Юрий Пахомов - Трагедия в крепости Сагалло (сборник)

Проснулся от всхлипывающих, скулящих звуков, прерываемых глухим ворчанием. Сквозь дверную решетку бил лунный свет. Здесь, на экваторе, луна светит, точнее, отражает свет, как-то особенно яростно. Вот где раздолье лунатикам!

Я сунул ноги в сапоги и подошел к двери. Метрах в пятнадцати от порога собралось целое стадо гиен. При моем появлении они умолкли, но с места не сдвинулись. На редкость омерзительные животные, с тусклыми, будто подернутыми гнилостной пленкой, глазами. Во дворе появились шаркающие шаги. Кто-то в белом медленно брел от низкого, приземистого домика кухни. По-видимому, наступил час привидений. Привидение голосом Юсуфа сердито крикнуло нечто похожее на наше русское: «Эй вы, стервы!» – и гиены исчезли во мраке. Юсуф протяжно зевнул и побрел назад, на кухню. Спать вместе со всеми он наотрез отказался.

Я стоял у решетки и думал о Варе, как, должно быть, ей неуютно там, в московской квартире. Я не очень-то впечатлителен, но в последнее время воображение стало вдруг проделывать со мной странные штуки. Сейчас, например, я отчетливо представил, скорее даже увидел нашу московскую квартиру в Кривоколенном переулке, высоченную, больше напоминающую операционную, кухню, и тень Вари у окна.

Я ощущал на лице упругое прикосновение лунного света. Мне хорошо было видно, как одна за другой, мелкой трусцой, совсем по-собачьи, на площадку перед домом сбегались гиены.

Они уселись в рядок, о чем-то посовещались, как оркестранты, и, задрав морды, тоскливо завыли, временами тявкая и захлебываясь в собственном вое.

Торото явился чуть свет. Мне показалось, что я только что уснул, когда во дворе хлопнула дверца автомобиля.

Юсуф принес завтрак, самый обычный завтрак: омлет, бекон, поджаренный хлеб. Как в лучших домах Англии. Не хватает только овсянки.

– А как же змеи? – спрашиваю я у него.

– Но сейчас не сезон, – растерянно бормочет Юсуф.

– Вечно мне не везет. А блинчики «по-сайгонски» ты умеешь готовить?

– Нет, бвана. – Юсуф огорченно вздыхает.

– Ну, это просто. Берется рисовая мука, пальмовое масло. Гм-м… Самое трудное – приготовить начинку. Для начинки лучше всего подходит мясо молодого варана.

Мгунгу издает хрюкающий звук и испуганно прикрывает рот рукой. Тоже мне эти современные африканцы, дети городов! Они не знают суахили, их тошнит при упоминании о варане. Мальчишка-механик, глядя на него, хохочет. Потом начинает звонко икать.

Я с наслаждением закуриваю первую сигарету и наблюдаю, как паук-птицеед крадется к маленькой перламутровой птичке. Но птичка начеку, вовремя вспархивает, и паук замирает.

– Что ж, с Богом, как говорится! – Я подымаюсь.

Как я ни противился, поклажи набралось много. Принимаю решение: контейнер с медикаментами и вакциной доставить во вторую очередь. В первый день при самом благополучном раскладе они нам не понадобятся. Когда мы подошли к причалу, опять начался мелкий дождь. Моторная лодка открытая, так что в ближайшие час-два мы вымокнем до нитки. Предусмотрительный Торото приказал захватить рулон полиэтиленовой пленки. Среди прочего груза много места занимают подарки Амабаге: бутылки виски, блоки сигарет и коробка с батарейками для транзистора. Почему-то именно эти земные вещи меня окончательно успокаивают. На Торото пятнистая куртка со множеством карманов – такие носят «командос». Он сдержанно улыбается мне.

– Будьте осторожны, профессор.

– Непременно.

И мы в десятый уже раз словесно проигрываем варианты ситуаций, в которых можем оказаться. Кажется, не учтена лишь одна возможность – нашествие инопланетян.

– Не забудьте, Джозеф, привести в готовность силы быстрого реагирования.

– Президент уже отдал распоряжение…

Конец фразы Торото, сказанной с самым серьезным видом, оборвал рев мотора. Юсуф набросил мне на плечи полиэтиленовую пленку.

Лодка медленно отошла от причала. По отмели, задрав клешни, кинулись врассыпную пресноводные крабы. До деревни Нторо минут сорок ходу.

Мотор стучал ровно, вода с шипением отлетала от борта, закручивалась в водоворотах. Над темно-зеленой стеной тростника раскачивались пышные султаны папируса. На песчаных отмелях темнели зловеще-неподвижные тела крокодилов.

Мир вокруг, оглушенный треском лодочного мотора, казался немым и застывшим. Ощущение странное, если учесть, что мы шли со скоростью миль двадцать в час, не меньше. Как нас встретит Амабага – колдун «болотных людей»? Судя по всему, он натура незаурядная. Сбежать из города и за короткое время обрести такое могущество!

В детективной истории я принимаю участие впервые. Работал с сомалийскими кочевниками в пустыне Огаден, с масаями в Кении, но чаще все же там были крупные поселения, с госпиталями, представителями власти, полицией. Сложностей, конечно, много. Взять хотя бы языковой барьер. Попробуйте без переводчика, на пальцах объяснить людям, скажем, из племени дадосов, что у них на анализ нужно взять кровь из пальца?

Барри Дэвис мне как-то рассказывал, что для того, чтобы отобрать на исследование мочу в одной деревне и не перепутать бутылочки, он на каждой должен был нарисовать какой-нибудь отличительный знак: дерево, человечка, птицу, хижину, луну… Племя, которое он обследовал, не имело письменности. Внезапно лодка отвернула вправо, я едва не вывалился за борт. Юсуф, тронув меня за локоть, показал на квадратную голову бегемота с маленькими розовыми ушами. На берегу, среди зарослей мелькнули треугольники хижин. Это была Нторо. Механик развернул лодку, заглушил мотор и, отталкиваясь от дна шестом, по мелководью повел ее к причалу, точнее, полусгнившим мосткам.

Торото рассказывал: раньше в деревне Нторо жили рыбаки-гачига, но речная слепота согнала их с богатых рыбой мест, заставила уйти дальше, в болота. Мошки – переносчики речной слепоты – предпочитают быстрые, насыщенные кислородом реки. Затхлая вода болота их не устраивает.

Лодку Анугу первым разглядел Акоре.

– Смотрите, мистер Эрмин, кажется, там… пирога. Нет, чуть-чуть левее мостков.

Ну и глаза у Акоре. У меня с возрастом наметилась дальнозоркость, но я так ничего и не увидел. Водоросли с неприятным звуком терлись о днище лодки, словно кто-то расчесывал гребнем жесткие, густые волосы. Попытался вспомнить звук, когда дед расчесывал гриву лошади, и не смог. Не раз замечал, что в наиболее сложные, ответственные минуты, когда нужно сосредоточиться, в голову лезет всякая ерунда. На глаза попадается приклад автоматической винтовки. Это еще зачем? Винтовка лежит слева от Акоре. Он что, собирается воевать с непокорными гачига?

Нос лодки упирается в берег. И тут я вижу Анугу. Его трудно узнать: расшитая бисером набедренная повязка, на плечах буро-красная накидка, за поясом большой широкий нож, напоминающий римский меч. У Анугу даже голос изменился, стал властным, с гортанными интонациями.