Ольга Апреликова - Горькое логово

– …А кто ты мне, чтоб обещать? – с тоской спросил Сташка, стараясь перетерпеть безысходную боль вечного кровоподтека в душе.

– …Я? Расскажу, когда подрастешь, сейчас – нельзя…

– …Своим детям ты тоже сразу не говоришь, что им отец?

– Ты с тоном-то поаккуратней, чудовище. Дети – они дети и есть. Растут и вырастают. А вот ты… Навязать тебе родство сейчас, когда ты ничего не помнишь, было бы… нечестно с моей стороны.

– …Ну и… Ну… И я тогда тебе со своим родством тоже не навязываюсь! – Сташка вывернулся из его рук. Ярун хотел его удержать, но Сташка огрызнулся через плечо: – Не трогай меня!!

– Извини, – мягко и чуть насмешливо попросил он, осторожно опуская руку. – Не бойся. Я не хочу тебя обижать. Ну, малыш, взгляни на меня.

– Я твой бастард? – стало тяжело дышать.

– Да какая уже разница, – ответил Ярун так странно, что Сташка все-таки оглянулся. Ярун усмехнулся: – А после Лабиринта люди пусть думают что угодно. Иди сюда, царевич, – он привлек его, опять очень крепко прижал к себе, опять Сташка услышал его сердце. Ярун поцеловал его в макушку. – Ты… родственник ты, родственник самый родной.

– Ты у меня болишь внутри. Ты кто?! Ты мне – кто?

– Я тебе все, что надо, – он снова поцеловал в темя. – А ты… Ты мой вечный ребенок. Все. Потом разберемся, когда войдешь в полный разум.

– Кажется, что я… да, всегда ребенок. Никак не вырасти. Ой… Послушай!

– Что?!

– Где девочка? Где маленькая девочка в зеленом платье?

– А-а. Девочка в безопасности. С ней все в порядке. Гай тоже. Не волнуйся, никто их не обидит.

– Ее так утащили… Где она теперь? Здесь? А Гай с ней?

– Да, Гай с ней. Так проще. Нет, здесь маленьким девочкам не место. Сташек, не переживай. Винишь себя за то, что не защитил от Конторы маленькую девочку?

– Проспал. Я хочу ее видеть.

– Зачем? У них все хорошо, у тебя – тоже. Я позабочусь, чтоб они ни в чем не нуждались. Их отправят домой при удобном случае. А Гая я давно знаю. Он – гонец. Он и мои поручения, когда надо, исполняет. Но… Но за этот фокус ему попало, конечно. Нельзя соваться между мной и тобой – никому, никогда.

– Никому, никогда… Ой. Попало?

– Хорошая такая выволочка. Он и сам понимает, что виноват. Да еще девчонку с собой потащил… Сотрудничек. Выживет, не волнуйся. Никого не надо спасать.

Сташка поверил. Даже потеплело на сердце. Волк поднялся и, уводя от разговора, взял за руку, повел в соседнюю комнату. Там усадил за причудливо накрытый стол, положил ладонь на его голову, чуть качнул:

– Ешь. Как расти, если толком не ешь? Ты прав, тебе вырасти наконец – самое главное. Девочки – потом.

С Яськой тогда как увидеться? Сташка не решился спросить, вздохнул. Не мог же Яр его обмануть. И для Гая, для Котьки, для Яськи – Яр тоже каким-то тайным образом свой. Он их не даст в обиду Кощею… Еда на тарелке была не вкуснее Агашиной, но тоже ничего. Наелся он быстро. Немного попил воды, которой как-то очень вовремя налил из тяжелого кувшина Яр. Мгновением позже он нечаянно различил в путанице узоров на черной стене за Яруном большого дракона, вспомнил Котькины оговорки – и холодным вихрем взвился в нем испуг:

– Яр… Сейчас это что ли ты – Ярун этот? Император Дракона? Ты – этот самый Ярун?

– Что ли, – засмеялся он. – Тебе-то это какая разница, чудовище?

