Юрий Молчанов - Душа дьявола

Эти вопросы теснились в его лихорадочно работавшем мозгу, но ни на один из них не нашел ответа. Власову пришлось только молча пожать плечами, а помощнику начальника предоставлялась полная возможность истолковывать этот жест по своему усмотрению. С протоколом, видно, покончено – вопросов больше не последовало. По крайней мере, Власову казалось, что все уже записано: возраст, род занятий, различные знаменательные даты. В протоколе отмечено также, что в происшедшем на днях на одной из дорог ограбили и убили предпринимателя.

Подумав с минуту, следователь, вскинув голову, уставился на Власова широко раскрытыми глазками, спросил почти тем же ласковым полушепотом, каким он говорил с ним до допроса:

– Интересно, почему вы так неожиданно сознались?

– Да, действительно, почему? – Власов смутился и покраснел. Вот он, самый важный и трудный вопрос. Ему было стыдно. Власов ясно представил себе, как пройдут его годы в тюрьме, но это не казалось ему позором, а вот признание… Именно оно явилось тем рубежом, перевалом, с которого пошла теперь его дорога под откос. Впрочем, это был не стыд, а совсем другое чувство. Пустяковое словечко «да» – все рухнуло, все безвозвратно погибло.

– Почему я сознался? – повторил Власов вопрос.

Они обменялись взглядами. «Мерзость», – подумал Власов. Следователь принялся писать решение: Дмитрия Власова взять под стражу и передать в распоряжение объявившего его розыск начальника УОМВД, в котором протекала преступная деятельность арестованного.

Протокол зачитали, Власов подписался под документом, переправляющим его в тюрьму.

Когда Власов положил ручку и взглянул на свою подпись под полицейским протоколом, ему вдруг показалось, что почти нашел ответ на столь тягостные для него вопросы: почему признался и так далее. Не произошло ли все это потому, что он хотел вернуть «свое имя»? Никому не известное, ничем не примечательное имя, и только? Не кроется ли за этим что-то другое? Не является ли эта линия росчерка пера лишь символом другой, социально-психологической линии? Символом тех бедствий, которые приходилось переносить людям, оказавшимся в таком положении. Оторванность, постоянная неуверенность в завтрашнем дне, настороженность, бесправие – все это громоздилось одно на другое, порождало бессознательное стремление к легализации. Все это в совокупности, быть может, явилось тем снарядом, который в минуту наивысшего душевного напряжения. Власов взорвался невольным признанием?

Но куда девалась его закалка и решимость бороться до последней капли крови? Что сталось с благородными целями, ради которых шли в тюрьму его товарищи, – ведь деятельность каждого из них была подчинена именно достижению этих целей.

Власов сообщил дату, время следующего объекта ограбления. Им будет ювелирный магазин.

Суд учел сотрудничество Дмитрия со следователями. Получил пять лет заключения по приговору суда.

Братья Климовы планировали ворваться с автоматами наперевес, схватить бриллианты и улетучиться на поджидающем их автомобиле. Но план провалился, поскольку пензенская полиция уже наблюдала за ними на машины инкассаторов. Завязалась перестрелка. Кеша убит. Илья арестован на месте.

Следователь уже час вел допрос Климова.

– Я покажу, где хранятся награбленные нами раньше, деньги и драгоценности! – уверено произнес Илья Климов.

– Где же? – откинувшись на спинку стула, спросил следователь. Он сегодня устал от допроса, завидовал работникам молчаливых профессий: дворникам, геологам, танцорам. Им вообще можно не говорить годами, и от этого результаты их труда не стали бы хуже.

– Ну, так, где же? – тронул он щеку пальцем.

– Я должен ещё кое-что узнать, – спокойно ответил Климов.

– Каким способом?

– Вы меня отпустите? Всего на день…

– Ты смеёшься?

– Не отпустите?

– Естественно нет.

– Тогда я должен все обдумать, прежде чем показать тайник.

– Подумай хорошо – произнес следователь и нажал кнопку под крышкой стола.

Вошел молодой сержант.

– Отведите подследственного, – приказал сержанту следователь.

– Есть! – ответил тот и звякнул наручниками.

– Товарищ следователь, разрешите сходить в туалет. Сил больше нет терпеть. Наручники пусть пока не застёгивают. Ширинку же он мне не будет расстёгивать и это… наружу доставать…

– Хорошо. Отведи в туалет подсудимого.

– Есть!

Всего на две кабинки туалет. Вошел конвоир следом за Климовым.

– Не закрывать дверь! – потребовал он от Климова.

– Так и будешь на мой зад смотреть?

– Так и буду.

Игорь Климов вдруг понял, для чего он зашел в туалет.

– Чего тянешь? – конвоир толкнул Игоря в спину.

– По-маленькому или по-большому?

– По – крупному.

– Вываливай быстрей своё добро.

Пружина притянула с яростью к себе входную дверь. Климов под её громкий хлопок с разворота ударил сержанта в солнечное сплетение.

– Ах! Тонкими губами схватил тот воздух.

Ударил Климов еще раз по сгибающемуся телу конвоира. Сразу же сцепив кисти в замок, как молотом, со всей злостью, впечатал их в шею. Конвоир, продолжая движение вниз, рухнул ему под ноги.

В кабину втащил обмякшее тело, засунул носовой платок в рот сержанту.

Вышел из кабины, снял с вешалки у раковины вафельное полотенце, с сержанта одежду, полотенцем обвязал ему руки, заведенные за спину. На щеколду закрыл изнутри дверцу, переоделся, перелез через боковую стенку туалета наружу.

Сердце билось в груди, в шее, в висках, в животе даже в коленках, хотя там биться-то было нечему. Ему хотелось подставить рот под кран, из которого, очень громко били капли. Создавалось впечатление, что капли хотели этими звуками поскорее позвать сюда кого-нибудь.

Рука довернула кран. Климов подумал, что как-то надо проскользнуть через пост у входа.

На захват преступника оперативная группа разделилась. Турчинов, оперуполномоченный, Бахарев, младший милиционер отделения городского отделения милиции, Кустов, старший оперуполномоченный, двинулись лесом. Старший проводник служебно-розыскных собак Мальцев и полицейский Сафронов пошли через село Барковка.

Преступник шел по тропе быстро, по-солдатски размахивая руками. Турчинов выстрелил из пистолета. После этого преступник исчез, как будто скатился в канаву. Добежав до пригорка, увидели, как он петляет мимо кустов по направлению к дому возле ручья. Спустились в кусты; добежав до дома, постучали в окно. Хозяин дома, старик, показал, что он видел мужчину, который свернул в ольшаник на болоте. По ольшанику пробирались наобум. Вышли к небольшой деревне. Остановили женщину, которая помахивала прутом. При этом все оглядывалась на дом с краю деревни – с забитыми окнами, с развалившейся крышей, высоким крыльцом с резными перилами. На вопрос Турчинова ответила сразу же: