Владимир Лиштванов - Жизнь прожить – не поле перейти – 2. Дети. Книга II

Твёрдый голос Левитана из радиоприёмников уверял, что враг будет повержен, но регулярно сообщал об оставлении Красной Армией очередного города.

Скрывать то, что линия фронта приближается к Орлу, не имело смысла: орловцы узнавали об этом от беженцев, они прибывали в город нескончаемым потоком.

В середине августа создаётся Брянский фронт, с поставленной задачей не допустить немцев к Москве. С первых дней образования фронт непрерывно вёл тяжёлые бои с превосходящими силами противника.

1 сентября Зоя пошла в восьмой класс, а в Орле продажа хлеба, сахара и кондитерских изделий стала проводиться по карточкам. Указали две категории населения по снабжению этими видами продуктов.

На сентябрь 1941 г. определили норму отпуска хлеба: работникам I категории – 500—800 гр.; II категории – 400—600 гр.; иждивенцам и детям до 12 лет – 400 гр.

С первых чисел сентября изменился и тон местной газеты. Если в начале внезапного нападения главные полосы сообщали о войне. Шли агитки на тему: «фашизм не пройдёт», «остановим войну», «смерть врагу». Сообщалось, что в городе собирались митинги, где народ высказывался против военных действий.

Во многом чувствовалась уверенность, что война ожидается быстротечная, и мы стремительно прогоним неприятеля. Появились строки о мобилизации.

А с июля сообщения с фронта от Советского информбюро на первых полосах стали всё чаще, увеличились в объёмах и приобрели тревожные ноты.

Но никакой паники не ощущалось. Помимо военных статей, продолжали писать о колхозах: «женщины сели за тракторы», «уберём урожай досрочно», «урожай без потерь».

С 1 сентября большая часть газеты постоянно говорила о военных действиях. На страницах газет отсутствовали воинственные лозунги о скоротечной войне.

Давались сводки с фронта, памятки ПВО о действиях в случаях налёта, химических атаках. Пропагандировалась общая ненависть к фашизму, осуждение войны, сообщалось о том, что какие-то деревни удалось отвоевать Красной армии, о подвигах отдельных советских военных, о разрушенных населённых пунктах и зверствах врагов.

30 сентября 1941 г. части 2-й танковой группы Х.—В. Гудериана прорвали оборону Брянского фронта в районе Глухова—Шостки и начали стремительное продвижение к Москве. Враг планировал осуществить это через Орёл и Тулу.

Советские войска оказывали упорное сопротивление, но один из танковых корпусов армии Гудериана 1 октября занял Севск, что в 159 км от Кром Орловской области.

Кровопролитные бои продолжались, но танковые клинья врага стремительно приближались к области.

2 октября 1941 года в Тулу позвонил секретарь Орловского обкома ВКП (б) и сообщил, что противник уже в сорока километрах от города – занял посёлок Кромы.

Появление немцев на подступах к Орлу произошло столь неожиданно, что ответственные работники не успевали уничтожать и приводить в негодность важные объекты и оборудование.

Часть сооружений подвергли разрушению буквально перед самым появлением немцев

Больше всего Зое и многим горожанам запомнился взрыв элеватора с зерном. Сооружение с оглушительным грохотом взлетело со всеми башнями. До самой зимы многие орловчане за зерном ходили к сгоревшему элеватору.

Поджогу подверглись кирпичные заводы №1 и 8, а также завод №5, уничтожались другие объекты. Уничтожить пришлось водонапорные башни, это привело к тому, что вода прекратила подаваться в водопровод и колонки.

Если уничтожить сами объекты властям удалось, то полный вывоз ценностей и инвентаря оказался непосильной задачей.

Оборудование заводов №1 и 8 (моторы, трансформаторы и кабельная продукция) предполагалось эвакуировать поездом в Елец, но состав вместе с оборудованием разбомбила немецкая авиация.

Та же участь постигла продукцию (2,5 тысячи комплектов нижнего белья) и материалы орловского промкомбината – погружённое в вагоны, всё это разбомбили немцы на станции Орёл.

Начиная от фабрик и заводов, до ворот железнодорожной станции, лежали прямо на улицах станки и ящики с оборудованием и сырьём.

С эвакуацией предприятий и сотрудников происходила полная неразбериха. Как потом рассказывал Зоин одноклассник, его отца с оборудованием, снятым с завода, направили в Елец.

Он спрашивал у начальства можно ли с собой забрать и семью, как это сделали руководители завода и области. Ему сказали, что надо сначала оборудование эвакуировать, а семью потом, если немцы в Орёл войдут.

Отец выполнил все указания и справился с заданием, а когда приехал, он надеялся забрать в Елец семью, но ему сказали, что поскольку завод демонтирован, то за его бывших сотрудников никто не отвечает и он, чтобы шёл куда подальше.

С приближением врагов к Орлу остро возник вопрос об эвакуации. Горожане стали искать способы выбраться из города, но любые попытки пресекались властями: никто не имел права покинуть рабочее место, за это продолжали привлекать к уголовной ответственности.

Как потом Зое рассказывала одноклассница Людмила:

– 2 октября мама пошла на работу в артель «Красный кожевник», сотрудники волновались, просили расчёт, чтобы уехать.

На что им начальство отвечало:

– Не создавайте панику, идите работать.

2 октября многие учреждения не функционировали, пришедших в школу на занятия Зою с другими учениками отпустили домой.

Банк заперли на замок, райкомы заколотили досками поперёк дверей.

Придя на железнодорожный вокзал, многие видели, что все билетные кассы позакрывались. На путях стояли составы без паровозов. Люди брали вагоны штурмом, с вещами пробираясь через окна.

На вопрос:

– Куда едет состав, и когда подадут паровоз?

Стоящий невдалеке железнодорожник отвечал:

– Идущие за городом пути взорвали, и уехать из Орла не получится.

Уже ночью на 3 октября начались мародёрства и грабежи, в городе фактически установилось безвластие. Здание областного управления НКВД, покинутое сотрудниками и начальством, охватил пожар, и никто его не тушил. Воздух насытился дымом. Вокруг летали хлопья жжёной бумаги.

Горожане разбивали витрины магазинов, выламывали двери и мешками выносили продовольственные и промышленные товары.

Толпа разграбила новый универмаг. Обезумев, все бросились к витрине, начали её разбивать и вытаскивать остатки стекла. Сзади напирали, давили первых, слышались стоны придавленных и порезанных толстыми осколками стекла.

А внутри зачиркали спичками и вскоре стали выносить тюки сукна, кипы одежды, обуви, затаптывая упавших слабых.

Но не все поддавались панике. Как рассказывала Зое одна из подруг, её отец на орловском телеграфе работал до полудня 3 октября.

Сидел он с сотрудниками на работе и вдруг телеграмма из Кром – немцы в Кромах, едут в сторону Орла. Они кинулись звонить начальству – а никого уже нет.