С. Роков - Сумерки невидимого. Наследственность Бога – 2

В этот момент Нагинский бесцеремонно выставил кисть своей руки перед Грэвсом, постучав пальцем по своим часам.

– Спасибо, Майкл, – поблагодарил Грэвс. – Я увлекаюсь, – пояснил он, – и попросил потому напомнить Майкла о том, что мне пора улетать в Бразилию. … Хорошо, что нам удалось встретиться. Было приятно познакомиться. Надеюсь на продолжение нашего знакомства… Вынужден извиниться, распрощаться и передать на руки Майклу… Он ведь не просто переводчик у нас. Его диссертация по мистическим техникам различных культов весьма интересна и очень живая. Так что он определённым образом в теме наших исследований. На нём и культурная программа для вас. Всё, что вас заинтересует – вы всё решите через него. Поговорите и об условиях совместной работы.

Грэвс встал, прощаясь, пожал руки и вышел.

Нагинский же повёл нас, как он клялся и божился, в настоящий тайский ресторан. Тайскую готовку из морепродуктов Игнатов обожал.

Нагинский не обманул. Был настоящий суп томьян, свежайшие креветки, мидии, рыба, пахнущая рыбой. Плюс крепкий туземный напиток, что-то среднее между хорошей чачей и настойкой «Охотничья». Смеялись, рассказывая анекдоты, и вообще разошлись… а потом пошли шляться по городу… и так пива захотелось…

Да, «водка без пива – деньги на ветер»…

На следующий день, приведя себя в порядок, позавтракав, компания «руссо туристо» вышла на улицу, где уже их поджидал в авто Нагинский, который был свеж, бодр и весел, как весенний скворец. Игнатов припомнил английское высказывание, что «настоящий джентльмен отличается от неджентльмена тем, что, даже когда он пьян, как бочка виски, от него не пахнет алкоголем».

Зварский с Ковалёвым быстро включились в работу. Их интересовало оборудование и методики. Они, видимо, в отличие от Игнатова, неплохо владели английским, что позволяло им без особых трудов общаться со своими коллегами.

Пётр Михайлович же заскучал.

К тому же голова начинала побаливать… Так у него всегда было после некоторых излишеств с алкоголем. Хотя, что это за излишества?… Вот в молодости… А сейчас, уже давно он понял бессмысленность выпивок лично для себя, поскольку алкоголь практически перестал оказывать на него действие в плане эйфории, а на следующий день, поближе к обеду, начинались головные боли даже от безделицы. Пить-то зачем тогда? Организм его, дошедший до этого же вывода, видимо, самостоятельно, скорректировал свою работу так, что после нескольких рюмок внутри Игнатова срабатывало «реле защиты» и включалось нежелание пить. Небольшое исключение из правила, в плане количества выпитого, наступало иногда в весёлой и приятной компании. Вообще же, Пётр Михайлович наш считал такую реакцию на алкоголь даром Господним. Уж очень много знакомых ему хороших людей сгубило это пристрастие…

Убедившись, что они не нужны московским генетикам, Нагинский вместе с Игнатовым отошли в галерею, сплошь усаженную пальмами, розанами и другими деревьями, где удобно устроились в мягких креслах.

– Миша, насколько я понял – вы из Белоруссии… А здесь вы давно? – с удовольствием глядя на окружающую их зелёную благодать, спросил Пётр Михайлович вытянувшего ноги и развалившегося в кресле Нагинского, походившего на ленивого кота.

– Смотря что понимать под «здесь». Если – в Центре, то около двух лет; если – за пределами Белоруссии, то около двадцати, – с ленцой, как и подобает ленивому коту, извлёк из себя Нагинский.

Но, Игнатову, дабы избежать скуки, надобно было поговорить, поэтому он предпочёл не обращать внимания на ленивое состояние своей жертвы.

– Вы простите меня за любопытство, но я вообще люблю общаться с интересными людьми, узнавать, как оно бывает в жизни; если вам не хочется говорить на эту тему, то – не будем… но, как получилось, что вы… из Белоруссии… оказались здесь?

Говорить – не работать, видно всё же и Нагинский был не прочь поразглагольствовать.

– Нет, ничего неудобного. Даже наоборот. Вот я уже двадцать лет как уехал, говорю без акцента по-английски, обычаи их знаю. Они, если не знают, кто я, принимают меня за своего, но вот всё равно внутри себя я говорю «они». … Моя славянская сущность отделяет меня от них… Тем более родился и вырос я в СССР. Это тоже кое-что. Осталась тоска по Белоруссии, охота поговорить с земляками и с людьми со схожим менталитетом. Думаю, что во многом я остался «совком». Но это только внутренне. Внешне я – органичная часть этого мира. … Я ведь не был с тех пор на родине. … А история моя обычная, ничего интересного… Закончил Белорусский Государственный институт, химический факультет. По специальности работал немного, потому как пришла «перестройка», распад СССР, безработица. Думаю, вы сами всё это проходили. Занимался чем придётся, даже торговал по мелкому. Об этом говорить действительно не хочется.…

Не знаю, как так сложилось, но в Штатах всегда было много поляков и белорусов. И сейчас туда всё едут. … Короче, списался я и созвонился со знакомыми, которые окопались там раньше меня. Они обещали устроить. Чем заниматься, я не интересовался; дело шло о выживании. Когда я туда приехал, то за что только не брался: дома ремонтировали мы, экспедитором работал, на фабрике мебельной работал.

Но, вот как-то объявился мой дальний родственник, он уже лет «сто» жил в Штатах, имел официальную психотерапевтическую практику, собственную маленькую клинику. Он взял меня к себе ассистентом. Спасибо ему, он надоумил меня получить здесь психологическое образование, помогал деньгами, знакомствами. … С советским дипломом о высшем образовании никуда по профессии не устроишься… Для защиты степени магистра, написал диссертацию по теме мистических культов. Материал брал в основном из Интернета. Ничего такого особенного. Но, почему-то и каким-то образом благодаря этой диссертации на меня вышли из Центра. И вот я здесь.

– Ну, а делаете-то вы, Миша, здесь что? Продолжаете исследовать культы?

– Иногда… А в основном я просто зарабатываю деньги. Выполняю массу всякой работы. Безсистемной, как правило. Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, – коротко хохотнул Нагинский.

– Странно это как-то. Брали вас за ваш интеллект, а используют не по назначению.

– Да, ничего странного… Вот вы видели рядом с Грэвсом дамочку, с голубыми, как у Мальвины волосами?

– Что-то не обратил внимания.

– Ну, не важно… Так вот эта самая Мальвина – секретарь Грэвса, ведёт его переписку, сама печатает, билеты покупает, кофе подаёт, бельё в прачечную сдаёт. Но, кроме того – она имеет учёную степень доктора наук. … Вот та̀к вот. … Видимо, Грэвс считает, что любой, кто рядом с ним работает, хоть сантехник, должен иметь образование и интеллект.