Жюль Верн - Дети капитана Гранта (адаптированный пересказ)

– Вы ищете пленника? – спросил тот.

– Да, – ответил Паганель.

– И ищете его именно на протяжении того пути, который тянется от солнца заходящего к солнцу восходящему? – прибавил Талькав, пользуясь индейской манерой выражаться для определения дороги с запада на восток.

– Да.

– Это ваш бог вручил волнам огромного моря тайну пленника?

– Да.

– Пусть исполнится воля его, – торжественно провозгласил Талькав, – мы направимся на восток, и если надо будет, то дойдем до самого солнца.

Паганель задал индейцу вопрос, не слышал ли он о чужестранцах, попавших в плен к индейцам пампасов.

– Слышал, но не видел, – помедлив, ответил Талькав. – Я знаю о нем по рассказам индейцев.

Ученый с удвоенной энергией принялся объяснять, как важно найти пропавшего европейца, и не забыл упомянуть, что в отряде находится Роберт, сын капитана. Талькав пристально посмотрел на мальчика. Лицо индейца выражало сочувствие.

– Пленник находится у вождя индейского племени пойуче, Кальфоукоура. Это человек с двумя языками и с двумя сердцами, – неодобрительно добавил Талькав. – Но с ним можно договориться.

– Где стоит это племя? – спросил Гленарван.

– Прямо по пути, которым мы следуем, – ответил Талькав. – Нельзя отклоняться в сторону. Я провожу вас.

– Вот видишь, Эдуард, – заметил майор, – поспешишь – людей насмешишь.

Отряд тронулся в путь и спустя несколько часов остановился на берегу Рио-Колорадо. Паганель искупался в ее водах, окрашенных красноватой глиной. Река оказалась широкой, и лошади не могли переплыть ее. Двигаясь вверх по течению, путешественники обнаружили висячий мост, сделанный индейцами из сплетенных гибких ветвей, связанных ремнями. Так маленькому отряду удалось перебраться на левый берег, где матросы и раскинули лагерь.

На рассвете отряд двинулся в путь. Грунт, скрепленный корнями деревьев и кустов, стал твердым. Мелкий песок, из которого образовывались дюны, и пыль, клубившаяся в воздухе, исчезли.

Скоро путешественники заметили на земле множество костей животных, лежавших компактно в одном месте. Это оказались истлевшие и побелевшие останки огромного стада быков, которые почему-то не были разбросаны, как обычно валяются скелеты павших в пути животных. Это стало загадкой даже для Паганеля, и он обратился за разъяснениями к Талькаву. Индеец не замедлил удовлетворить любопытство ученого.

– Не может быть! – воскликнул Паганель, получив ответ.

Его реакция заинтриговала товарищей.

– Что это такое? – засыпали они Паганеля вопросами.

– Молния! – ответил ученый.

– Неужели? – не поверил Том Остин. – Молния убила наповал стадо в пятьсот голов?

– Вряд ли Талькав ошибается. Грозы в пампе отличаются невероятной яростью. Хорошо бы нам не испытать их на себе!

– Смотрите, не сглазьте, Паганель, – заметил майор. – В воздухе так и парит!

– Действительно очень жарко, – промолвил Вильсон.

– Термометр показывает тридцать градусов в тени, – объявил Паганель.

– Я чувствую себя так, словно по мне пробегает электрический ток, – произнес Гленарван. – Надеюсь, эта жара скоро спадет.

– Конечно, спадет, – подхватил Мак-Наббс. – Вот гроза прогремит, ливень пройдет, и сразу станет прохладно.

В этот вечер привал сделали на заброшенном ранчо – в глиняной мазанке с соломенной крышей. Ранчо было обнесено полусгнившим частоколом. В нескольких шагах от хижины была вырыта яма, служившая очагом. В ней еще сохранилась остывшая зола. Внутри ранчо имелась скамья, убогая подстилка из бычьей кожи, котелок, вертел и расписанный узорами чайник.

– Чайник-то здесь зачем? – не понял Мак-Наббс. – Да еще такой красивый!

– Это особая посуда для кипячения матэ, «чая индейцев», – пояснил вездесущий Паганель. – Матэ – напиток из настоя сушеных трав, очень распространенный в Южной Америке. Его пьют через соломинку.

По просьбе Паганеля Талькав приготовил несколько чашек матэ, и путешественники с удовольствием завершили им ужин.

На следующий день, 30 октября, солнце с утра висело над пампой в раскаленном тумане и заливало землю жгучими лучами.

– Такое впечатление, что откуда-то доносится запах гари, – заметил Гленарван. – Неужели поблизости пожар?

– У памп совершенно ровная поверхность, – успокоил его Паганель. – Воздушные потоки не встречают никаких препятствий, и бывает, что запах гари можно почувствовать километров за восемьдесят.

– За восемьдесят? – недоверчиво переспросил майор.

– Да, – подтвердил Паганель. – Это горит трава. Пожар может охватить огромное пространство, но не добраться до нас.

– Кто же поджигает прерии? – спросил Роберт.

– Иногда молния, а иногда сами индейцы.

– Зачем?

– Они утверждают, что после пожаров в пампе лучше растут злаки.

– Все это хорошо, – заявил Гленарван, – но надо что-то придумать, чтобы не оказаться на пути пожара. Если нас накроет бушующее пламя, нам не выжить.

– Не волнуйтесь, дорогой Гленарван, – улыбнулся Паганель, – мы уцелеем. Я читал Купера. Его герой, Кожаный Чулок, всегда спасался от надвигающегося огня, вырвав траву вокруг себя в радиусе нескольких метров. Нет ничего проще. Мы поступим так же.

Однако вступать в единоборство с огнем не потребовалось, и путешественников поджаривали только жгучие лучи солнца. Поначалу это ни у кого не вызвало беспокойства. Вильсон, отвечавший за питьевую воду, уверял, что у отряда имеется достаточный запас. Однако матрос не принял в расчет сильной жажды, которая мучила его спутников весь день. На пути им не попалось ни одной речки. Даже искусственные водоемы, вырытые индейцами, пересохли. Признаки засухи начинали беспокоить Паганеля, и он прямо спросил Талькава, где тот рассчитывает найти воду.

– В озере Салинас, – ответил индеец.

– Когда мы туда доберемся?

– Завтра вечером.

– Да, придется потерпеть, – обернулся Паганель к своим товарищам. – Как правило, путешествующие по аргентинской пампе роют колодцы и находят воду на глубине нескольких метров. Жаль, что у нас нет необходимых инструментов.

– Ладно, переживем, – отмахнулся майор. – Будем утолять жажду урезанными порциями. Там на дне бурдюка еще осталось немного.

– Да, только вода теплая и противная на вкус, – поморщился Гленарван.

Вечером, после перехода в тридцать километров, путешественники сделали привал. Они рассчитывали восстановить силы крепким сном, но ночью налетели тучи комаров и москитов. Паганель совершенно извелся.

– Будь прокляты эти насекомые! восклицал он. – Надо было брать с собой подкисленную воду. Она успокаивает боль от укусов.

– Перестаньте, Паганель, – попытался утешить его майор в своей обычной манере. – Надо радоваться, что из трехсот известных видов насекомых на нас напали только два.