Ирина Фургал - Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

Наверное, доктор как-то повлиял на меня. Я стал вести себя нормально, но страх не прошёл совсем. Просыпаясь среди ночи, я едва сдерживался, чтобы, подскочив к окну, не искать за ним признаков злоумышленников, но всегда прислушивался к дыханию Рики и, пошарив рукой, накрывал его убежавшим одеялом. Наши кровати стояли голова к голове, чтобы я мог сделать это, не вставая. Я с трудом заставлял себя не ходить с ним повсюду и не водить за ручку. Право, наши родители были беспечней. Лишь став студентом, я окончательно переселился во вторую детскую, теперь уже взрослую комнату, но не потому что так хотел, а для того, чтобы Рики чувствовал себя свободней – ведь тоже уже большой, а мне надо пересилить себя и перестать быть ему нянькой. Может, оттого я и решил жить в доме деда? Потому, что я очень старший брат, и мне надо с этим что-нибудь делать?

Помните, я говорил, что сделать это мне было тяжело.

Но вот, вовсе съехав в собственные хоромы, я мигом уцепился за возможность опекать моё сокровище всё лето. Вот так допекаюсь, что он вообще не захочет заходить в гости…

– Не знаю, – сказал я. – Честное слово не знаю. Можно, конечно, привязать тебя к крыльцу, но ты ведь перегрызёшь столб и скроешься. Ну, или Лала перегрызёт. Уж такая отчаянная девчонка! Где ты собираешься с ней играть, с этой Лалой твоей?

– На нейтральной территории, – ответил мой очень умный брат.

– Чего тогда сидишь? Конфет подружке сам купишь, у меня тут пока ничего нет.

– Я вечера жду. Второй половины дня, – мигом поправился Рики, сообразив, что при мысли о нём, гуляющем в темноте с воспитанницей Корков, я просто помру.

Только я всё равно заорал, как ненормальный, потому что мой взгляд упал на часы.

– Так, – принялся я распоряжаться. – Ты обещал помогать. Будешь встречать клиентов и провожать в кабинет, а то мне не солидно бегать туда-сюда. Будешь выводить их через заднюю дверь и калитку в саду, чтобы они пореже сталкивались. Ждать они должны не за забором, а в приёмной. Даром, что ли, я велел разделить галерею на несколько кабинок?

– Да брось ты, – вяло махнул рукой Рики. – Какие кабинки?

– Пять штук получилось, посмотришь потом.

– Да ладно. В жизни не поверю, что клиентов так много.

– Честно! И им вовсе не надо встречаться.

– Случайно получилось, что много, – огорчил меня братец. – Стечение обстоятельств. Не верю, что так будет и дальше. Все говорят: время магии прошло, настало время технического прогресса.

– Да? Ну да, говорят.

На секунду я впал в уныние. Я учился самозабвенно, но смутно подозревал, что процесс преподавания магических наук поставлен из рук вон плохо. Подозревать что-либо ещё у меня не было времени, я постоянно упражнялся, разыскивал старые заклинания, пробовал их и совершенствовал. Что-то объединял, что-то вычленял, докапывался до сути, размышлял об истоках, варил в ковшиках полезные и бесполезные зелья. Устраивал иллюзии по поводу и без. Лез к профессорам с вопросами, на которые они отвечали не всегда правильно. Их ошибки изумляли меня, и я втолковывал однокашникам, как всё должно быть на самом деле. Занимался с теми, кто просил меня об этом, в том числе с преподавателем прикладной магии. Подобно Хроту строчил статейки в тот же журнал, удивляя любителей истории сведениями о том, что волшебство-таки, существовало. И дополнительно посещал лекции на других факультетах, поскольку меня интересовала не одна только магия. Прибавьте к этому работу в мастерской и в лавке отца. Откуда время размышлять о несовершенствах чего бы то ни было? Настолько плохо был у нас поставлен процесс преподавания, что мои сокурсники, рано или поздно, все перевелись кто куда, а занятия волшебством посещали лишь время от времени, только из интереса и посмеивались надо мной, оставшимся верным своему факультету. Все они собирались работать в областях, никак не связанных с магией, и с упоением рассуждали о научных открытиях и техническом прогрессе. Все они смотрели на меня, с трепетом произносящего имя Радо, как первоклассники на фокусника в цирке. Все они получили справки о прослушивании курса магических дисциплин и «нормальные» дипломы, и только я – всё наоборот. Втихаря боялся, что папа и мама вот-вот скажут: «Миче, ты допрыгался. С завтрашнего дня магия запрещена законом. Чтобы больше ни одного заклинания, а то тебя посадят в тюрьму». Волшебнику тяжко жить, если нет применения его способностям. В конце лета надо написать своим сокурсникам: как они устроились в жизни?

