Александр Данковский - Веслом по разным местам

Теперь нам с ним под сорок. «Почти восемьдесят на двоих», как пошутил, кажется, я (он уверяет, что он) на какой-то вечеринке. Пора бы остепениться. А его время от времени швыряет в очередные авантюры. Так что его «есть дело» меня вовсе не радует. Пугает, скорее. Я к нему зашел, зная, что плохого коньяка Витька не пьет. Либо хороший, либо, ввиду отсутствия такового, приличную водочку. Но, вот если он попросит взаймы «немного, тысяч десять зелени» – пошлю подальше, не взирая на количество звездочек на этикетке. Ибо Витя мне до сих пор «торчит»… Не будем уточнять, сколько именно.

Правда, пару раз не без его участия мне удавалось заработать вполне достойные деньги – так что я о том долге помалкиваю. Но он же меня пару раз подписал на «шабашки», после которых приходилось уносить ноги и отсиживаться на тестевой даче по три месяца, отключив мобильный и претворяясь глухонемым таджиком. Так что фиг его знает, что будет, если подвести «итого» под финансовой составляющей наших отношений.

– Коньяк будешь?

– А то!

Что-то он сегодня непривычно тих. Обычно после такого обмена репликами Витя выдавал что-нибудь из папиного репертуара. «Из полей доносится «Налей»», например. Или ««Всегда готов», закричали пьяные пионеры, увидев бутылку в руках вожатого». Издавать эти вопли обычай предписывал диким басом, зычно и с хохотом, чтоб на всем этаже завидовали. А тут Витька молча нырнул под письменный стол (антикварный, дубовый, из «сталинского» папиного жилища, этот предмет мебели кочевал за хозяином из офиса в офис, на горе грузчикам, и мог, по-моему, выдержать прямое попадание авиабомбы), выволок из подстольных недр бутылку и воровато оглянулся на дверь. Не входную, а ведущую в глубину офиса, который в не столь уж далеком прошлом представлял собой обычную и не слишком удобную квартирку о двух комнатах, одна из которой была проходная. В ней мы сейчас и сидели. Во второй, насколько я знал, Виктор держал гроссбухи, над которыми колдовали хорошенькие бухгалтерши, то и дело сменявшиеся. Я, честно говоря, так и не понял, то ли они надоедали своему боссу и он их рассчитывал, то ли сами сбегали, поняв, что от такой бухгалтерии и сам изобретатель двойной записи Лука Паччоли дернул бы, как черт от ладана. По первому незаконченному Витька был биохимиком – и «химичил» так, что даже бывалые люди за головы хватались и советовали ему перестать лихачить, ибо за уклонение от уплаты в особо крупных дают до пяти лет. Но тому все с рук сходило.

А сейчас-то что происходит? В бухгалтерской комнатушке новая любовница, которой он стесняется? Или там окопался грозный проверяющий с калькулятором наперевес? В любом случае, я-то зачем при таком раскладе? Стоп, уж не сидят ли там какие-нибудь мальчики с бритыми головами и набитыми кулаками? И, соответственно, не нужен ли я Витеньке в качестве группы огневой поддержки? Так я не согласен. Да, выгляжу внушительно – рост сто восемьдесят пять, вес девяносто два, хотя из них килограммов шесть лишних. Да, по молодости лет пришлось разок отмазывать Розенкноппа-младшего от нехороших ребят и даже одному из них вправлять мозги. Я тогда занимался годзю-рю, и хотя ни разу не считал себя крутым мастером боевых искусств, имеющихся навыков хватило. Я даже удивился, насколько эффективным против рядового гопника оказалось банальное ой-цки. [1] Прямой удар кулаком с подшагиванием одноименной ногой. Но, как сказал поэт, «Онегин, я тогда моложе и лучше качеством была». Сейчас на роль бодигарда не гожусь совсем.

– Вить, кто у тебя там? – вполголоса, но очень значительным тоном спросил я, наклоняясь над необъятной, как футбольное поле, столешницей, вытертая зеленая замша которой давным-давно просилась на свалку.

– Где? – его желтые глаза светились такой честностью, что тут же хотелось проверить содержимое собственных карманов.

