Ирина Фургал - Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

– Ну, я пойду, подожду там. Догоняй.

Я ждал не очень долго, но меня всего трясло от переживаний. Наконец явился мой дорогой дружок.

– Ты понял? – проговорил он. – О мести даже речи не идёт. Все они готовы на тебя молиться. А Кохи сейчас тем более не до ерунды.

Мы побрели по улицам вверх. Уже была полночь, наверное.

– Миче, – начал Петрик, неправильно истолковавший моё молчание, – ты ведёшь себя так, как будто знал… знаешь… ну…

– Что ты целуешься с Мадинкой? – усмехнулся я. – Да, знал.

– Ох, Миче! – и он ухватил меня за локоть, остановив и развернув к себе. – Ты, наверное, обижен? Я не рассказывал тебе. Я не говорил раньше никому, но как я мог? Пожалуйста, не обижайся. Теперь, наверное, можно рассказать. Да? Можно?

– Можно, можно, – подбодрил я.

Мой родной дружок был несчастен, моё сердце плакало от жалости к нему. Он действительно молчал много лет, я был первым, кому он рассказал о своей любви. Его словно прорвало. Он говорил горячо, он так сильно сжал мою руку, что остались синяки.

– Я не хотел. Но так получилось. Мы ещё в детстве почувствовали друг к другу симпатию. И сначала даже не таились особо, просто не хотели, чтобы дошло до родителей. Плохо понимали эти проблемы. Разногласия. Родовые. Семейные. Всё так сложно! Потом стали понимать, что нам действительно нельзя любить друг друга. Договорились, что попытаемся разлюбить. Она после школы специально училась в другом городе. Ты знаешь, я встречался с девушками, только ничего не получается. Мадинку люблю. Все эти встречи – для отвода глаз. И вот она вернулась домой, и мне уже надо на что-то решиться, но на что? Понимаешь, беда какая: она – Корк, а я вот, стало быть, Тихо.

– Да уж. Беда.

– Если я откроюсь родителям, тут два варианта. Они или взбеленятся и отправят меня прочь из Някки, или затеют переговоры и сватовство. Тогда взбеленятся Корки и быстро выдадут Мадинку замуж за другого. И уж поверь: они так её любят, что постараются найти дочке самого старого, злобного, вонючего урода из всех возможных. Они и так могут это сделать в любую минуту. А я твержу ей, что вот-вот найду выход, что всё хорошо будет. Получается, что обманываю человека! Не может быть, чтобы всё хорошо было. Не для меня.

И это говорил Петрик, оголтелый оптимист!

Мне всегда казалось, что Петрик – хозяин любой ситуации, но видимо многолетнее молчание и необходимость что-то сделать как можно скорее прорвали плотину его долготерпения. Попросту говоря, нервы сдали, ведь он не видит выхода. Не может человек вечно держать себя в руках.

– Почему не может быть для тебя? – спросил я.

– О, Миче, разве Эя или Радо могут покровительствовать лгунам? Пусть я не по своей воле…

– Чудилка, мы придумаем что-нибудь.

– И ты туда же! Ты просто не знаешь. Просто не знаешь, что я обманываю не только Мадинку, но и другого… других дорогих мне людей. И тут уж точно придумать ничего нельзя. Я лгун.

– Не говоришь родителям о Мадинке? Может, всё же сказать, раз они нормальные люди? Пусть взбеленятся сначала, но потом помогут.

– Кажется мне, что они догадываются.

– Вот видишь!

– Почему тогда сами не поговорят со мной?

– Может думают, это у тебя пройдёт. Намекни им хотя бы, чтоб узнать их мнение.

– Нет. Не знаю. Не могу я, Миче. И, пожалуйста, запомни, что я лгун не по своей воле.

