Александр Дюма - Три мушкетера (адаптированный пересказ)

– Милорд, – начала королева. – Вам уже известно, что не я написала письмо, вызвавшее вас в Париж.

– Я понимаю, ваше величество, – проговорил герцог, – безумие надеяться на то, что вы ответите на мое чувство. Но что же делать – любовь ослепляет! Я поверил, что вы хотели меня видеть, потому что хотел поверить в это. И я не раскаиваюсь, ибо награда за мое долгое путешествие превзошла мои ожидания. Я снов а вижу вас, я говорю с вами! Ради этого я пережил бы любые опасности!

– Я согласилась увидеться с вами, – продолжила Анна Австрийская, – чтобы сказать: нас разделяет слишком многое. Наши встречи не могут продолжаться. Вы рискуете жизнью, я – честью. Я никогда не говорила, что люблю вас…

– Но вы не говорили и обратного! Пусть я рискую жизнью, я готов к этому. Что до бесчестья… Разве разлучать сердца, созданные друг для друга – не бесчестье! Три года я люблю вас, с той самой минуты, как впервые увидел, и разве существует на свете любовь сильнее моей? Мою любовь не может ослабить ни расстояние, ни вражда между нашими государствами, ни безнадежность, потому что вы сочетались постылым браком с другим! Свою страсть я питаю воспоминаниями о наших встречах – их было всего четыре, включая сегодняшнюю. Я знаю, как вы одиноки, как страдаете, о моя королева! Все богатство, всю славу, всю оставшуюся жизнь я готов отдать за счастье коснуться вашей руки, вашего лица!

– Но обстоятельства против нас, милорд. Король, подстрекаемый кардиналом, страшно гневается на меня. Вы правы, я совершенно одинока, мне не на кого положиться во дворце. Все мои друзья впали в немилость и удалены. Король даже воспротивился тому, чтобы вы приехали во Францию в качестве посла.

– Что ж, Франция заплатит за это войной! Мне не дают видеться с вами – так я начну кампанию против вашей страны. Я знаю, что война принесет ненужные жертвы, знаю, что не овладею Парижем. Но заключать с французами перемирие пошлют именно меня, и сам кардинал ничего не сможет с этим поделать! Я вернусь в Париж. Кто тогда скажет, что хоть у одной женщины на свете был обожатель более верный, чем у вас? Ради того, чтобы видеть вас, я готов рисковать. В последнее время меня терзают предчувствия близкой смерти…

– Боже мой! – невольно воскликнула королева. Та искренняя обеспокоенность, которая прозвучала в ее тоне, лучше всяких слов сказала Бекингэму, что он любим, и любим глубоко. – Вы знаете, меня тоже преследуют сны, я вижу вас окровавленного на земле…

– Раненного ножом в левый бок? – перебил ее герцог.

– Именно так. Откуда вы знаете? Я не рассказывала этот сон никому…

– Сударыня! – Бекингэм прижал край ее платья к лицу. – Благодарю вас! Вы любите меня! Как же я счастлив!

– Что вы говорите, милорд! Вы забываетесь!

– О нет, моя королева! Господь не посылал бы нам с вами одинаковые сны, если бы наши сердца не были соединены любовью! Скажите, станете ли вы оплакивать меня?

– Перестаньте! – королева отвернулась, чтобы скрыть слезы. – Вы приводите меня в отчаяние! Уезжайте немедленно! Меня мучают мысли о том, что вы можете погибнуть во Франции, и что причина возможной вашей гибели – любовь ко мне. Я не перенесу этого! Уезжайте! Вы вернетесь потом, в качестве посла, под надежной охраной… Тогда мне будет спокойнее за вас, я перестану бояться за вашу жизнь ежеминутно…

– Неужели все это правда?

– Да…

– Как я люблю вас… Я исполню ваше требование. Но прежде… Дайте мне на память о ваших словах какую-нибудь вещицу, которую вы носили и которую я тоже мог бы носить – кольцо, цепочку… Я буду смотреть на нее, и она станет свидетельством того, что наша встреча мне не приснилась.

– Подождите, милорд.

Королева вышла из комнаты и вернулась, держа в руках изумительной красоты ларец розового дерева с инкрустацией и королевской монограммой.

– Возьмите эти подвески, милорд, – произнесла она, когда Бекингэм вновь упал к ее ногам, – и покиньте Францию этой же ночью.

– Всего один поцелуй, сударыня, и я исполню все, что вы просите.

Королева протянула ему руку, и герцог припал к ней губами.

– Самое позднее – через полгода, – пообещал он, поднимаясь, – я снова увижу вас. Пусть ради этого мне придется перевернуть мир и утопить Британию. Первый мой удар будет нанесен по Ла-Рошели.

Он вышел из комнаты и в сопровождении верной госпожи Бонасье с невероятными предосторожностями покинул Лувр.

А в это время господин Бонасье сидел перед комиссаром в подземелье Бастилии. Комиссар, осведомившись об имени, возрасте и роде занятий арестанта, произнес целую речь о том, как опасно маленькому человеку ввязываться в политику. Вслед за этим комиссар принялся распространяться о могуществе и влиятельности кардинала. Он называл Ришелье великим министром, который еще многие годы будет служить будущим государственным деятелям образцом для подражания. Бонасье слушал его и проклинал тот день и час, когда камердинеру Ла Порту вздумалось женить его на своей крестнице, а потом определить эту крестницу в услужение к королеве. Бонасье никак не мог взять в толк, почему арестовали именно его, о чем и сказал комиссару, прибавив, что не совершал ничего, что могло бы не понравиться его высокопреосвященству. В ответ комиссар заявил, что Бонасье обвиняют – ни много, ни мало – в государственной измене, и поинтересовался, знает ли галантерейщик, где находится его жена.

– Ее похитили, – прошептал ошарашенный обвинением в измене Бонасье.

– Кто же это был?

– Имени я не знаю, но узнал бы его среди тысяч других.

Реакция комиссара была настолько странной, что Бонасье сразу понял: он ответил совсем не то, что надо. Комиссар вызвал стражников и приказал увести Бонасье в камеру, объяснив, что дело его принимает другой оборот. Раз Бонасье известен похититель его жены, комиссару требуется уведомить кое-кого об этом.

Бонасье совсем пал духом. Ночь он провел без сна. Ему мерещилось, что за ним вот-вот придут, чтобы отвести на виселицу и покарать за какое-то страшное, неведомое ему преступление, причем преступление, которое совершил не он, а его жена.

Утром его снова вызвал на допрос комиссар.

– Ваша жена вчера сбежала. Вы должны рассказать, что вам известно о ее побеге, в особенности все, что касается участия в этом деле господина д’Артаньяна.

– Господин комиссар, для меня полная неожиданность, что моя жена на свободе. А господин д’Артаньян… Я действительно был у него и просил помочь мне разыскать жену. Я думал, что поскольку я муж, то имею на это право. Я ошибался и прошу простить меня. Этот господин согласился мне помочь, но потом отказался от своих слов…