И. Пермяков - Изгои. Дети Дракона

По крайней мере, мадам Лемарн называла лейтенантов неизменно «молодой человек», а капитан и вовсе в разговоре оговорился и назвал Фуре «мой мальчик».

Надо отдать должное, молодые дамы смотрели в рот своим кавалерам, и Истре готов был поспорить, что обе мечтали выйти замуж за досточтимых лейтенантов. Сам Истре держался за столом скромно, но, как он сам надеялся, достойно.

Лейтенант Фуре был занят своей соседкой, а лейтенант Алисандре успевал ухаживать как за дочерью капитана, так и за мадам капитаншей, не забывая уделять внимание и графине. Она, надо отметить, вела себя совершенно непринужденно, довольно приветливо отвечая на вопросы молодых леди о столичной моде. Поразила капитана своими обширными знаниями лошадей, лейтенантов – осведомленностью новейшими течениями в вооружении, мадам Лемарн – рассказом о свадебных церемониях столицы.

По окончанию обеда мужчины прошли в библиотеку, а мадам Лемарн увела дам в кабинет, чтобы угостить «удивительным ликером, вкус которого мужчины все равно не поймут, а посему предлагать даже не стоит».

В библиотеке мужчин ждал накрытый столик с чуть подогретым коньяком. Опустившись в кресло, Истре был вынужден еще раз рассказать свою историю и подвергнуться разнообразным вопросам. Особенно слушателей заинтересовало «пламенеющее лезвие», за которым послали слугу, и меч долго переходил из рук в руки.

– Изумительная работа, – подтвердил капитан и кивнул слуге, чтобы тот унес его. – Берегите его, лейтенант. Это очень ценная вещь, но не советую использовать его в повседневной жизни. Это меч для войны, Вы знаете ведь, его, как и арбалеты, хотели запретить. Но учитывая, что настоящих «пламенеющих лезвий» днем с огнем не сыскать, ограничились тем, что довели до всеобщего сведения о недовольстве императора случаями его применения.

– Так я могу его оставить себе?

– Несомненно, лейтенант. Это Ваш боевой трофей, и Вы, надо отдать должное, очень сильно рисковали, пытаясь его раздобыть. Что же до остального, то согласно обычаю, оно пополнит мою оружейную, вернее оружейную моего гарнизона, либо гарнизона герцога, так как тут довольно щекотливая ситуация. Что Вы, кстати, о ней думаете, господин Алисандре, ведь это Ваша область?

– Думаю, капитан, это наемники. Конечно, все уточнится, как только прибудут Ваши люди, лейтенант, я уже послал к ним подмогу на всякий случай. Но, думаю, что больше некому, какого лиха им было нужно?

– Я думаю, мой друг, нам это не узнать, – вмешался в разговор Фуре, – больше может знать только мадам графиня, я думаю, она еще та штучка, если верить словам Истре, а я склонен ему доверять. Кстати, как ее зовут, капитан?

– Молодые люди, у нее достаточно серьезные бумаги на руках, чтобы мы с вами не лезли в это дело. Я, конечно, разослал гонцов, что бы прояснить ситуацию о ее появлении на тракте, и я хотел бы, чтобы вы задавали ей поменьше вопросов. Нет, не так. Чтобы вы не задавали ей вообще вопросов.

– Даже так? – присвистнул Фуре.

– Именно, – строго покачал указательным пальцем капитан. – К счастью герцог в замке, и ее по возможности надо быстрее отправить к нему. А уж у него достаточно средств, чтобы расколоть эту даму, если это ему покажется нужным. Господин Фуре, я попрошу на эти дни усилить стражу, завтра по прибытии «груза» полный досмотр и письменный отчет. Господин Алисандре, гарнизон должен быть готов к любым неожиданностям на эти дни. Усильте гарнизоны от Карна до Аурелии.

– А Вам, господин лейтенант, – капитан обратился к Истре, – отсыпайтесь. На время пребывания в городе госпожи графини Вы будете ее личным телохранителем и сопровождающим, а господин Фуре обеспечит, чтобы Вам не пришлось опять рисковать своей головой.

Раздав поручения, капитан дал понять, что вечер закончен, да на часах было уже около полуночи, поэтому молодые люди откланялись и вышли из кабинета. Лиарс проводил Истре до комнаты, и лейтенант остался вновь наедине со своими мыслями. А мысли лейтенанта крутились вокруг очаровательной графини, он был покорен ее красотой и грацией. Ему казалось, что она совершенство, затмевающее всех этих чопорных и высокомерных дам, которых ему приходилось встречать в замке. И всех этих глупышек, за которыми ему приходилось ухаживать в Аурелии.

Не будем скрывать, наш лейтенант, как и любой молодой человек, влюблялся. Как почти все кадеты, он был тайно влюблен в дочь герцога, которая проводила лето в замке отца, но это была недостижимая любовь. Высокомерная и холодная леди была всегда в окружении свиты, а если и бросала взгляд на кадетов, то скорее это был взгляд хозяйки на слугу. Конечно, были флирты и влюбленности более реальные. Ведь кадетам было разрешено посещение Аурелии, где в выходной день столько молодых девиц прогуливалось на набережной вдоль рыбного рынка по утрам, на дворцовой площади по вечерам или в общественном саду днем. Сколько разговоров бывало в казарме о покоренных девичьих сердцах, хвастливо преувеличенных рассказах об одержанных победах. Но, надо отдать должное, Истре никогда не участвовал в этих похвальбах.

Если уж быть откровенными, особо хвастаться было и нечем. Несмотря на отчаянную храбрость, которую демонстрировал Истре в поединках и испытаниях, у него порой не хватало мужества познакомиться с девушкой. А если это каким-то образом происходило, то он был не самым лучшим собеседником, язык его каменел во рту, мешая выскользнуть изящным фразам, которым их учил господин Моле. На чем, собственно, знакомство и заканчивалось. В тех же случаях, когда ему удавалось переступить свою неуверенность, и, скажем честно, робость, как это было на балу в ратуше или на карнавале в последний день ярмарки, то и тут далеко его отношения не заходили, и он порывал с девицами уже через короткое время, к их великому сожалению. Потому как, надо отдать должное, в глазах женщин Истре слыл красавцем, но, наверное, к счастью, эти разговоры не доходили до ушей лейтенанта, как и не понимал он знаков внимания, которыми осыпала его дочь господина Ломорка – лейтенанта гарнизона. Бедная девочка выглядела очень бледно по отношению к дочери герцога, в свите которой и состояла, и Истре не давал ей ни единого шанса, сам того не подозревая.

Разгоряченный прошедшими событиями и выпитым вином, мозг лейтенанта услужливо рисовал в его воображении красочные картинки, являвшиеся продолжением дневного сна, только тут присутствовала не таинственная незнакомка, а графиня в своем прекрасном голубом платье. В своей дерзости воображение Истре пошло еще дальше, представив перед глазами лейтенанта тайные встречи, нечаянные прикосновения и даже объятья и нежные поцелуи. Измученный такими откровенными думами, и изворочившись на кровати, Истре решил остудить голову и вышел на балкон, открывавший вид на площадь. Рядом с его балконом находился еще один, со входом в соседнею комнату, и на нем, облокотившись на перила, стояла причина его дум.