Александр Данковский - Веслом по разным местам

В итоге дома я в последнее время бывать стараюсь поменьше: нервы берегу. А когда бываю, предпочитаю носить наушники и слушать аудиокниги. Даже совсем дурацкие, про захвативших мир зомби и отважных пацанов, с ними воюющих. Все лучше, чем женское нытье, и нервы целее будут. И можете кинуть в меня камнем, не обижусь.

Итого: работы нет, дома бывать не хочется, «третьего места», куда можно было бы сбежать – какого-нибудь клуба по интересам или театрального кружка – я так и не завел. А тут Витька со своим предложением. Змей-искуситель.

– Ладно. Показывай своих… толкиенистов. Это они у тебя в задней комнате сидят?

– Ну да, – Витька просиял, аж засветился весь сквозь бороду. Хотя, между прочим, своего «да» я ему еще не сказал. – Пойдем, познакомишься.

Двое их было – там, за дверью. Вернее, за дверьми – их Витька на входе в заднюю комнатку поставил аж три, одну за другой, для пущей звукоизоляции, а, может, и безопасности. С его-то манерой ведения дел…

На сей раз троедверие ничего опасного не скрывало. Просто парень и просто девушка. Причем очень-очень разные.

Когда мы вошли, они явно скучали. Кажется, всласть налистались Витькиных альбомов-завлекалочек на экране компьютера (чужие фотки, как известно, могут быстро нагнать тоску). А больше развлекаться в комнатушке было нечем – диван, стол да железный аскетический стеллаж с многочисленными папками, надписи на корешках которых на неподготовленного человека мгновенно навевали жуткую зевоту: «договоры», «кадры», «копии отправленных» и прочая бухгалтерско-делопроизводческая лабудень.

А друг друга эта парочка, видимо, тоже не развлекала. Сидели они, так сказать, отдельно: отодвинувшись одна от другого настолько, насколько позволял неширокий черный диванчик, без успеха притворяющийся кожаным. Да и позы у парочки… закрытые какие-то, настороженные. И это не радует. Если я их таки возьмусь выгуливать, конфликты в группе мне не нужны. Уж лучше бы они обнимались-целовались (и далее по списку), когда мы вошли. Впрочем, кажется, и явного конфликта между ним и нею нет. Так, некая вежливая холодная настороженность. Может быть, даже неприязненность.

Он мне сразу, в общем, понравился. Крепкий, мускулистый, но не перекачанный. Невысокий, двигается легко (он встал нам навстречу сразу, как мы вошли, одним движением, а из диванных объятий это не каждому удается). Рука сильная, с характерными мозолями, какие бывают от турника и брусьев. Уважаю. Впрочем, эти ролевики вообще часто балуются всяким там историческим фехтованием и прочими рыцарскими забавами. Может, это мозоли от эфеса и древка. Даже бутафорские доспехи весят изрядно, таскать их на себе – нагрузочка немалая. Вот и подкачался. Ну, а так – нормальный парень, симпатичный, румяный, как умеют быть румяными некоторые брюнеты: кожа светлая, а щеки как яблоки «макинтош» или, скажем, «слава победителям». При этом они (брюнеты, а не яблоки) умудряются на солнце не обгорать, чем вызывают к жизни мою бледнокожую зависть.

А вот девушка… Ее тут же захотелось охарактеризовать каким-нибудь другим, менее нежным словом, но я ж человек воспитанный. И все же – разве можно себя до такого состояния доводить? Про таких обтекаемо говорят «склонная к полноте». Она не была слишком толстой, то есть, встречал я и потолще. Но при этом вся какая-то рыхлая, нездорово-бледно-желтоватая, как заветрившееся сырое тесто, местами прыщавая, с бесцветными волосами, собранными в неопрятную косу, из которой выбилось какое-то количество непослушных… лохм, вот как это называется. Лохм, а вовсе не локонов и не прядей. И одета с такой же неряшливостью. То, что лучше бы спрятать под просторными драпировками, обтянуто. Получается совсем неэротично. А то, что имеет смысл показать в обтяжечку, укрыто под мешкообразной серо-коричневой рубахой. Зато на шее и на запястьях куча каких-то висюлек. В мое время это называлось фенечками, а как на современной молодежной фене, уж и не знаю.

Представились молодые люди не нормальными именами, а какими-то сказочными погремухами. Она оказалась Лэрой, а он – Чиа.

– И как склоняется? – поинтересовался я на всякий случай.

– А не склоняется, как государь император, – не моргнув своим роскошным рысьим глазом, зеленым с желтизной, ответил парень. Что ж, по крайней мере, в школе учился неплохо, раз еще помнит, что такое склонение имен существительных. И, кажется, даже с историей знаком.

– Окей. Так что же вы, Лэра с Чиа, от меня хотите?

Обращался я к парню, но ответила его спутница.

– Да по реке мы пройти хотим. Как Фродо и его спутники, – она запнулась, помялась, но все-таки спросила с легким вызовом:

– Знаете, кто это?

– «Хоббит хоть невелик, но хозяин хорошей норы», – процитировал я в ответ.

Ее рыжеватые бровки, пожалуй, самая заметная часть на лице, полезли вверх. Я что-то не то сказал? Или она просто не узнала цитату? Тогда какая ж она, нафиг, толкиенистка?

– Предпочитаете перевод Муравьева и Кистяковского? – пришел ей на выручку Чиа.

– Просто первым читал именно его. Потом проглядывал питерский – было во времена моей молодости такое издательство «Северо-Запад». Там не онты, а энты, не Хоббитания, а Шир… Но сравнивать, какой лучше, – увольте.

– Да вы прямо знаток! – восхитился Чиа. – Спасибо, Виктор Сергеевич, за такого проводника. Или Бродяжника?

Он хитро так, панибратски почти мне подмигнул.

– Нет. Не Бродяжника. Не Колоброда и не Агронома, – жестко, может, чуть жестче, чем хотел, отрубил я. – Я в ваши игры играть староват. И вообще пока никакого согласия на эту прогулку, или, по-вашему, квест, не давал.

– Да ладно, Ром, – кинулся спасать положение Виктор. Интересно, какой процент он рассчитывает состричь? Наверняка немалый – вон как увивается вокруг друга детства. Только что пополам не складывается, и то потому, что брюшко мешает.

– Да, не давал. Потому что пока даже не уяснил, ни куда идем, ни на какой срок, ни в каком составе. Так что давайте с самого начала.

– Я ж говорю, по реке хотим пройти, – упрямо повторила девица и поджала блеклые губки. Кажется, я ей не понравился. Ну, взаимно, взаимно…

– Это я понял. Но по какой реке, на какой срок, в каком составе? В экспедиции Фродо, если не ошибаюсь, было девять хранителей?

– Восемь, – она смерила меня таким презрительным взглядом, словно я только что спутал самолет с самоваром.

– Да нет же, девять, по числу неглавных колец, – заупрямился я, сам не зная, почему. И принялся загибать пальцы:

– Четыре хоббита: Фродо, Сэм, Мерри и Пин. Гном Гимли. Эльф… э-э-э, – в голове упорно вертелось имечко из гоблинского перевода – «Логоваз». Но я все же поднапрягся и вспомнил:

– Леголас. Два человека – Арагорн и Боромир. И маг Гэндальф.