Александр Захаров - Если бы у меня были крылья

Вика некоторое время просто стояла и молча наблюдала. Ей было бы достаточно сказать «бу!» и народ бы разбежался врассыпную. Правда, с учетом алкогольного опьянения, скорее просто попадал бы. И все же она немного побаиваясь. Нависла давящая пауза. Увидев истинный страх взрослой публики, Вика почувствовала уверенность, осмелела и резко заявила:

– Заканчивайте пить и орать тут! Люди спать хотят! – прикрикнула она и снова распахнула огромные крылья, слегка выдав их вперед.

– Простите… а вы… оттуда? – спросил один из ближе стоявших, показывая на небо.

– Оттуда! Нигде от вас покоя нет! – выдала Вика.

Тут «кирпичный завод» в собственных штанах, очевидно, открыли все стоявшие у подъезда. Многие протрезвели, но только мысленно. При попытках покинуть позицию понимали, что ноги едва слушаются. Впрочем, они очень старались, обходя «Ангела Вику» стороной. Даже бутылки выкинули в урну, а не бросили в кусты, как обычно.

– Все-все! Все-все! Клянемся… Ой, тьфу… Каемся! Уходим… Короче, не гневись! Ни капли больше! Завяжем, честное слово! – негромко с заиканиями доносилось из толпы.

Лишь один из пьяниц упал перед Викой на колени и припал к ее ногам:

– Помилуй и прости! Прости меня, дурака! – залился мужик слезами.

– Эй, ты! Отстань! Прощать его ещё… Ишь чего захотел! – вскрикнула Вика и отдернула ногу, которую тот уже хотел целовать.

– Умоляю… Умоляю, прости! Я не хотел! Спиваюсь совсем! Отпусти мне грехи! Прошу! Умоляю! – рыдал пьяница, валяясь в пыли в ногах у Вики.

От былой спеси и наглости не осталось и следа. Более того, Вика не на шутку испугалась:

– Да отвяжись ты! Поделом тебе! Па-ап! – крикнула она.

Только после возгласа дочки, отец, отойдя от ступора, поспешил к ней на помощь. Он знал, что дочь у него растет еще той артисткой, но явно недооценивал её талант. Впрочем, роль крутой девчонки она до конца не выдержала, и доброму папе пришлось опять решать за нее проблемы:

– Все-все! Родной! Давай домой! Завтра проснешься, как новенький будешь! Пить завяжешь. Новую жизнь начнешь. Только давай домой сейчас, ладно? – поднимая мужика с колен, говорил отец, уводя его прочь от дочери.

– Правда? – спросил мужчина, глядя на отца Вики как на Апостола Господа Бога.

– Ну, конечно! – ответил Григорий.

– Грешен я… как уволили с горного рудника, не знаю куда податься… но я изменюсь! Жизнью клянусь! Только простите меня…

– Вот и хорошо! Нет проблем! Найди себя и все будет! Только давай сейчас иди, иди.

– Спасибо!

– Рад помочь!

Пьяница исчез из виду, и во дворе воцарилась тишина.

Отец подошел к дочери, на лице которой было торжествующая ухмылка:

– Ну, что? Видел, как я их?! – гордо сказала Вика.

В ответ последовал подзатыльник. Вика айкнула и сложила крылья.

– Еще раз подобное вытворишь – накажу! Сильно! Нельзя так с людьми! Ты же видишь, что он слепо верит, что ты ангел! Вот только ты – не ангел! Ты – моя дочь! А моя дочь никогда не будет жестокой и бессердечной! Тем более к тем, кто видит в ней спасение! Религия не игрушка! Ты меня поняла?!

– Угу… – произнесла Вика, потирая затылок. – Ну, а как я должна была поступить?

– Человек стоит перед тобой на коленях и просит прощения! Дай ему понять, что все будет хорошо, если он изменится и перестанет делать то, что его убивает. В данном случае пить… Дай ему надежду!

– Угу, – кивнула Вика и спросила следом: – А разве такие заслуживают надежды?