Дзинь-дзинь.

– Ага! – азартно воскликнул я и потёр руки. – Действуй, Рики!

– Ой! Ай! Куда, говоришь, вести? В кукую кабинку?

– Я те покукую! В кабинет!

И понеслось!

Всё, как вчера, но жизнь с моим младшим братцем оказалась гораздо легче. Я сидел в кабинете, а Рики, довольно вежливо, надо сказать, приглашал клиентов по очереди, а потом выпроваживал через сад.

– Ты пошустрей не можешь? – шепнул он мне разок. – В кабинках твоих ждут трое. Я дал им воды с сиропом и газеты за позапрошлый год. На чердаке нашёл. Так нельзя, Миче, надо заказать какие-то каталоги или журналы. Как у Мале. Один стрижётся, другой читает. В смысле, другая.

– Ладно, ладно, закажем. Где ты взял сироп?

– На рынок сбегал. А что такого? Я и чайник купил.

– Ладно, ладно. Иди, займись там.

– Так я уж занялся. Одному погадал – он и ушёл. И заплатил даже.

Ну, что я говорил? Рики пошёл по моим стопам.

Улучив минутку, он показал мне эскиз серёжек, заляпанный чем-то красным и синим. Что я могу сказать? Если, осуществив замечательный замысел, моё сокровище не засунет новенькие серьги в такое место, где их никто не найдёт до зимы, директор будет очень, очень довольна. Эта чудесная женщина до сих пор ежедневно носит браслет, который сделал я в год рождения Рики. Тогда школа праздновала десятилетие, а теперь она лучшая в Някке. И, между прочим, браслет директора – талисман, заговорённый на успех в любимом деле. Надо проверить, хорошо ли помнит Рики заговор на здоровье и долголетие. И спросить, не сказал ли он папе, что за символы в центре узора, а то, признаюсь честно, мне может влететь. Папа с мамой не одобряют колдовства в ювелирном искусстве.

*

В тот момент, когда я подумал, что у нас, должно быть, перебывал весь город, и всю оставшуюся жизнь мне нечем будет заниматься, явился заморский гость с женой. На нём был богато расшитый кафтан, ужасно модные здесь сапоги с острыми носами (если дела будут идти хорошо, я куплю такие же Рики на осень) и смешная круглая шапочка с белыми пёрышками. Жена этого человека была смугла и черноволоса, как он, и имела такие брови… Я залюбовался прямо, и не сразу вспомнил, что жители противоположного берега очень не любят, когда пялятся на их жён. Здесь они ходят такие красивые, в платьях необычных расцветок, звенят монетками на шее и золотыми браслетами на почти чёрных глянцевых ручках. А у себя дома, где очень жарко, где солнце может повредить кожу, и дуют сухие и пыльные ветра из пустыни, выходя на улицу, закутываются в длинные цветные покрывала. Прячут от проникающих всюду лучей и песка нежные лица, волосы и красивую одежду. Песок ведь засыпается в вырезы платьев, а это не очень приятно и даже неприлично. Воды там не везде так много, как хотелось бы, и вымыть пышную шевелюру проблема. Представляю, как страдают тамошние дамы в период этих самых ветров. Живущие в пустыне (а есть и такие!), наверное, вообще из-под покрывал не вылезают. Но некоторые мужья запрещают своим жёнам (и даже дочерям!) снимать эти штуки на нашем берегу. Ревнуют или даже боятся, что украдут. Мужчины в Джате горячие, и покрывала женщин служат ещё и защитой от внезапно вспыхнувшей страсти.