Галина Тимошенко - Фуга с вариациями

На всякий случай, конечно, стоило за время ожидания проверить и всех менее вероятных подозреваемых, поэтому Кира начала методично обзванивать всех своих прежних любовников – точнее, тех из них, кто бывал в свое время допущен в ее берлогу. Каждому из них задавался один и тот же вопрос: «Слушай, а когда ты в последний раз ко мне приходил?». Ее абсолютного музыкального слуха и актерского опыта, на ее взгляд, было вполне достаточно, чтобы почуять вранье в паузе и следовавших за нею словах. Разумеется, каждый из тех, кому она звонила, норовил расценить ее инициативу как приглашение к возобновлению отношений, но уж с этой-то сложностью Кира справлялась легко.

И вот пятнадцать минут назад она вычеркнула из своего списка последнего подозреваемого, и ожидание разговора с Давидом превратилось в предвкушение жестокого возмездия.

Нельзя сказать, чтобы три последние недели она только и думала, что о пророке с набережной и вторжении в ее дом.

Хотя чего себя обманывать? Конечно, думала – каждый раз, как только она оставалась в одиночестве.

Пророк-то еще ладно: ей, чье лицо благодарные зрители ухитрялись опознавать даже в бассейне, было не привыкать к странненьким поклонникам. Но когда к той встрече добавились ноты, все стало совсем плохо. Мало того, что ноты на открытой крышке всегда закрываемого ею пианино недвусмысленно означали, что в ее дом неизвестно кто входит без малейшего затруднения: они еще так же недвусмысленно подтверждали, что и пророк тоже был не случаен. А значит, есть некий человек, который почему-то хочет испортить ей жизнь. И пока неизвестно, что это за человек и почему он развлекается именно так, жить Кире будет страшновато.

Конечно, на следующий же день после обнаружения нот Кира сменила замки. Впрочем, честнее было бы сказать, что замки менял Петька: у Киры этот день и два следующих были плотно заняты на съемочной площадке, а терпеть прежние замки так долго она была категорически не готова. Петька, беззастенчиво вызванный на подмогу, был несколько озадачен, но ему пришлось обойтись без объяснений: на них Кира тоже не чувствовала себя способной.

Более того, она позвонила своей ненаглядной Ирине Сергеевне и, вложив в свои слова максимально возможную теплоту, попросила ее пока не приходить: дескать, у нее, Киры, внезапно нарисовался перерыв в съемках, и она вполне управится с домашним хозяйством сама. Кира решила не рисковать и пока не давать помощнице новые ключи: Ирина Сергеевна, ясное дело, чистое золото, но… Лучше сначала выяснить, что же все-таки происходит.

Первые пару дней Кира наивно полагала, что смены замков и напряженных следовательских раздумий для душевного покоя будет достаточно. Но после двух вечеров, когда она долго собиралась с духом перед собственной дверью, прежде чем открыть ее и на цыпочках, с бухающим где-то в коленках сердцем медленно осмотреть всю квартиру, стало понятно: предпринятых мер категорически недостаточно.

Тогда она, страшно смущаясь, вызвала пару молодых и веселых ребят, которые за час установили над ее дверью крохотную видеокамеру. Они даже сумели поставить эту камеру так, что ее было очень трудно заметить – если, конечно, не искать специально.

Почему-то наличие камеры, включавшейся в ответ на малейшее движение на лестничной площадке, успокоило Киру больше всего предыдущего. Казалось бы, дичь полная: все равно просмотреть запись с камеры она может только с домашнего компьютера, то есть висящая снаружи камера никак не сможет предупредить хозяйку об ожидающих внутри квартиры сюрпризах – но вот поди ж ты…

Отсутствие таких сюрпризов на протяжении последней недели вряд ли можно было считать стопроцентной гарантией их отсутствия в будущем – зато эту неделю Кира отдыхала.

Точнее, почти отдыхала, потому что тревога никуда не делась. Кира пробовала ругать себя последними словами за трусость, которой никогда прежде не страдала. Пыталась самой себе доказать, что чаще всего огурец – это никакой не фаллический символ, а просто огурец, и длинный на набережной вполне мог искренне говорить о своем восхищении ее музыкальными талантами, а невесть откуда взявшимися нотами на пюпитре вообще можно пренебречь… Ну могут же у нее быть проблемы с памятью?!

Ничего не помогало. И сейчас она, нетерпеливо поглядывая на часы и машинально проделывая все утренние дела, мечтала о том, как Давид в ответ на ее вопрос (только не наезжать на него сразу, ни в коем случае!) расхохочется своим роскошным гортанным басом и скажет: конечно, это мы с Лешкой все придумали, а тебе понравилось? И все сразу станет нормально.

Хотя кой черт нормально?! На какую ее реакцию они могли рассчитывать? Что она расхохочется и восхитится их фантазией? Любой нормальный человек с ума сойдет, обнаружив, что в его дом кто-то входил. Ей-богу, лучше бы ее просто обокрали! Тогда было бы обидно, но хоть не так страшно, потому что понятно.

…Давид ответил только на ее четвертый звонок.

– Привет, подруга! Что, тебе так приспичило услышать мой крайне сексуальный голос? Мы только приземлились, я включаю телефон – а там сразу три тебя.

Никакой аутотренинг не помог – Кира закричала сразу, насколько ей позволило немедленно сжавшееся спазмом горло:

– Это ты, паршивец?!

После довольно долгой паузы Давид сухо заметил:

– Поскольку это все-таки мой телефон, то это действительно я. Чего ты орешь-то?

Кира даже задохнулась:

– Чего я ору?! А ты как думаешь?

До Кириного слуха донеслось приглашение пассажирам бизнес-класса пройти к выходу. Вот черт, так она и думала: теперь Давид уже ничего говорить не будет, а до дома он сто раз успеет подготовиться…

Но Давид неожиданно произнес еще несколько слов:

– Знаешь ли, я хоть и сильно обрусевший, но все-таки грузин. Женщина на меня орать не будет, – и отключился.

Черт, черт, черт! Сама, дура, все испортила: распсиховалась, даже в голос не вслушалась…

Ну и ладно. Похоже, это все равно не он. Это было бы уж совсем слишком: если человек знает, что не без греха, не будет же он вот так нагло наезжать в ответ! Вроде отсутствием чувства юмора Давид никогда не страдал. Если бы это было его рук дело, он бы, небось, не выдержал бы и хоть хихикнул, что ли.

Или все-таки наехал бы? Может, он и не собирался признаваться. Может, у него еще целая программа запланирована?

Но почему? И зачем?! Ну не из зависти же, в самом-то деле… Ему-то что завидовать? Он ведь и так в некотором смысле исключение – можно подумать, у нас много концертирующих виолончелистов. Опомнись, девушка! Какая зависть?

Тогда почему?..

Кира подтянула к себе большое зеркало на затейливой кованой подставке и задумчиво уставилась в него.

Да уж, вид еще тот. Гримеры сегодня наплачутся. Анечка уже и так неделю твердит, что нужно больше отдыхать. Это у них такой деликатный профессиональный эвфемизм для обозначения того, что актер ужасно выглядит.