Владимир Куковенко - Рассказы старого геодезиста

Прилетишь на объект и давай вкалывать от зари и до зари.Иногда за световой день успевали закончить все работы. Потом на другой объект, и так месяц за месяцем. Работали то в подмосковных городах, то в поселках, то в деревнях. Ничего в памяти не осталось от этих объектов. Мельтешня какая-то в голове. Забылись даже названия городов и сел, где пришлось работать. Потом уже, когда отдел перешел на съемку двухтысячного масштаба с выполнением основных работ, то объекты стали гектар по сто, по двести. Выполнение их шло до полугода, поэтому память сохранила и название объектов, и даже общее представление о рельефе и ситуации…

К чему я все это объясняю? Для того, чтобы вы поверили мне, что я полностью забыл, где тогда работал. И как ни напрягал я впоследствии память, но так и не вспомнил за давностью лет ни названия села, ни района.Возможно, что это была не Московская область, а Смоленская, или Калининская.. Могу лишь с уверенностью сказать, что это был какой-то маленький объект. Единственное, что отчетливо всплыло в памяти, так это колхозный машинный двор, заставленный разбитыми тракторами, грузовиками, сеялками и прочей техникой, окруженный краснокирпичными зданиями в виде буквы «П». Постройка была старинная: резные сдвоенные полуколонны из тесанного кирпича украшали стены между полукруглыми оконными проемами, выше какие-то вычурные фронтоны… Красиво, но только все запущено и неухожено. Окна большей частью забиты досками, а в остальных почерневшие деревянные рамы с тусклыми запыленными стеклами. Фасады были обезображены несколькими большими воротами для заезда техники. В общем, довольно привычная картина для тех лет, когда многие памятники старины использовались то как складские помещения, то как клубы, то как технические мастерские.

Я только что приехал на новый объект, отыскал исходные пункты, определил границы съемки. Теперь нужно было прокладывать теодолитные ходы. Хотя по техническим инструкциям и нормам выработки предусматривалось, что точки теодолитных ходов закрепляются деревянными колышками, но редко кто их использовал. Дерево невозможно забить ни в дорожное полотно, ни в мерзлую или утоптанную землю, поэтому все геодезисты использовали металл. Для закрепления точек лучше всего подходили обрезки водопроводных труб, арматура, прутковое железо. Если мы работали около железнодорожных путей, то набирали у путейцев костылей, которые валялись в то время в неограниченном количестве на железнодорожных станциях и у будок на переездах. Когда работали в селах, то лучшими точками были зубья от железных борон.

Побродил я среди техники, подобрал несколько коленчатых пальцев, которыми соединяются гусеничные траки, и увидел кузницу. А кузница – первое дело на объекте. И железа там много, и топор можно наточить. А топор для геодезиста необходимейшая вещь, не считая теодолита, бумаги и карандашей. Топором и точки забивали, и визирки прорубали на залесенных участках, да и как психологический фактор топор незаменим. Разные ситуации случались.

Захожу я в кузницу, вежливо здороваюсь с кузнецом, который в защитных очках отковывал что-то на наковальне. Кузница, как кузница: печь с механическим поддувом, закопченная вытяжка из листового железа, электроточило, ножницы по металлу на толстой доске, сажа на стенах, угли пылают в горне… Кузнец еще несколько раз стукнул молотком по раскаленному стержню, бросил свою поковку в бочку с водой – раздалось шипение – и лишь затем повернулся ко мне. Потянул на лоб защитные очки, потер глаза. Лица его, как ни силился, не смог вспомнить. Объяснил я ему, что за нужда привела меня сюда.

–А что тебе подойдет? – спросил кузнец. – Ну, сам смотри… Вот эти трубы подойдут?

–Нет, мне бы покороче, сантиметров тридцать-сорок.

Он походил по кузнице, попинал ногой разный железный хлам, еще раз обвел глазами свое хозяйство, желая как-то помочь мне, спросил в раздумье:

–Что ж тебе дать?..

Тогда народ был более отзывчивым, особенно к трудовому человеку. Тут взгляд его задержался на чем-то, и он обрадованно предложил:

– Во! Бери колосники!Все равно без дела валяются.

И показал в угол. Там лежали кучкой круглые стержни длиной сантиметров пятьдесят-шестьдесят, покрытые окалиной и шлаком. Я поднял один – он показался мне доволно увесистым.

–Ого! Из чего же они сделаны?

– А кто их знает? Похоже, из нержавейки. Тебе же все равно, что в землю забивать? Забирай.

Я согласился и на колосники. Правда, неудобно было такую тяжесть разносить по площадке. Но здоровьем Бог не обидел, решил, что справлюсь…

Кузнец вышел из мастерской, прислонился к стене, достал папиросы, чиркнул спичкой, закурил.

Когда я вышел с колосниками, он поинтересовался:

–Далеко нести?

Я ответил. Потом, движимый любопытством, поинтересовался у кузнеца, что раньше здесь размещалось. Он охотно рассказал, что до революции эти здания были барским конным двором. После революции усадьба была отведена под какие-то закрытые военные склады и мастерские. Может, это были склады НКВД . Забор стоял высоченный, вышки с часовыми, собаки, и машины с грузами под брезентовыми чехлами каждый день сюда приезжали.

–Я мальчишка тогда был, не помню, но говорят трубы здесь дымили день и ночь… А охрана и химики жили в барском доме.

–Химики?

–Ну да, химики. Они какие-то секретные опыты проводили, а здесь в конюшнях у них была лабола… лабото..

Кузнец так и не выговорил трудное слово и продолжал:

–Ну, в общем, химичили здесь, что-то производили. А жили в барском доме. Сейчас там только фундамент остался и пара кедров. Видал, наверное?

Я подтвердил, что видел кедры.

–Вот-вот, там и жили. Мать моя вспоминала, что в тридцать восьмом году их всех увезли и, вроде бы, расстреляли.

–Что же они делали?

–А кто их знает? Говорили, что соляную кислоту сюда сотнями литров завозили. Не знаешь, что из соляной кислоты можно делать? Нет? Еще после войны здесь много бутылей стеклянных валялось. Потом их все растащили. А на складах шлак хранился. Не знаю, верить, или нет?

–Шлак? Для чего?– удивился я.

–Не знаю. Говорят, что этот шлак привозили в опечатанных ящиках. Очень много ящиков здесь хранилось. Перед приходом немцев отсюда день и ночь все вывозили. Один ящик разбили в торопях… Наши деревенские видели, так говорили потом, что шлак был завернут в парафиновую бумагу. Охрана заставила этот шлак по крупицам собирать… Как немцы пришли в сорок первом, так месяца четыре до самого отступления все что-то здесь искали…

Про шлак я не поверил. Решил, что ошибается кузнец. Может быть, руда какая-нибудь сюда завозилась? Урановая? Дальше моя фантазия ничего мне не подсказала.

Потом кузнец рассказал и про колосники. В прошлом году разобрали старые печи, которые стояли в мастерских для обогрева. В двух печах колосники, как и положено, были чугунные, в другой вот эти, из нержавейки…

Читать дальше