Татьяна Бердникова - Перчатка Соломона

– Мы с ним всего лишь беседовали однажды, – наконец нашелся молодой человек, избегая уточнений, где, собственно, состоялась эта беседа, – Так что знакомство наше весьма поверхностное, шапочное… Но о сестре он не упоминал, – фельдшер обезоруживающе улыбнулся, вновь добавляя в улыбку некоторую толику вины. О сестре-то больной и в самом деле не упоминал, но почему-то сомнений в родстве этой девушки с ним у Кевина не возникало. Зато появилась твердая уверенность, что извещать Энни о своем состоянии, пугать ее им Пол не хотел. И, хотя Кевин и не был уверен, что, потакая желаниям пострадавшего, пусть и не высказанным вслух, но все же очевидным, он поступает правильно, другая часть его сознания уверенно напоминала о святости желаний умирающего, которая не может быть отменена, если умирающий передумал отправляться на тот свет.

Между тем, Энни, не подозревающая о мыслях собеседника и, по-видимому, вполне удовлетворенная его ответом, слабо улыбнулась в ответ.

– Пол не родной мне брат, – негромко и даже как будто виновато произнесла она, опуская взгляд и рассматривая скатерть, покрывающую столешницу, – Сводный. К тому же, узнали мы о существовании друг друга уже в довольно взрослом возрасте… – девушка подняла глаза и на лицо ее неожиданно легла тень ностальгических воспоминаний, – На самом деле, это было даже забавно. Как-то так получилось, что для меня никогда не было секретом наличие у папы другой семьи и, когда его не стало, я решила отыскать тех родственников. Мама эту затею не слишком одобрила, однако, видя мое стремление, все-таки сдалась и рассказала все, что ей было известно. Но начать поиски я так и не успела. Ложилась спать с мыслью о том, что начну их прямо с утра, а проснулась от звонка в дверь. На пороге стоял неизвестный мне молодой человек, который, не ходя вокруг да около, осведомился не я ли Энни Галейн (отец, хоть и не был женат на маме, но меня признал официально и фамилию мне свою дал). Когда же я подтвердила, он заявил, что я – его сестра. Я, если честно, сначала растерялась, не знала, ни как вести себя, ни чего вообще ждать от него, даже немного опасалась – Пол старше меня и, если бы у него ко мне были какие-то претензии… Но он был очень приветлив и вежлив, а как выяснили все окончательно и удостоверились в нашем родстве, сказал, что всегда мечтал о младшей сестренке. Ну, а я всегда мечтала о старшем брате, – девушка улыбнулась, – Наверное, наши с ним желания вошли в какой-то резонанс и поэтому сбылись. Вот как бывает.

Кевин невольно улыбнулся в ответ. История Энни и в самом деле была довольно удивительной, но зато очень ясно подтверждала его предположения касательно желаний ее брата – если уж Пол мечтал о младшей сестренке, то, обретя ее, скорее всего, стремится защитить, оградить от любых проблем и неприятностей и, уж конечно, не хотел бы беспокоить известием о собственном тяжелом состоянии. Непонятно только, каким образом он попал в квартиру Рэдзеро незаметно для сестры, чья квартира находится совсем рядом…

Молодой человек вздохнул и решительно, хотя и несколько неожиданно для себя самого, понялся на ноги.

– Да, и в самом деле удивительная история, почти сказочная. Вы извините меня, Энни, но, боюсь, я должен идти. Мне очень приятно и интересно было пообщаться с вами, но было бы неплохо сегодня еще и показаться на работе… – улыбка фельдшера стала несколько смущенной. Слова его, в целом, не были ложью – на работу, а если быть точнее, в палату к Полу Галейну он и в самом деле хотел бы сегодня попасть, как минимум для того, чтобы убедиться, что последний до сих пор жив, но, не сообщая девушке всей правды, он, тем не менее, ощущал себя обманщиком, что его некоторым образом смущало. Хотя, конечно, эту ложь, вернее, недосказанность, вполне можно было оправдать, как тем, что она пойдет девушке только на благо, так и тем, что тайна, скрываемая им, принадлежит не ему.

Кроме того, в свете полученных им подтверждений опасности Шона Рэдзеро, остро вставала необходимость решить, каким образом, переведя больного из палаты реанимации в обычную, обезопасить его от возможных, и даже вероятных посягательств блондина. Вопрос этот Кевин хотел подробно обсудить с Гилбертом, прекрасно зная, что тот, хоть и не любит, как он выражался, «лезть не в свое дело», а все же убить или покалечить человека не позволит и, соответственно, может посоветовать что-то дельное.

Энни, не подозревающая о размышлениях собеседника, кивнула, в свой черед поднимаясь на ноги.

– Конечно, я… конечно, – фраза, которая, судя по всему, должна была бы иметь какое-то продолжение, так его и не получила. Девушка, ограничившись по сути лишь ее началом, быстро улыбнулась новому знакомому и, не говоря более ни слова, сама направилась в коридор, словно указывая ему дорогу. Кевин, не зная, что ответить, направился следом за ней.

Долго собираться ему не пришлось – зайдя в квартиру, фельдшер не снял даже легкого весеннего пальто, лишь расстегнув его, поэтому все, что потребовалось сейчас сделать перед выходом – это отпереть дверь. Последняя распахнулась, Кевин ступил за порог, открывая рот, дабы попрощаться с приветливой девушкой и поблагодарить ее за предоставленную информацию, но не успел выдавить из себя ни звука.

– Док? Ну, дела! Никак не думал обнаружить вас тут!

Знакомый до омерзения, до тошноты голос штопором ввинтился в сознание и Кевин, почти налетев на отходящего от соседней двери обладателя этого голоса, с трудом заставил себя вместо того, чтобы поморщиться, выдавить жалкое и довольно бледное подобие улыбки.

– Добрый день.

Энни за его спиной, вне всякого сомнения тоже услышавшая и узнавшая этот голос, неуверенно переступила, немного выглядывая из-за плеча своего гостя. Острый, колкий взгляд холодных голубых глаз мгновенно скользнул к ней и на тонковатых губах блондина сверкнула такая знакомая Кевину острая, насмешливая улыбка.

– Хаа… – ледяные глаза чуть сузились и молодой человек медленно, словно пробуя на вкус, провел по верхнему ряду зубов кончиком языка, становясь на короткое мгновение похож на хищника, учуявшего запах крови, – Да ты тут, я вижу, по делу… Кто бы мог подумать, что ты мутишь с нашей малышкой Энни! – последняя фраза, снова явно призванная поддержать образ не слишком далекого человека, прозвучала настолько ненатурально, с такой мерзкой язвительностью, что Кевин против воли стиснул в кулак сунутую в карман руку, машинально немного расправляя плечи, будто пытаясь заслонить девушку собой. Сама же Энни, даже не подозревавшая, что соседу известно ее имя, непроизвольно сглотнула и, не отдавая себе отчета в действиях, сделала шаг назад, вглубь квартиры.

Парень, заметив это ее движение, чуть склонил голову набок. Улыбка, цветущая на его губах, приобрела несколько более мягкий оттенок, было похоже, что молодой человек осознал допущенную оплошность и теперь стремится исправить ее.