– Где-где… У тебя на бороде, – ответил я детсадовской присказкой, чтоб не использовать другую рифму. Собеседник непроизвольно попытался ощупать означенный волосяной покров, но вовремя отдернул руку. – В комнатке той, где обычно заседает Галочка. Или Инночка? Или Верочка – я уже запутался в твоих главбушках.

– А, вон ты про что. Там эти… Твои клиентки.

– Хто?

Я не подавился коньяком только потому, что предусмотрительно поставил рюмку на стол, прежде чем задать вопрос.

– Ну, вернее, один клиент и одна клиентка. Пока фотки смотрят, видео.

– Какое видео?!

– Ну, где мы с тобой на Южном Буге зажигаем.

– Так.

Я встал так резко, что бедный офисный стул шарахнулся из-под моей попы, как ошпаренная кошка, и полетел по щербатому паркету, гремя пластиковыми колесиками. Очень хотелось долбануть кулаком по зеленой замше, но пострадал бы не стол, а кулак, так что пришлось сдержаться.

– Виктор Сергеевич, по-моему, мы этот вопрос с тобой уже не раз обсуждали. И я тебе сказал…

– … свое твердое, решительное «может быть», – перебил меня Витька, косясь на мою рюмку. Свою он уже опрокинул и, кажется, хотел задобрить меня, налив по второй. Но я-то не выпил еще и по первой.

– Вить, не начинай…

– Почему? – и снова желтые честные-пречестные глаза смотрят на меня с детской обидой и недоумением.

– Потому что я не желаю хобби превращать в источник заработка. Хобби – это для души, для отдыха, а не для работы, ясно?

– Ну, так и отдохни! Все равно в вашей лавке заказов до сентября не прибавится, уж можешь мне поверить. Рынки все на пузе лежат и до осени точно не поднимутся.

Тут он, увы, прав. Почуяв своим роскошным розенкнопповским носом мою слабину, Виктор усилил нажим:

– Ты ж уже пробовал, опыт есть.

– Негативный.

– Да ладно тебе. Все ведь хорошо кончилось, благодарили даже потом…

– Ага. Вот именно, что «потом».

Так. Думаю, пора сделать легкий перерыв и пояснить, из-за чего я завелся.

Родители наши, то есть мои и Виктора, сдружились на основании общей любви к туризму. В молодости – горному, позже, обзаведясь потомством – к байдарочному. Ведь в лодку, в отличие от рюкзака, можно было посадить отпрыска лет пяти-семи и кататься в свое удовольствие по просторам тогда еще единого и могучего, любуясь красотами природы и не слишком напрягаясь физически. Просторов хватало, да и красот, в общем, тоже. Южный Урал – это нечто! До сих пор вспоминаю тамошние желто-серые скалы с пещерами, леса, где грибов было едва ли не больше, чем деревьев, озера с водой плюс четыре по Цельсию и огромного, как бревно, краснохвостого тайменя, вытащенного при мне на спиннинг. В байдарочном походе мы с Витькой и познакомились еще совсем пацанами. Лет по восемь нам было. Не вполне понимая любовь родителей к такому странному времяпрепровождению (рулить байдаркой, особенно идущей по умеренно каменистой речке, интересно, хотя порой страшновато, а сидеть в ней несмышленым пассажиром, созерцая однообразные, в общем, хоть и живописные берега ребенку наскучивает), мы развлекались как могли. Играли на привалах в подкидного дурака, благо, родители не считали карты чем-то порочным. Учились рубить дрова (мне тогда попало от его папаши за то, что рубил я на земле, а в ней были камушки, здорово попортившие свежезаточенный топор). Пускали по воде большие лопухи и листья еще какого-то растения, пожестче, чтобы швырять в них камнями. Это якобы были вражеские корабли, а мы, соответственно, «наши» командиры береговой артиллерии. Причем особым шиком считалось не просто попасть в лист, а утопить его, прижав камнем ко дну, пробить дыру, а лучше – разорвать пополам парой-тройкой мощных попаданий. Брызги летели во все стороны, в том числе на наши одежки. За что доставалось обоим. На том и сошлись.