Сергей Антонов - Процессор времени

Три крытых брезентом грузовика на черепашьей скорости пробирались через Москву. Мимо чудом сохранившихся и почти до основания разрушенных домов. По улицам, запруженным толпами оборванных людей с искаженными от страха лицами и диким выражением глаз.

Ужас витал над городом. Им были пропитаны и утренний воздух, и серые стены зданий, и взгляды жителей мегаполиса.

Еще недавно казалось, что все самое страшное позади. Первая Ядерная, хоть и с огромными потерями, но пережита и жизнь постепенно налаживается. Не тут-то было! Радиация чуть помедлила, прежде чем дать свои страшные всходы. Сначала из своих подземных убежищ на поверхность вышли крысы. Их серые лавины нагло разливались по улицам днем и ночью, затекали по подъездам, просачивались в квартиры. Грызуны были голодны также, как люди. Поэтому бои за каждый кусок пищи были жестокими. Победитель, независимо от того крыса или человек это был, получал в награду труп побежденного.

Чуть позже на арену пережившего ядерный катаклизм города вышли псы-мутанты. Эти были крупнее крыс и потому гораздо опаснее. Они заявились в Москву с окраин. Властям пришлось вновь ввести чрезвычайное положение, но сообщения о новых жертвах собак-людоедов продолжали поступать.

Головной грузовик затормозил на перекрестке. К кабине подошли три солдата. Проверка документов длилась минут пять. За это время на дороге скопилась внушительная пробка. И опять движение со скоростью десять километров в час. Бесконечные повороты и объезды.

За городом заторов было меньше, как и самих автомобилей. Москвичи не рисковали выезжать за пределы пятого транспортного кольца.

Колонна свернула с автострады в лес. Вскоре выложенная бетонными плитами дорога уперлась в обшарпанные, некогда выкрашенные зеленой краской ворота с парой красных звезд. Вновь проверка документов.

Наконец, молоденький солдат распахнул ворота.

Машины въехали на территорию части и остановились на плацу.

– Выходим! – скомандовал пожилой мужик, на лице которого отчетливо читалась принадлежность к славному семейству старшин. – Строимся!

Откинув брезентовые пологи, из грузовиков выпрыгивали рослые, затянутые в камуфляж парни. Безоружные, но внушающие почтение шириной плеч и объемом мускулов. Продолжатели дела «Булата» и «Альфы» выстроились в шеренгу.

– Р-р-равняйсь! Смир-р-рно!

Из кабины первой машины выпрыгнул невысокий кряжистый мужчина лет сорока. Лицо его было скуластым, а глаза – чуть раскосыми. Свидетельство того, что в жилах текла не только европейская, но и азиатская кровь. На пятнистых погонах зеленили три полковничьих звездочки.

Пружинистой походкой он прошел от начала до конца шеренги. Бросил пару слов старшине и повернулся лицом к строю.

– Вольно, хлопчики. Для тех, кто не в курсе, я – полковник Тукмачев.

Спецназовцы заулыбались. Они не могли не знать легендарного полковника, о геройстве которого слагались баллады.

– Я поработал с целой горой личных дел и отобрал три десятка тех, кто подходит для выполнения ответственного правительственного задания. Так что можете считать себя лучшими из лучших. Но это все лирика. Теперь к делу. Пункт назначения – Минск. Семьсот двадцать километров, из которых передвигаться на машинах мы сможем в лучшем случае двести. Думаю, что от Смоленска придется топать на своих двоих. Сейчас вы получите необходимое оружие и снаряжение. У Великой Белорусской Стены нас встретят друзья. Двадцать восьмого июня, ни позже, ни раньше мы должны соединиться с частями белорусской оппозиции и вступить в город. Вопросы?

– У нас, что ли здесь дел не хватает, товарищ полковник? – поинтересовался здоровяк с бычьей шеей и квадратной челюстью. – Я вот слыхал, что у белорусских братов все в ажуре. Их ведь война стороной обошла. Говорят, стабильно все там. И власть Верховного Председателя сильна, как никогда.

Пришел черед улыбнуться Тукмачеву.

– Стабильно. Как на кладбище. Отвечу просто и доходчиво. Оборзел их Верховный Председатель в корень. Пора его стреножить. Вы ж не против того, чтобы протянуть братьям-славянам руку помощи?

– Не против! – не унимался здоровяк. – Только выглядит это, как вмешательство во внутренние дела суверенной страны.

Тукмачев перестал улыбаться.

– Гм… Суверенной. И откуда ты, боец, таких слов нахватался? А знаешь, сколько шпионов, работающих на белорусские спецслужбы шастает сегодня по Москве и, пользуясь нашей неразберихой, ведет переговоры о присоединение России к Белоруссии на белорусских условиях? Так-то. Скажу больше: их Верховный Председатель намерен возглавить мировое правительство. И начнет свою экспансию с ближайшего соседа, то есть – с нас. Вот и получается, паря, что защищаем мы все-таки свои, расейские интересы. Еще вопросы? Добре. Раз у матросов нет вопросов, тогда – час на сборы и по коням!

Фортуна показала Марату Вербицкому свою филейную часть еще утром. Началось с того, что он не услышал будильника и не уехал с соседом-бомбилой, который домчал бы его до Минска без всяких хлопот и денежных затрат. Как следствие пришлось дожидаться толстозадой бухгалтерши и выбивать у нее командировку. Тут же нарисовалась масса других неотложных и никому не нужных дел. В итоге Вербицкий выдвинулся на вокзал только в конце рабочего дня. Причем без всякий гарантий на быстрый отъезд. Перед побегом из редакции Марат забыл позвонить и узнать расписание.

Таким образом, гроза в этой веренице неудач не стала большой неожиданностью. Приближение непогоды Вербицкий почувствовал еще за несколько минут до того, как все началось. Сначала порыв ветра взметнул с земли тучи песчинок и даже когда они осели, воздух продолжал оставаться сухим и горячим. Потом небо потемнело, налилось свинцовой тяжестью, а солнце окутала липкая паутина серых облаков. И лишь после того, как природа завершила предварительную подготовку, раздался первый раскат грома. Еще робкий, прячущийся где-то за линией горизонта, но весьма многообещающий. Дальше все пошло как по маслу – новый раскат, ослепительный зигзаг молнии и тяжелые, как чугунные гири, капли дождя, плюхнувшиеся на асфальт.

Если ненастье Марат не жаловал, как любой среднестатистический человек, то железнодорожные вокзалы его откровенно пугали. По личным и давним причинам.

В этот летний вечер силы природы и фобии, мучившие Вербицкого, явно объединились для того, чтобы усилить взаимный эффект.

Такое случается и в просторечье именуется черной полосой. Других объяснений тому, что ближайшим местом, где можно было укрыться от грозы, был железнодорожный вокзал, у Марата не нашлось.