Сташка подумал. И сознался:

– Лучше бы, конечно, ты был – просто ты… Но ведь иначе уже никак. Ух, я же видел твои портреты и вообще, как же я тебя не узнал? Не почуял… Хотя какое мне дело было до императора… Ха. А вообще-то, знаешь, мне правда все едино, кто ты, император или рудокоп… Или смотритель маяка.

Они вернулись в кабинет. Сташка посмотрел на стену с экранами и огонечками, снова заметил каменного мальчика в углу и зачем-то спросил:

– Это кто?

– Кааш.

Странное имя холодом ударило в лоб.

– Теперь это, наверно, лишь восьмая звезда… Или нет? – пробормотал Сташка, разглядывая слепое лицо. И, чувствуя, как что-то огромное вот-вот разорвет ему сердце, сжался, стиснул себя, обхватив руками плечи. Смутился под взглядом Яруна: – Извини.

– Ну что ты, – Ярун взял его за плечи и мягко посадил в кресло: – Это память рвется в твой детский разум. Пускать ее еще рано. Вот что, Дракон мой маленький, закрой-ка глаза. Дай помогу, – Ярун положил теплые большие ладони на бедную его голову, и сразу обхватило нежным добрым жаром. Боль истаяла, и нервы перестали дрожать. И тепло стало, сонно. – Не бойся, маленький. Ты дома.

– На планете Дом, – сквозь сладкую дрему уточнил Сташка.

– Нет, – дома. У себя дома. Ты вернулся домой… Поспи.

Сташка сдался дреме. И в полусне показалось, что изображение черного дракона на стене ожило и оказалось вместе с ним в черном космосе, и там на своих стражах сияли звезды созвездия, которое все целиком почему-то и было его домом… Его дом – вся Сеть, потоками фотонов и вимпов соединяющая эти восемь звезд в живое созвездие. Он боялся уснуть крепче и оказаться там один, без Яруна, во мраке среди звезд, и, жмурясь, цеплялся за дневной свет яви и присутствие Яруна. Открыл глаза и сквозь сон, будто из глубокого колодца, сказал:

– Яр, ты зря меня отсылаешь.

– Да не готов ты пока жить тут, – Ярун встал, подошел и присел перед ним, вгляделся: – И ты должен пройти Лабиринт, чтоб у людей не возникало вопросов, кто ты такой.

– Ах да, Лабиринт, – мир вокруг опять покачнулся. И слишком быстро крутились планеты вокруг всех звезд созвездия, а на спутники лучше и не смотреть… Но ведь он не в космосе, он здесь, где Ярун? – Когда?

– Тянуть не будем. Но когда пройдешь Лабиринт – тоже буду прятать в башне, пока не повзрослеешь.

– Прячь. Может, я даже буду слушаться, – согласился Сташка, опять закрыл глаза и от накатившего изнеможения не удержался в яви и немного поспал. И там в своем черном космосе сам слился с Сетью, стал драконом-созвездием, и это было хорошо, правильно, это и было его служением Космосу, его долгом. Он и не удивился, только успокоился. Но планеты все еще кружились слишком быстро. Вдруг опять проснулся, но не полностью, и велел: – Только не смей меня обманывать.

– Ни в каком случае.

– Ты думаешь, я маленький… – Сташке казалось, будто он смотрел из космоса драконьими глазами, и говорил издалека: – А я так давно-давно есть. Только всегда-то я есть там, в звездах, и такой большой, что будто меня и нет… – жаловался кто-то из Сташки, кто-то другой в нем, кто-то мудрее и опытней, кто все знает обо всем здесь. Даже голос стал ниже и глубже. – А тут я, когда живой, так редко, так мало, и всегда сначала жить начинать… Успеть хоть что-то… Глупая растрата лет… Устал. Это тело из живых атомов такое уязвимое. Жить страшно. Я в прошлый раз тут спрятал что-то… Или кого-то… Не помню. Но это я, правда – я. Я вспомню… Все вспомню… Я устал. Тяжело без Сердца. Очень тяжело. Все камни, камни… Их все больше…