Лиза Даль - Screenplay 1. Игроманка

Подняться нужно было всего на три этажа, лифт остановился, створки разъехались как раз напротив входа в кабинет Большого Босса. Табличка на двери гласила: «Солодов Захар Андреевич. Генеральный директор». Властелином этого шикарного особняка оказался мужчина средних лет, с едва заметным тиком лица и седеющими висками. Фотография, переданная мне нашим информатором, в точности отражала его внешность. Он сидел за массивным письменным столом, на краю которого опасно зависла стопка документов, и сосредоточенно перелистывал бумаги.

– Присаживайтесь, – он сделал неопределённый жест в мою сторону, давая понять, что у него нет времени на неуместные расшаркивания.

Итак, он точно не визуал, иначе смотрел бы сейчас на меня во все глаза. Скорее всего, аудиал, но, возможно, и кинестетик. Я подошла ближе и села напротив в кресло для посетителей. Отсюда мне стали хорошо видны умные серые глаза за блестящими стёклами очков, кустистые смоляные брови и плотно сжатые губы, движения его были быстры и уверенны, документы он просматривал мельком, ставя размашистую подпись в конце каждой страницы. На вид лет 45, всё ещё довольно подтянут, но наметившееся брюшко выдавало любителя плотских удовольствий. На правой руке обручальное кольцо, на столе и на подоконнике за ним целая выставка семейных фотографий в рамках – он, ещё молодой, с рыжеволосой женщиной, ребёнок-мальчик, вся счастливая семья во время каких-то путешествий, домашние праздники, торты со свечками, шарики. Некоторые фотографии были довольно старыми, но рамки, оберегавшие память, выглядели новыми и были со вкусом подобраны под интерьер кабинета.

– Слушаю вас, – Захар Андреевич просканировал меня быстрым колючим взглядом поверх очков и вернулся к бумагам.

Солодов выдал себя с головой. Я была почти уверена, что передо мной сидит яркий представитель армии аудиалов. Он и не подумал о том, чтобы пожать мне руку, а для кинестетиков это немыслимо – они не упустят возможности дотронуться до собеседника, чтобы лучше его понять. Аудиалы же познают мир через слух, в разговоре часто оперируют словами, выражающими звуковое восприятие. Чтобы он признал меня «за своего», я должна сделать вид, что из его племени, должна разговаривать с ним на его языке и использовать те же слова. И должна очень хорошо следить за тембром своего голоса.

– Я, пожалуй, подожду, пока вы закончите, – сказала я мягко, но решительно. – Честно говоря, монологам я предпочитаю диалоги.

Он снова посмотрел на меня, теперь уже более внимательно, кивнул и зашелестел документами. Ещё несколько минут мы просидели в тишине. Вытянув шею, я тайком изучила подпись Солодова. Подпись длинная с нажимом, строгие буквы без наклона с прямым горизонтальным росчерком в конце и огромными угловатыми инициалами в начале. Уважает честность и прямоту, лесть презирает. Рассудительный, обстоятельный, резкий и раздражительный, упрямый, довольно скрытный, уверенный в себе и требовательный к окружающим человек. Всем начальникам начальник. Охо-хо…

Я осмотрела кабинет. У стены огромный диван с таким количеством подушек на нём, что ими можно было бы нафаршировать чучело слона. Сервировочный столик с чайным сервизом в мелкий цветочек. Захар Андреевич, привыкший к семейному уюту, стремился и в своём кабинете воссоздать домашнюю обстановку. Опытный наблюдатель Елизавета никогда не упустит ни одной важной детали. На то они и детали, чтобы быть важными, незначительных среди них нет.

Строгий руководитель, примерный семьянин – это было пропечатано у него на лбу суровым традиционным Times New Roman. Не о таком ли начальнике я мечтала в прежней своей жизни, когда мне доставались одни ублюдки, в мозгах у которых, кажется, была одна лишь извилина – уложить меня на свой письменный стол? Но это тогда, сегодняшняя я заставляю всех играть по моим правилам. Как бы мне вынудить этого бровастого зануду сплясать под мою дудку? Мне ведь нужно доказать Антону, что меня бесполезно в чем-то ограничивать. Он специально подобрал настолько трудный объект, объясняя это тем, что мне нужно развивать свои навыки, а не решать задачи одним лишь соблазнением. Пусть объясняет чем хочет, меня не провести. Да, эта партия отнимет у меня больше времени, чем обычно, но ради победы в ней я готова пожертвовать своими принципами.

Я не отношу себя к любителям долгих игр, которые делают ход и погружаются в раздумья, размышляют уже над следующим. А противник тоже не спешит, ходит кругами, приглядывается, обнюхивает, продумывает ответный ход. Ритуалы, танцы с саблями могут растянуться на годы. Мне на ритуалы плевать, я предпочитаю быстрые партии. Раз, два! Ты или в дамках, или в заднице. Игра окончена, следующий! Не люблю ни к кому привязываться, даже к противникам. Дело такое – привяжешься к нему, рискуешь зауважать, проникнешься интересом к самой игре, и тут уже не победа главное, а изящность стратегии. Начинается это самолюбование, соблюдение канонов. А результат? Профит? Да ну его к чертям собачьим! Ведь красиво же! У меня свои понятия о красоте. Для меня красиво – это быстро. Вихрь, ураган. Некогда раздумывать, да и зачем? Можно ведь действовать! Благо игральных досок хватает. Но в этот раз…

– С тех пор как Марина ушла в декрет, я совсем зашиваюсь, – недовольно крякнул Захар Андреевич, отвлекая меня от моих мыслей.

– Ваша прежняя помощница? – предположила я.

– Ну да. Ей нелегко найти замену.

– Говорят, такими вещами стоит заниматься заранее.

Он метнул в меня взгляд, способный пронзить насквозь и выйти между лопаток ещё сантиметров на десять, но я, привычная ко всему, выдержала его с кроткой доброжелательной улыбкой.

– Ваша правда, – он наконец отодвинул бумаги, снял очки и потёр глаза. – Марина не собиралась оставлять работу, но беременность протекала сложно, а когда стало известно, что у неё двойня, сказала, что будет сидеть с детьми сама. После неё у меня уже были две помощницы. И что?

– Что? – я участливо вскинула брови.

– Обе оказались безмозглыми курицами!

Солодов досадливо скривился, а я рассудительно заметила:

– Нелегко найти действительно компетентного сотрудника, – и поспешила протянуть ему резюме: – Добровольская Валерия Михайловна.

– Захар Андреевич, – буркнул он, перехватывая папку.

Какое-то время он молча листал резюме, я наблюдала, как постепенно проясняется его угрюмое лицо, Захар Андреевич одобрительно качал головой и бубнил себе что-то под нос. Наконец, он захлопнул папку и взял со стола пачку сигарет, встряхнул, выудил губами одну и потянулся за пепельницей.

– Проклятая работа. С ней никогда не бросишь курить. А мне курить нельзя – у меня астма.

– Понимаю, в детстве я тоже от неё страдала.