Надежда Максимова - Что бывало

Люки танков были задраены, что, вообще говоря, смотрится весьма грозно и внушительно. А когда я решил полюбопытствовать и высунулся из башенного люка посмотреть на народ, на меня сразу нацелились несколько телекамер. Одна из них точно была российская, так как уже в этот же вечер я увидел себя в «Вестях».

Как только Ландсбергису доложили, что в Клайпеде российские танки вышли на улицу, наш полковник был немедленно освобожден. Еще через 40 минут российским командованием ему было присвоено звание генерала.

Танки, понятное дело, загнали назад в боксы, и мы, всем личным составом, потом всю ночь восстанавливали покореженную дорогу. Страшно даже подумать, что было бы с Литвой, если бы наша дивизия прошла больше 10 метров от «тревожных» ворот.

Что дальше? 1 сентября 1993 года дивизия, имеющая на знамени шесть боевых орденов, была расформирована (нарочно что ли выбирали для расформирования самые боеспособные части?), имущество вывезено. А я получил назначение на Черноморский флот. Опять в суверенную республику. Тут как раз мой пятилетний контракт подошел к концу, и я подумал, что хватит мне экспериментов, надо перебираться ближе к дому. И вот 2 ноября 1994 года я был исключен из списков воинской части, а с 20 декабря назначен старшим инспектором по кадрам батальона патрульно-постовой службы. Дело это по мне – всю жизнь, начиная еще с училища, работаю с людьми. Прошел путь от рядового курсанта и глубоко убежден, что только тот офицер может понять рядового, кто сам поносил его погоны.

Ну, а что до работы милиции, то здесь, как и в морской пехоте, говорят: «У нас не служба, у нас сплошное приключение». Во всяком случае, ни один день на другой не похож, всегда случается что-то новенькое.

С точки зрения моей жизни, произошла эта история страшное количество лет назад. Во времена еще разного рода Горкомов, Райкомов, комсомольского актива и трудовых лагерей для школьников. Все, что тогда происходило, кроме обычной цели имело еще и сверхзадачу: коммунистическое воспитание нового человека. А поскольку новый человек воспитываться не хотел, часто происходили казусы вроде того, о котором я вам и расскажу.

Итак, на лето наш Райком (его первый секретарь, кстати, сидел потом в тюрьме за организацию заказного убийства, но к данному делу это не относится) решил организовать трудовой лагерь для комсомольского актива. И по всем учебным заведениям города была разослана разнарядка: предоставить по 5 человек самых, что ни на есть передовых и правильно воспитанных. Для дальнейшего совершенствования их в деле коммунистического воспитания. И общей культуры, само собой.

Теперь представьте себя на месте педколлектива школы. Представили? Как вы будете рассуждать? Создается идейный лагерь, куда будут брошены самые передовые педагогические силы, так давайте вместо благовоспитанного Пети, который и так хорош, пошлем туда балбеса, от которого стонут учителя и весь прилегающий к школе район. Пять наших плохих мальчиков на общем благополучном фоне погоды не сделают, а заодно и перевоспитаются. Ведь лагерь-то, в конечном итоге, для этого и создается. Логично?

И так рассуждали педсоветы всех школ. В результате, приехав в лагерь с настроем петь и смеяться как дети, мы обнаружили скопище трудных подростков со всего города.

Прямо скажу, наш женский (в основном) коллектив содрогнулся, но не дрогнул. Каждое утро, как Александр Матросов на амбразуру, шли мы к своим воющим и матерящимся подопечным и пытались делать то, что делают все педагоги мира: сеять разумное, доброе, вечное.

Дни шли за днями (каждый казался нам в год), и хотя наши воспитанники выли и орали по-прежнему, но в общем они были неплохими ребятами. Спортивные мероприятия удавались нам лучше прочих, а день смеха, когда Петр Николаевич (один из двух наших педагогических мужчин) придумал обливать друг друга из ведра, прошел просто на ура.

Но как не пытались мы предотвратить беду, она все же грянула. Все наши подростки принадлежали к различным дворовым группировкам. Между собой в лагере они поддерживали хрупкое перемирие, но никогда нельзя надежно изолироваться от такого внешнего фактора, как местные жители. И грянуло! Наши разодрались с местными подростками!

О, каждый дзержинец вам скажет, что чревато это не только синяками. Счет убитых в междуусобных стычках подростков в Дзержинске (в те, светло-коммунистические времена) перевалил за десяток. А мы все педагоги лично отвечали за жизнь и здоровье каждого. Представляете как возросло в нашем коллективе потребление валерьянки?

Внешне мы пытались делать вид, что все по-прежнему, но напряжение нарастало, и даже сам воздух, казалось, сгущался и электризовался, как перед грозой. Лояльно настроенные ребята (а такие всегда есть) прямо говорили когда и где произойдет столкновение. Но беспомощно-недоверчивые педагогические меры оказались недостаточными и произошло то, чего я никогда не забуду.

Поздно вечером я со своим отрядом возвращаемся из кино. Несмотря на все предупреждения все вроде бы спокойно. Мне удается все дальше уводить своих озирающихся подопечных из опасной зоны влияния местных жителей. Я уже начинаю верить, что все обойдется. И вдруг – я не уловила, что произошло – толпа (а в деревенскую ночь все темные как волки) сломилась и побежала назад. Я, задыхаясь, за ними.

Задняя стена деревенского клуба. Желтый свет фонарей. Вдоль стены – все какие-то одинаковые – деревенские парни с кольями.

Я врываюсь в толпу. Полоса в один метр между моими и чужими. Мечусь по ней.

Мои – как волки – выскакивают из темноты. В руках – металлические прутья. Отшвыриваю их назад.

В момент когда я их толкаю, у них делаются человеческие лица.

Местные парни прыгают на месте, но у них мощный командир, и он кричит: «Стоять!»

А мои напрыгивают из темноты, и я отшвыриваю их назад, но долго ли такое может продолжаться?

Понимаю, что драться никто не хочет, но где-то сзади, невидимые в темноте стоят организаторы. И их крики: «Вперед, быки!», снова и снова заставляют парней кидаться вперед.

Думаете нас спасла милиция? Нет, она появилась часа через два (это же деревня, мирная жизнь…). Отобрали несколько ножей. (Там и ножи были, понимаете?). Но в самый критический момент, когда шаткое равновесие готово было рухнуть, кто-то неразличимый в темноте (святой человек, вечно буду ему благодарна) крикнул: «Менты! “ И толпа побежала.

Что поднялось в лагере, когда мы, задыхаясь, примчались туда! Педагогический коллектив, благоухая валерьянкой, встал стеной. И немедленную акцию возмездия удалось предотвратить. Детей (а для нас они несмотря ни на что были детьми) развели по спальням. Сами стали в дверях, обсуждая шепотом, что мы будем делать, если дети начнут прыгать из окон.