того отвратительное самочувствие. Накатила противная тошнота

– Лизавета! – отец, шурша газетой, махнул из кухни, – чего припозднилась? Давай-ка за стол.

– Спасибо, я не голодная, мы с Лёшей в кафе были, – пояснила разуваясь и всё-таки шагая на голос.

Мама, как обычно, совмещала ужин с заполнением рабочих бумаг. Их ворох занял добрую половину стола, папа сиротливо жался с краю. Оторвала взгляд и, строго поджав губы, констатировала:

– Ужинать нужно дома, только деньги тратить по кафешкам!

«С удовольствием бы…» – уныло подумала я, потирая виски.

– Как дела в университете, сдала зачёт?

– Нет, – обречённо проговорила, – Пупс снова был не в духе. В понедельник сдам.

– Преподаватель виноват в том, что ты не смогла ответить? – мама вздёрнула брови, голос обжег льдом: она неимоверна строга ко всему, что касается моей учебы.

– Мама, он срезает нас, когда настроение плохое, что, в первый раз что ли? Вот проблему нашла…

Я прошла в ванную, принялась намыливать руки. Не спеша, потому что за закрытой дверью родительские нотации звучали приглушенно и не так раздражали слух.

– Проблема не в нём, а в том, что ты так легкомысленно относишься к учёбе! – отчеканила мать, – думаешь, выйдешь замуж и осядешь дома? Так муж тебя очень быстро бросит.

Я прямо физически ощутила тоску папы, выразившуюся в этот миг во вздохе. Он бы с удовольствием согласился на такой вариант в своей семье, но мама была непробиваемо устремлена на карьеру и статус домохозяйки не воспринимала категорически. Потому, даже дома, в редкие, свободные минутки, всегда бывала с головой погружена в дела, если не в бумаги, то думала о них беспрестанно. Удивительно, и как только она вообще так лояльно выделила время на то, чтоб родить меня? Потом же за воспитание взялась бабушка.

В своей семье я с детства всегда сильнее тянулась к папе, он мягче, человечнее, более домашний. С ним и поговорить можно, а не только выслушать неоспоримую точку зрения. Однако это возможно лишь наедине. Стоит рядом появиться маме, он меняется на глазах: всячески её поддерживает, даже тон перенимает, ни разу не возразил жене. В лучшем случае, просто молчит, вот как сейчас.

– Лёша любит меня не за образование и статус, а… – начала оправдываться я, ощущая всю нелепость этого занятия, – к тому же я не карьеристка…

– Будешь рожать детей и сидеть с ними дома? – язвительно хмыкнула мама.

Её пронзительный тонкий голос ржавой пилой проникал сквозь стены, полосовал мой воспалённый мозг, и больше не в силах выдерживать, желая пресечь дальнейший спор, я сорвалась, сама того не желая:

– Мне придётся сидеть с детьми, бабушка умерла, а бабушке моих деток просто будет не до них, что поделать!

Выскочила из ванной, не дожидаясь ответа, хлопнула дверью и убежала к себе в комнату.

Мама, похоже, остолбенела от такого отпора. Через некоторое время я услышала бубнящие с надрывом звуки, она что-то яростно выговаривала отцу, Но самое главное – меня не трогают!

В своей маленькой, пару лет назад обклеенной небесно-голубыми обоями и уставленной неприхотливыми домашними бабушкиными цветами, комнате, я зажгла приглушённый свет, сбросила на стул куртку и устало улеглась на кровать. Подумала было о том, чтоб взять конспекты и создать хотя бы видимость учебы (на случай, если кому-то вздумается полюбопытствовать), но вот незадача: конспекты остались в пакете, в прихожей, а двигаться не возникло ни малейшего желания.

Закрыла глаза, чтоб лишний раз не напрягать их, провоцируя очередные приступы головной боли, выгнала все мысли из головы, погрузившись моментально в некое подобие дремоты. От нагревающейся лампы по комнате кругами расходился аромат апельсинового масла…

«…Под ногами край крыши, а там, внизу, повсюду насколько хватает взгляда – раскинулся наш город. Причудливые облака зелёных крон деревьев замерли над дворами, укрывая их своей тенью, серые крыши скромных пятиэтажек робко выглядывают из-под листвы, а там, на горизонте, серой чертой отсекает городской сектор от пригородного железнодорожная насыпь с тонкими линиями рельс. Рядом – соседняя девятиэтажка, вторая и последняя, на весь город.

Ликующее ощущение свободы! Ни головокружения, ни боязни высоты, ни страха невзначай оступиться. Стою и – «весь мир у ног моих». Где-то там внизу «муравьишками» передвигаются люди, не видят меня, не подозревают, что сейчас творится в моей душе.

Ласковые закатные лучи обнимают, разжигая внутри тоскливое, странное, жгучее желание, подобно тому, что овладевает волком при полной луне. Невыразимая тяга, влечение к чему-то, мне неизвестному. И безумное желание… лететь.

Но я не двигаюсь. Любуюсь оранжевым шариком, огненными всполохами красиво расцветившим небо, улыбаюсь счастливо: вслед за тоской нежданная эйфория окутала душу, вскружила, как кружит голову аромат прекрасных духов, заворожила. Я сама уже не знаю, чего хочу и для чего нахожусь здесь…

И в этот момент замечаю на соседней крыше пару силуэтов. Парень и девушка. Они стоят рядом, рука об руку – есть что-то торжественное в их позе – и так же, с жадным наслаждением вглядываются в последние закатные лучи, пьют их.

Мысленно робко тянусь к ним с легким интересом и в этот момент, словно ощутив порыв, парочка дружно оборачивается и наши взгляды встречаются. Так далеко друг от друга, что лиц толком не рассмотреть, но ярким красным пятном алеет кофточка девушки, приветственно вскинувшей руку…»

И вдруг все помутнело, а когда обрело четкость – обнаружила, что лежу на кровати, уставившись в хорошо знакомый потолок. За окном комнаты виднеется соседний дом и отсюда, с моего пятого этажа, открывается прекрасный обзор на его крышу. Закатные лучи мягко освещают её и стену дома, а у самой кромки что-то ярко краснеет…