– Любой человек заслуживает надежду на то, чтобы быть счастливым! Особенно если он понимает свои ошибки и раскаивается в них! Ясно?

– Ясно… – угрюмо ответила Вика.

– Хорошо, когда ясно! Идем! – скомандовал отец, и оба вошли в подъезд. – Где ее квартира-то?

– На втором этаже… Четвертая.

Оба поднялись. И снова шок!

Дверь в квартиру открыта настежь, а в самой квартире такое впечатление, что не жил никто несколько лет. Пыль, грязь, бутылки, старые газеты, мебель отсутствует, окна заколочены. Обойдя квартиру, Григорий наконец сказал:

– Вик… Лажа какая-то! Хочешь сказать, она тут жила? Ты ничего не перепутала? – спросил отец, освещая голые стены квартиры фонариком мобильного телефона.

– Да как так-то? Как так??! – вскрикнула Вика и, сев на корточки, расплакалась закрываясь крыльями.

Отец понял по реакции дочери, что она действительно была уверена, что ее подруга живёт тут.

– Эй-Эй! Ладно, успокойся! Давай-ка, пойдем отсюда, – сказал отец, обняв дочку, и оба направились к выходу.

Выйдя из подъезда, они посеменили домой. Вот только «гордая птица» по имени Вика теперь шла не так уверено, а держалась за папу. Он уже как-то даже привык, что у нее есть крылья, будто были всегда. Волновался только за нее постоянно, учитывая ее жажду приключений, нрав и характер.

По щекам Вики текли слезы. До этого похода Вика еще думала, что крылья хоть и настоящие, но на ней временно: до поры, пока она с Милой не встретиться и та не заберет их назад. А тут до неё наконец дошло, что жизнь действительно изменилась навсегда. Мысли, подпитанные страхом, роились и жалили душу, словно осы.

Проклиная свою глупость, Вика теперь только и думала:

«Чёрт меня дернул сказать тогда про крылья! Куда Мила делась? Зачем она со мной так? Ведь я же ей помогла! Как теперь жить? Постоянно от всех прятаться и выходить только ночами? Или жить в изоляции до старости? Что будет с нашей семьей?».

Нервы, поведение и слёзы, которые сами текли по щекам Вики, не остались без внимания отца:

– Вик, ну перестань! Чего рыдать-то? Все будет хорошо, я тебе обещаю! Веришь? – пытался успокоить дочку отец, прервав тираду ее мыслей.

– Ничего уже не будет хорошо! Вы с мамой сами недавно объясняли, каково мне будет потом! Да чего там… я даже летать не умею! К чему они мне тогда вообще нужны?!

– Знаешь, в жизни всё всегда дается не просто, особенно вначале. Но ты же не инвалид, да и мы с тобой! Вместе мы все преодолеем!

– Папка! – пропищала Вика, ухватившись за руку отца и буквально повиснув на ней.

«Ребенок ещё! Ей Богу!» – подумал Григорий, но сказал другое:

– Ты же у меня взрослая, умная, сильная и красивая?

– Да, – кивнула Вика.

– Ну, и плакать, значит, не будем?

– Не будем… – ответила Вика, утирая слезы.

Так они и вернулись домой.

Прошло более двух месяцев, прежде чем семье удалось решить проблемы и начать реализацию плана под названием «Побег в алтайскую глушь». На регион в это время неотвратимо надвигалась холодная сибирская зима. В такое время, надо сказать, сидеть в теплом доме куда лучше, чем выходить на улицу. Но Вика от заточения в домашней тюрьме уже тихонько сходила с ума. Дома она часами проводила у телевизора и компьютера, следила за домашним хозяйством, много рисовала, занимаясь уроками, научилась шить и работать с разным материалом, а еще переделала всю свою одежду под «крылатый вариант». Но едва ли все это могло компенсировать круглосуточное сидение взаперти, отсутствие общения с другими людьми и всецело пассивный образ жизни, который Вике попросту был противен.