– Не путай меня. Никто не знает о твоей любви. Никто не заставляет тебя лгать родителям. Возьми и скажи – и Эя и Радо будут на твоей стороне. Или ты о чём? Молчать – это не значит лгать. Мы не обязаны отчитываться, даже перед самыми близкими, за каждое действие и за каждую мысль. Никто не обязан пускать их в свой внутренний мир до самых дальних закоулков. Иначе это не мир, а мощёная площадь, на которой ни единого укрытия для тебя. Как жить на пустом пространстве? Это написано в Книге Радо. Ты не лгун, Петрик, ты просто спрятался в укрытии. Всё будет хорошо. Знаешь что? Приходи, я погадаю. Цены умеренные.

Конечно, я не смеялся над ним. Я расписывался в своём бессилии. Чем тут поможешь? Наверное, только сочувствием. Кто знает, какие на самом деле у Чудилки отношения с его родными?

И, потом, как это ему столько лет удавалось скрывать свои чувства и отношения с дочерью Корков? Ото всех скрывать, от меня! Ну и самообладание! Вот так конспирация!

– Ладно, – сказал Петрик. – Может, ты прав. Ты всегда прав. Может, сказать родителям – это единственный выход. Я подумаю. Ещё поговорим об этом. Спасибо, что выслушал. А сейчас надо что-то предпринять по поводу злыдня Кар-Кара.

Он отпустил мой локоть, провёл рукой по лицу, и снова стал обычным Чудилушкой, словно надел другую маску.

– Куда ты направился? – спросил он, завершая разговор о своей любви.

– К тебе.

– Да нет же. Мы идём во дворец.

– Как это идём? – испугался я. – Как это, во дворец?

– Тебя же приглашали, – хитро прищурился Петрик. – Молчи и топай за мной.

И вотвопрос: правильно ли мы поступаем, собираясь просить помощи у короля? Но я согласился, ведь стоит раз проявить слабость – и Корки сядут мне на шею.

Я шёл вверх по притихшей, залитой светом Навины, Някке, полной журчанья и шелеста, свежести и запаха ночных цветов, и пения цикад, и думал о Корках, старых и молодых, о своих проблемах и о Чудилкиной любви. И вдруг мне стало ясно, что под обманутыми им «дорогими людьми» Петрик разумеет не родителей вовсе. Я сам поставил ему на вид, что он просто молчит, но не лжёт. Он сейчас дал мне понять, что обманывает МЕНЯ, и дело вовсе не в его отношениях с Мадинкой. И попросил запомнить, что не по своей воле. И так его это гнетёт, что он уверен в немилости Эи, в том, что она откажет ему в счастье за это. Странно.

– Петрик, – позвал я. – Если ты обманываешь в чём-то меня, не переживай. Я не стану обижаться. Значит, так нужно, я прав? Эя и Радо не оставят тебя. Я запомнил, что это не по твоей воле.

Мой друг приостановился на миг. И склонил голову, соглашаясь, что я всё правильно услышал и понял. И мы пошли дальше.

А цикады так пели среди ночи, что я сказал им мысленно:

«Всё-таки непременно должно быть всё хорошо. И у Петрика тоже, раз в мире такая красота!»

– Обязательно, – обернувшись ко мне, уверенно произнёс Петрик.

Эх, надо отвыкать от привычки высказываться вслух, когда задумаюсь.

*

– Петрик Тихо, – назвался мой друг, ещё только подходя к воротам дворца – и нас пропустили без звука. Теперь я не так робел, как в прошлый раз. Разглядывал красивую резьбу и ковку, картины и гобелены. Вот смотрите, предки нашего монарха были весёлыми людьми. Они улыбались от души, и я улыбнулся тоже. Я догнал Чудилу на площадке темноватой ночью лестницы.

– Слушай, Петрик, это что за сюжет?

– Где?

– Вот, на этой тряпочке.

Он засмеялся:

– Это очень, очень старый гобелен. Доисторических времён. Поэтому он в витрине за стеклом. Еон, предок нашего короля, тот, что первый из Охти правил Няккой, встречает свою будущую супругу. Она ожидала конца битвы в крепости неподалёку. Не уехала, спасаясь от врагов, а приехала к жениху в трудный час. Красивая женщина, да? Лапочка.