Ольга Апреликова - Горькое логово

Сташка потихоньку поднялся, выскользнул из кухни, накинул куртку и полез наружу. Люк за собой прикрыть не успел – Котька следом:

– Ты чего?

– Так… – Сташка поднялся по ступенькам и выглянул из дупла. Все, как он и представлял: ледяной дождь, сумерки, голые ветки, тяжелое небо и острые, сырые запахи земли, мха и предзимья. – Посмотреть… Как погодка.

– Жуть погодка, – Котька поднялся тоже и выглянул. Спросил опасливо: – Никуда идти не надо, правда ведь?

– Я не собирался, – мирно ответил Сташка. – Слушай, а где сейчас волк? В такую-то погоду?

– Дома. Где ж ему быть, работает, – зевнул Котька. И спохватился: – …Ой.

– «Работает». Ага. Волк. Работает. Да-да.

Котька смотрел в глаза прямо, беспомощно и виновато. И молчал. Сташка не стал приставать. Он и сам знал, что волк не тот, кем кажется. Это он только в Лесу волк. Сташка еще посмотрел на серый темный мир, вздрогнул и сказал:

– Пойдем лучше пирожки есть…

Осень он всегда терпеть не мог, сколько себя помнил, вся эта обреченность природы и короткие темные дни – сейчас он бешено захотел зимы и глубокого белого снега, и чтобы печку всегда топить, а не только ради пирогов.

Сеть услышала его, и наутро накатила зима, ранняя для Леса, быстрая, с неостановимыми снегопадами и слабым морозом. Котька ходил озадаченный и беспокойно поглядывал – он-то чувствовал, кто призвал зиму. А Сташка маялся. Зима, как ни старалась – не помогла.

Новизна прошла, и Сташка не находил себе места в этой родной сказке. Он не помещался в нее, как не влез бы в детскую ушастую курточку Котьки. За волшебным Лесом, где не было времени, за границей с реальностью он чувствовал бескрайнее пространство жизни, манившее и ужасавшее, пронизанное настоящим, неостановимым потоком времени. Там настоящая жизнь, а не искусственное тайное пространство Леса. Там Гай и маленькая девочка, которые из-за него попали в жестокие руки, там все – взрослое, страшное, безжалостное. Там на него самого зачем-то охотятся, там его ищет Контора, про которую обмолвился Гай, та самая, в которой, как оказалось, работали его «родители». Там страшно.

А здесь он вовсе не нужен. Он то помогал Агаше, печку топил и картошку чистил, то спускался с Митькой в подземные горизонты искать минералы и самоцветики, то чистил с Юлькой аквариумы, то читал старые книжки со сказками. И еще – все же он был намного, намного взрослее, тяжелее и хуже этих волшебных детей.

Но все дни в тепле, в тайном дереве посреди тайного Леса, были ласковыми, и что-то в нем распрямлялось и согревалось. Каждое утро начиналось с долгого тихого снегопада, укутывавшего лес потеплее в сугробы, а к вечеру становилось морозно и бледный далекий месяц поднимался высоко-высоко. Потом высыпались из черного мешка крупные игрушечные звезды, лес сиял и сверкал драгоценными искрами. Митька притащил большие, чтоб все помещались, самоходные серебряные санки, и каждый вечер все торопились кататься. Иногда визжали и вываливались на каждом повороте, иногда – ехали тихо под темными, нагруженными снегом еловыми лапами, рассказывали истории и смотрели на крупные звезды. Но чаще вываливались. Когда река замерзла как следует, стали расчищать каток. Митька из своих таинственных мастерских всем принес коньки, и Сташка, хохоча, разбив коленки и локти, за вечер научился кататься. А может, вспомнил. Коньки и скольжение по льду так завораживали, что он даже по ночам пару раз вставал и уходил кататься. Казалось, что он вот-вот поймет что-то, вспомнит все главное, пока кружится один в зимней темноте.

