Лиза Даль - Screenplay 1. Игроманка

Мне легко подбирать ключи к тем или иным личностям. Для этого не требуется ни много времени, ни много фантазии, ведь все практически одинаковые. Прирученные, запуганные и порабощённые. Никто не может похвалиться тем, что с раннего детства его учили, как познать самого себя, как выявить свои собственные потребности и желания. Каждый изначально обречён на то, чтобы стать таким же, как все, и это удобно. Для меня и для Тех Кого Нельзя Называть. Людей дрессируют как животных, прививают им необходимые навыки, обтёсывают каждую конкретную личность, стирают то, что мешает, и программируют то, что считают нужным. Я люблю цитировать Эйнштейна, поэтому скажу об этом так: «Здравый смысл – это сумма предубеждений, приобретённых до восемнадцатилетнего возраста».

Люди умнее животных, поэтому поддаются дрессировке ещё лучше. Дрессируя собаку, её поощряют за успех и наказывают за непослушание. Родители обучают своих любимых детей таким же образом, через систему наказаний и поощрений. Когда «хороший мальчик» следует правилам, его хвалят и поощряют, когда не следует, он становится «плохим мальчиком», и его наказывают. И так по нескольку раз в день. Очень скоро он понимает, что быть «хорошим мальчиком» выгоднее, потому что такое поведение сопровождается наградой. Ему нравится получать награду, и ради неё он делает то, чего требуют от него другие. Всё больше отдаляется от себя самого, лишь бы угодить окружающим, желая получить награду и не получить наказания. Он чувствует, что что-то здесь не так, и, возможно, взбунтовался бы, но знает, что его быстро поставят на место, ведь взрослые такие большие и сильные, а он такой маленький и слабый. Когда «хороший мальчик» достигает определённого возраста, чувствует в себе определённые силы сказать «нет», чтобы защитить то немногое, что ещё осталось от него самого, он превращается в бунтующего неизвестно против чего подростка. Этот период довольно быстро завершается, ведь он уже приручён системой, все приоритеты расставлены, всё, что нужно, уже навязано и прижилось в сознании. Более того, вскоре он станет сам себе дрессировщиком, продолжая упаковывать себя в надлежащие рамки, теперь он самодрессирующееся животное. Ему больше не нужны родители, учителя и проповедники, теперь за неудачи он будет наказывать себя сам. Начинается самое интересное. Внутренне он не согласен с условиями, в которых ему приходится жить, но внешне он всячески подстраивает себя под них, и остаётся только гадать, сможет ли он окончательно заткнуть себя самого, станет ли послушным винтиком, сопьётся ли или превратится в очередного Антона, например. Вот как раз винтики-то я и щёлкаю, как орешки, для этого они и создавались. Для этого создавалась и я, поэтому знаю их изнутри.

Я бы не нашла в себе силы выйти из системы, если бы меня не вышибло из неё самопроизвольно. Но это случилось, и теперь я не знаю, что мне делать дальше. Мной никто не управляет, и в этом есть свои недостатки. Проблема выбора. У многих такой проблемы нет, потому что они не создают её себе, пользуются тем, что есть. Никто изначально не выбирает, на каком языке ему говорить и в какого бога верить, не выбирает моральные ценности и жизненные ориентиры, даже имени своего никто не выбирает. Почувствовав свободу, я начала пользоваться ею. Решила вопрос с языками – говорю теперь на четырёх, практически решила вопрос с религией – рассчитала для себя идеально логичного бога, и с именем – у меня их много. Но вот вопрос с жизненными ориентирами для меня открыт. Есть ли они вообще? И должна ли быть какая-то цель? Да, я намеренно вышла из потока, потому что мне не нравилось направление течения и я не хотела принимать в нём участия. Но долго ли я буду сидеть на берегу, разглядывая бесконечное небо над головой? Долго ли буду решать, за какой звездой мне идти? Я хочу чего-то, очень хочу, что-то приказывает мне подняться и отправиться в путь, но куда?

10 ноября 2013г

Пора переходить к решительным действиям, старый баран только и может, что ходить вокруг да около.

Постучавшись, я вошла в кабинет. Захар Андреевич оторвал взгляд от монитора, и его лицо просияло.

– Лерочка!

– Я принесла документы на подпись.

Я подошла, присела на краешек стола рядом с ним, положила бумаги и, потянувшись через стол так, чтобы оказаться грудью на уровне его глаз, подала ручку. Десять тысяч лет практики стояло за этими жестами, и срабатывали они бесперебойно. Захар Андреевич положил руки мне на колени.

– Не перестаю восхищаться вашим очарованием.

Я взяла его ладони в свои и начала гипнотизировать его своим патентованным долгим взглядом из-под ресниц.

– Захар Андреевич, у нас ведь с вами командировка на следующей неделе.

– Да, я помню, в Хельсинки, – он нежно перебирал мои пальцы.

– И вот я подумала: может бронировать два отдельных номера для нас с вами – это неоправданное расточительство? – я улыбнулась мило и немного стеснительно. – Может, мы могли бы поберечь деньги компании и разместиться в одном?

14 ноября 2013г

Всё было не так уж плохо. То есть всё плохо, но не так уж. В общем как обычно.

Убедившись в том, что он спит, я аккуратно убрала ладонь с его груди и перевернулась на другой бок. Зевнула, разглядывая в полумраке гостиничного номера пустую бутылку шампанского и остатки ужина на столике. Форель была превосходна. Закрыла глаза.

3 декабря 2013г

Я сидела у себя в кабинете, находившемся по соседству с кабинетом моего начальника, и сосредоточенно составляла для него расписание. Оно получалось очень плотным. Давала о себе знать и предновогодняя суета, и старые дела, которые я намеренно откладывала когда-то, чтобы сейчас заткнуть ими все дыры в его графике. Промучившись пару часов, я удовлетворенно разглядывала результат своих трудов – у престарелого ловеласа и минутки на меня не найдётся в ближайшую неделю.

11 декабря 2013г

Захар Андреевич с ужасом взирал на накопившуюся за его отсутствие внушительную стопку бумаг, которую я пару секунд назад положила на стол перед его носом. Я сидела в кресле напротив и похотливо сжимала его ладонь.

– Нет, нет! – запротестовал он, вскочил с места и подошёл ко мне. Поднял на руки, уткнулся носом в шею, шумно вдохнул аромат моих волос. – Я слишком соскучился!

Поставил меня на пол, развернул спиной к себе. Руки его, искавшие застежку на платье, дрожали от нетерпения, но я решительно отодвинулась.

– Сначала документы! – сказала твёрдо, но тут же мягче добавила: – Пожалуйста! Меня дёргают со всех сторон, требуя твои подписи. Мне кое-как удалось договориться с начальником литейного цеха, он ни в какую не хотел начинать, не имея договора на руках.

Он тяжело дышал, раздувая ноздри.