Дмитрий Ефремов - Меч, рассекающий листья

– Где тебя черти носят? Мы уже час целый выискиваем тебя по музею. Смотри, Паныч, кого я привёл.

Рядом с массивным Слоном, всегда розовым и довольным жизнью, стоял тощий и серый, как силикатный кирпич, его старинный друг-трупище Андрюха Яковлев.

– Ну здорово, кидала Питерский! Наслышан о твоих похождениях.

– Не меняешься, братишка, – улыбаясь, ответил Андрей, обхватив Панчика своими длинными и костлявыми руками. В них по-прежнему чувствовалась сила и цепкость. Андрей почему-то сразу расположил к себе Панчика, и у того вдруг исчезла всякая обида на его проделки.

– Ты не лучше, – ответил Панчик, внимательно осматривая своего давнего дружка. Ему надо было выяснить, что этот друг собирается делать, чтобы действительно не превратиться в труп. Положение его было незавидным, и единственное, что облегчало это положение, его пустые карманы. Вытряхивать из них было нечего, даже если подвесить за ноги. Ни флага, ни Родины. Чемодан чужих денег был промотан бездарно, Питер и Москва его не поняли как гениальную личность, а те, кто знал его в Хабаровске, или держались подальше, чтобы в очередной раз не дать взаймы, или искали, чтобы этот долг вытрясти. Но Андрей был такой паршивой овцой, с которой даже клок шерсти, было делом нереальным. Чтобы понять это, достаточно было бросить один взгляд на его сутулую тощую фигуру, одетую в старый свитер и поношенные джинсы, и сухое скуластое лицо.

– Не жарко? – спросил Панчик, показывая на знакомый прикид.

– А чего-то морозит с вечера.

– Так тебе, может быть, градусник нужен?

– Не. Лучше пожрать чего-нибудь, и желательно вкусненького и тёпленького, – ответил Андрей. Они снова рассмеялись, обращая на себя внимание посетителей. – Короче Родя. Денег ни копейки, даже Слон подтвердит. За меня билет в музей брал, – начал свой диалог Андрей. – Этот Питер…

Звенел Андрюха складно и, если начинал, то надолго, долго, долго…

«Значит, мой должок мне не светит», – вздыхая подумал Панчик. «Ну что же.. С паршивой овцы хотя бы шерсти клок».

– Как тебя откопали? Весь город в непонятках. Братва беснуется. Вчера был и вдруг, на тебе, исчез.

– Да хорошо, что так всё кончилось. Я там чуть не свихнулся. Эти деньги никому добра не принесут. Достоевский был прав.

– Гляди-ка… Прозрел. Может, в святые подашься?

– Говорил подруге, чтобы никому не звонила в Хабару. Нет, не удержалась, сестре позвонила, а та на прослушке была. Протосята дело знают.

– А с ними батька их Протас, – согласился Панчик.

– Во-во. Так и просекли меня, Родя. Пришла местная братва и спокойно говорит: «Либо ты у нас в рабах, пока не закроешь долг, либо вали в свой Хабаровск».

– Ну, а ты что?

– Мне Родина дороже. А ты бы как поступил?

– Я бы не брал того, что мне не принадлежит. А потом, если уж на то пошло, вернул их тому, кому они принадлежат.

Андрей вдруг погрустнел.

– Хорошо, что питерцы по натуре народ культурный. Бить не стали. А могли вообще по почте в отдельных коробках выслать. Наши, наверное, так бы и поступили.

– Да какой с тебя навар? Одни мослы. Вон, со Слона холодец знатный выйдет.

Слон сделал вид, что слова относятся не к нему, но было заметно, что шутка ему понравилась.

– А мечи-то, серийные, а выглядят, как настоящие. Словно их на заказ делали. Смотри, даже волна от закалки на лезвии видна. Наверное, богатый япошка был. Не одну китайскую душу на тот свет отправил, – сказал Андрей, осматривая экспонаты. – Я читал, что в Найкине они порешили больше ста тысяч китайцев.

– Восток дело тонкое, – отрешённо добавил Панчик, блуждая взглядом по пространству музея.

– А может, и корейскую, – добавил Андрей.

Все рассмеялись, включая и Панчика. Андрей стал комментировать всё, что находилось вокруг, вызывая у дружков неподдельный интерес и восторг. Сказывался его истфак и предрасположенность ко всему, что было связано с войной.

– А что с твоей программой на ТВ? Кто её сейчас ведёт? – спросил Панчик, когда Андрей переводил дух.

– Забудь. Я уже давно махнул рукой. Хотя, конечно, жалко. Прикинь, тема войны и мира. Ведь человечество мирно прожило, ну пару недель или месяцев, не больше. Все боятся признать, что насилие – часть человеческого естества.

– Ты как всегда упрощаешь всё. Мне кажется, что у тебя определённый пунктик, что касаемо войны, – сказал Панчик.

– Никакой это не пунктик, и ничего я не упрощаю. Это моё видение, – обиженно ответил Андрюша. – Что, разве неизвестно, что человек генетически склонен к войне. Человек существо наполовину небесное, а наполовину земное, а значит, у него в крови есть что-то от зверя. А зверь должен за сохранение своего вида бороться. Ему на всё остальное наплевать. Поэтому нации и валят друг друга, подлянки устраивают, стравливают других, по жизни. Что, не так что ли? Ты знаешь, кто спонсировал япошек против России? Англия. Япошки с русскими друг из друга паштет делали, а Англия в это время руками потирала, свои корабли сбывала по сходной цене. Тоже и в революцию было, да и во второй мировой войне. А что, скажешь не так? А всё потому, что в англичанах больше всего звериного гена в крови.

«Ну вот. Опять Остапа понесло».

Они ещё немного поболтали, потом побродили по залам, зашли по традиции на панораму Волочаевского сражения, где Панчик узнал для себя много нового в свете последних Андрюхиных исследований и совершенно иного представления о знаменательном событии времён Гражданской войны на Дальнем Востоке. Потом Андрейка напросился в кафешку, естественно, за чужой счёт, вместе со Слоном, разумеется. Там они на пару купили десять пирожков и чая. Себе Панчик, назло товарищам, заказал блинов, о чём потом пожалел.

– Ну, а что бы ты сделал на моём месте, Родя? Ну, вляпался я по уши в дерьмо. Бес попутал. Я питерцам так и сказал, что лукавый повёл. Я как эти чёртовы баксы увидел, так башню и снесло. А тут ещё жена детей забрала и в Данию навалила. Подруга психует: «В Питер, в Питер поехали. У меня там тётка, квартира полупустая». Чтоб я ещё хоть раз баб послушал. Я же этой карге старой на ремонт её сарая кучу бабла отвалил, а она нас, прикинь, через полгода выперла и квартирантов пустила. Пришлось на Васке хату снимать. Так всё в песок и ушло. Угораешь? Десять штук зеленью взяла и не подавилась, а потом за дверь.

– Ну а твоя голова где была?

– А хрен его знает? Вот сижу теперь и ломаю её.

Разговор с дружком не клеился и не вселял оптимизма, а подобного опыта у Панчика и у самого было хоть отбавляй. Напоследок, Андрей, как всегда, попросил тысячу рублей и, получив половину, остался довольным.

«Да и хрен с ним. Пусть сам вылезает из своего дерьма». Панчик включил мобильник, а потом отправил Слона в Некрасовку вышибать, вернее выклянчивать, старые долги. Телефон высветил кучу звонков, и большинство от одного абонента с именем «Протосята». Он набрал номер.