Уилбур Смит - Триумф солнца

– Все лучше и лучше, – прошептала она себе под нос. Конечно, она очень худенькая, но зато такая юная! – По крайней мере отец считает меня красивой. Интересно, он согласился бы с таким мнением? – Одна мысль о нем покрыла щеки предательским румянцем. – Там он сейчас или нет? – Она взглянула на балконную дверь. – Нет, не буду смотреть! Если он под балконом, то может подумать, что я его поощряю. Решит, что я доступная женщина, а это совсем не так.

Она сбросила платье и потянулась к крепдешиновой ночной рубашке. Но прежде чем надеть ее, еще раз посмотрела в зеркало. Затем по какому-то странному импульсу подошла к двери и заперла ее изнутри. Ребекка уже отослала Назиру и не хотела, чтобы та неожиданно ворвалась в ее спальню. Вернувшись к зеркалу, она сбросила ночную рубашку и осталась обнаженной. Под белой кожей отчетливо выделялись ребра, а живот был втянут, как у гончего пса. Она осторожно дотронулась до грудей. Назира говорила, что мужчинам не нравятся слишком маленькие груди.

«Неужели они слишком маленькие?»

Затем она вдруг вспомнила, как к ним прикасались его горячие губы, мягко щекотали усы и покусывали острые зубы. Она смотрела на себя, и внизу живота разливалось тепло. Соски набухали, а между ног появилась странная влага. Она уже знала, что это не кровь, а нечто совсем другое. Пальцы скользнули от груди по животу, опустившись в средоточие тепла. Она невольно погладила золотистые волоски, но, словно опомнившись, резко отдернула руку.

«Никогда больше не делай этого!»

Ребекка подняла с пола ночную рубашку, надела ее, завязала на талии поясок и еще раз посмотрела на балконную дверь.

«Нет, мне не следует выходить на балкон. Лучше погашу свет и лягу спать. – Она пошла к кровати, но неожиданно остановилась у двери. – Глупо и к тому же опасно. Бог знает куда это может привести. Остается молить Господа, чтобы его там не было».

После долгих колебаний она взялась за дверную ручку и застыла, словно собираясь нырнуть в бассейн с ледяной водой. Затем медленно повернула ее и шагнула через порог, глядя на высокий тамариск.

Пенрод стоял, прислонившись плечом к стволу пальмы. Увидев Ребекку, он выпрямился и посмотрел вверх. Его лицо было в тени, и она шагнула к краю балкона, чтобы лучше разглядеть его. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Ребекке казалось, что она вот-вот задохнется от волнения. Дыхание сбивалось, тело горело как в лихорадке, а нервы дрожали натянутыми струнами. А внизу живота нарастала смутная боль, готовая в любой момент вырваться наружу. Не выдержав его взгляда, она отвернулась и посмотрела на большую ветку тамариска, отходившую от ствола, словно огромный питон, и нависавшую над ее балконом. Сестры использовали ее в качестве качелей и почти до блеска отполировали ствол. Ребекка положила руку на ветку и, взглянув на Пенрода, тихо прошептала:

– Я не пытаюсь соблазнить его. Это вовсе не приглашение подняться.

Капитан подошел к дереву и стал быстро взбираться. Она тихо вскрикнула и даже прикрыла глаза от страха. «Он не должен этого делать! Я не хотела!»

А Пенрод тем временем добрался до основания ветки и, словно по трапу, пошел к ней по толстому стволу на высоте почти двадцати футов. Она была поражена его ловкостью и физической силой и очень боялась, что он упадет на землю и покалечится. Но еще больше ее пугало, что он не упадет и в конце концов доберется до балкона. И тогда?..

Она быстро повернулась, вбежала в комнату, закрыла за собой дверь и хотела было повернуть защелку, но руки отказались повиноваться. Тогда она отступила, с ужасом наблюдая, как он спрыгнул на балкон и осторожно вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. Ребекка собралась закричать, но рядом находились спальни ее отца и сестер. Конечно, ей не хотелось поднимать шум и будить их, и она просто смотрела на него широко открытыми глазами, казавшимися еще больше на тонком бледном лице. Он медленно подошел к ней и протянул руку, будто пытаясь успокоить. Ребекка задрожала от охватившего ее возбуждения.

Пенрод прикоснулся пальцами к ее щеке.

– Ты очень красивая, – прошептал он так нежно, что она чуть не расплакалась.

Он положил руки ей на плечи и осторожно привлек к себе. А она не могла оторваться от его зеленых глаз, лучившихся в свете масляной лампы золотыми искорками. Его ладони скользнули вниз и обхватили ее тонкую талию, а руки Ребекки безвольно повисли вдоль тела, как у безжизненной куклы. Он еще крепче прижал ее к себе, и сил сопротивляться совсем не осталось. Наклонившись к ее лицу, Пенрод нежно коснулся ее губ, и она ощутила приятную теплоту. Они застыли на какое-то время, а потом, когда он раздвинул ее губы своим сильным языком, Ребекка невольно обняла его обеими руками, и он так сильно сжал ее в объятиях, что у нее даже дыхание перехватило. Она почувствовала что-то твердое, пульсирующее между их животами, и ощутила влагу, затопившую ее, как весеннее половодье после долгой зимы. Ребекка плотно сжала бедра, чтобы эта влага не потекла по ногам, но было уже поздно.

Пенрод чуть отклонился, и она, словно боясь потерять контакт с его телом, потянулась следом. Он развязал поясок ночной рубашки и поднял ее до груди. Ребекка инстинктивно прикрыла обнаженное тело, но он отвел ее руки.

– Как ты прекрасна! – пробормотал он хриплым от возбуждения голосом.

Услышав столь высокую оценку, Ребекка невольно расправила плечи, выставив упругие груди с набухшими и потемневшими сосками. Его глаза говорили, что они показались ему не такими уж маленькими. Ей вдруг захотелось, чтобы он прикоснулся к ним губами, но Пенрод продолжал восхищенно смотреть на нее. Тогда она вскинула руки, запустила пальцы в его волосы и потянула его к себе.

Пенрод поцеловал ее в губы и стал осыпать поцелуями шею и груди. Никогда еще она не испытывала таких противоречивых ощущений. Вдыхая, он обдавал ее прохладной, а потом словно обжигал жаром при выдохе. Губы его были то мягкими, горячими и влажными, то вдруг становились твердыми, холодными и сухими. И язык сперва казался ей тонким и острым, но уже через мгновение вдруг становился большим и нежным, как у кошки, которая слизывает с тарелки сметану.

Он продолжал страстно целовать Ребекку, пока она не почувствовала тупую боль внизу живота. Тогда он подхватил ее на руки и понес на кровать, положив на простыни, словно самое драгоценное и хрупкое существо в мире. Пенрод расстегнул несколько пуговиц на рубашке, наклонился над масляной лампой и задул огонек.

– Нет! – решительно воспротивилась Ребекка. – Не надо гасить свет. Ты уже видел меня, а теперь я хочу видеть тебя.

Она сама не верила, что осмелилась произнести такие слова, но он уже медленно снимал рубашку, а потом и бриджи. Его кожа была гладкой и ослепительно белой в местах, укрытых от солнца. Тугие мышцы на руках и груди говорили о большой физической силе и играли, когда он раздевался. Она помнила его обнаженным в ту памятную ночь и была уверена, что этот образ останется с ней навсегда. Но такого еще не видела и была так потрясена, что даже прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от удивления. Он подошел к кровати и встал над ней на колени.