Но куда больше смысла было в том, как золотится днем снежок и ярко-синее небо сияет сквозь иней веток, и как сверкает разноцветная фольга и шуршит праздничная цветная бумага, когда вечером после ужина все мастерят новогодние игрушки. И можно разговаривать о всякой ерунде, вроде той, что живут они в волшебном созвездии Дракона, которое на самом деле не просто восемь звезд, а настоящий живой Дракон, плывущий в космосе и все обо всем знающий. Может, так и есть на самом деле? А почему – нет? Волшебный золотой лес ведь тоже раньше лишь снился, а теперь – вот он. Может, и Дракон-созвездие – тоже правда.

Надо было что-то решать. Все это счастливое детство с коньками и елочными игрушками – не для него, он не может здесь отсиживаться. Не имеет права. Некогда ему расти. Там, за этим волшебным Лесом, Гай и маленькая Яська, которые попали в беду из-за него.

И еще он слишком тяжелый для Леса.

И Котька, он видел, тоже нервничал. Он, как и Сташка, стал вздрагивать, если громко хлопала дверь. Его чутью он верил, как своему. Котька, Леший, хранитель Леса, а, значит, и ядра Сети, знает обо всем больше остальных, он и на мосту лишь от неожиданности испугался. И не удивлялся ни секунды, потому что давно прекрасно знал, кто такой на самом деле Сташка и почему ему придется носить черные платья с драконами.

Котька растерянно шутил, уклоняясь от взгляда, убегал в лес. Сташка в конце концов поймал его в коридорчике и легонько прислонил к стене. Он даже не успел ничего спросить, как Котька взорвался с кошачьим шипением:

– Что ты пристал? Ты думаешь – я знаю, что стрясется? Что-то не так, да все – не так! – Он покраснел, удерживая слезы. – И ты такой, что под тобой мир от тяжести проседает, и Лигой обещал с первым снегом прийти, а до сих пор нет, и поляна столько силы набрала, что я боюсь! И снег идет только когда ты хочешь!

– Да я про снег и не думал, – удивился Сташка. – Что он мне… Мне ведь вообще тут нельзя, разве ты не видишь? Сеть активна, потому и так тяжело.

– Ты тяжелый, да, – шмыгнул Котька. – Но сам ты отсюда не выйдешь. А Гай…

– Поляна превращений, – напомнил Сташка. – Кроме нее мне отсюда выхода нет.

– В кого тебе там превращаться, в ондатру? – фыркнул Котька. Ростом он был Сташке до плеча, но сейчас изо всех сил отчаянно пыжился, чтоб казаться выше. – Захотел – давно сам бы превратился… Ты – бронтозавр, ты – ящер, ты какой-то замороженный, тяжелый, вот и превратишься в чудовище! И вообще я тебя боюсь! – у него слезы потекли по щекам. – Ты же… Вроде бы родной, хороший, а внутри – ледяной… Какой-то… опустевший… Я же вижу! Ты ведь сожрешь всех и не подавишься!

– Зачем «сожрешь»? – обиделся Сташка. – Кого?

– Нас всех, – шмыгнул носом Котька. – Я не верил. А теперь – вижу.

– Видишь, да? – Сташка взял Котьку за шиворот, встряхнул: – А я вот ничего не вижу. Поэтому сейчас мы с тобой пойдем на Поляну превращений и все сразу выясним.

– Нет! – у него отскочила пуговка от воротника.

Сташка отпустил его и опять прислонил к стене. Какой он тощий… Заметил в распахнувшемся воротнике – шея тонкая, худая… Не жалеть!

– Попробуй мяукни, – Сташка себя мог вообще к чему угодно принудить, а этот им же самим выдуманный звездный котеночек – да куда он денется? – Это я придумал и тебя, и весь твой лес до последнего зайца, и ребят, и волка. Я, понимаешь? И Поляну превращений тоже я придумал. И Лес, как ядро Сети. И всю Сеть.