Kate Lans - Сейчас 23

– Мэр, нам надо уходить.

– Да, но скажи же, он крутой, – не сводя глаз с пожилого мужчины, отвечала мне Мэр.

Я же просверлила её взглядом, и, видимо, она это почувствовала, потому что сразу опомнилась.

– Чёрт, точно! Пошли.

Когда мы направились к выходу, старик остановил Мэр, положив руку ей на плечо. Она с вопросительным выражением лица повернулась в его сторону, будто ждала, что он выкинет какой-нибудь «фокус». Но он лишь протянул ей конфетку. Она посмотрела на неё, а затем улыбнулась и приняла её.

– Спасибо, – поблагодарила она с лицом, выражающим противоречие её чувств.

Старик по-театральному поклонился ей, а затем посмотрел на меня. И лицо у него стало такое, будто он что-то забыл, но тот час же вспомнил (так обычно делают клоуны в цирке). Дедушка порылся в широких штанах и достал оттуда очередную конфету, но она была уже больше предыдущей. Я же от растерянности не совсем поняла его добрый жест, но также приняла сладость и просто кивнула.

Выйдя из квартиры старика-мима, мы направились в сторону общих балконов, бежать вниз восемнадцать или семнадцать этажей.

– И что это вообще, блин, такое было? – запихивая конфету во внутренний карман куртки, спросила я.

– Милый дедушка, которому явно скучно одному дома, – ответила Мэри, жуя подаренную сладость и запихивая фантик в карман куртки.

– Тебе не кажется, что это было не совсем разумно – останавливаться и смотреть на него?

– Да ладно, он всё равно заметил, как я пробегала мимо, тут либо надо было уже бежать, либо остановиться и посмотреть, что будет дальше.

– Интересно, что ты выбрала второй вариант. Кстати о беге, ты уверена, что на балконах еще нет этих парней?

– Да, потому что двери до десятого этажа закрыты, а я не думаю, что они будут проверять все двадцать дверей, ибо уже на 3—5 забьют на это дело.

– Надеюсь, что так и будет. А как мы собираемся спуститься до парковки по балкону, если на первых этаж всё закрыто?

– А вот тут придется уже импровизировать.

Чудненько.

Мы вышли на балкон, и в лицо ударил прохладный ветерок с набережной. Всё бы хорошо, да только эти лоджии видны насквозь, то есть если мы будем спускаться вниз, и кто-то из амбалов будет проходить по коридору, то ему не составит труда заметить двух девчонок, которых у него задание найти. Хотя снизу всё-таки окна украшены витражами и вероятность того, что нас не заметят, всё-таки есть. Но, с другой стороны, не на лифте же спускаться и не прыгать же нам с восемнадцатого этажа (всё-таки не семнадцатый) в воду. Пониже спустимся, и можно будет уже подумать об это идее.

Спустя три этажа в коридорах пока что еще никого не было видно. И последующие пять тоже дались практически легко, правда, мы уже немного начали уставать, и ноги стали болеть (боюсь представить, как всё будет болеть завтра). А вот начиная с девятого этажа всё пошло немного не так, как хотелось бы, потому что в коридоре уже стояли два парня с пушками. Вот же дичь! Надеюсь, у них всё же нет приказа: расстрелять на месте, – и Матвеев собственноручно захочет решить проблему в виде моей персоны. Хотя не знаю, что хуже.

Мы с Мэр остановились между девятым и десятым этажами, чтобы собраться с мыслями, что делать дальше.

– Отлично, что делать будем теперь? – шёпотом спросила я, хотя эти ребята всё равно нас не услышат отсюда.

– Значит так, как я поняла: на остальных этажах в коридорах точно такая же картина, и поэтому трудно будет пройти незамеченным, – ответила девушка, переводя дыхание, – но, с другой стороны, двери всё равно закрыты. Хотя, возможно, они отключили автоматические замки от этих балконов. И тогда… Чёрт! Я совсем об этом не подумала.

– Но теоретически возможно проскользнуть мимо. Может, нам попробовать очень быстро бежать?

– Можно, конечно, но, думаю, нам удастся спуститься так этажа три максимум, а потом нас точно заметят.

Девушка затихла и стала осматриваться вокруг, пытаясь найти какой-нибудь выход. Бросив взгляд вниз на реку, она сказала:

– Давай для начала попробуем спускаться очень аккуратно, то есть как только амбалы отворачиваются, мы тут же спускаемся вниз.

– Окей, а что будем делать, если нас вдруг увидят?

– Импровизировать.

На этих словах она начала спускаться дальше вниз, а я не готова была ещё идти.

– Стой! Так не пойдёт! – шёпотом кричала я, – нам нужен чёткий план!

– Он уже есть, – ответила Мэр, присматриваясь к ребятам, что стояли в коридоре, – быстро, пошли!

Я мгновенно среагировала и, чуть ли не перелетая всю лестницу, спустилась вместе с ней на восьмой ярус. Жесть! Так бешено сердце не может колотиться, как колотиться оно у меня сейчас. И так ещё восемь раз? Кажется, у меня нервы не выдержат или сердце. Не успела я отойти от этого спуска, как Мэр скомандовала опять бежать вниз.

Стоило только подумать, что у нас есть шанс пройти так ещё семь этажей, как Мэри остановилась и начала ругаться себе под нос.

– Что такое? – прошептала я.

– Кажется, здесь нас ждут, – тоже еле слышно произнесла девушка.

Я поднялась чуть повыше, чтобы не было видно меня. Вот же засада. Видимо Мэри тоже не знает, что делать, поскольку даже не рассчитывает возможные варианты как тогда, когда ей пришла мысль: незаметно пройтись по восьми этажам, а в случае чего импровизировать. Хотела я что-то сказать, да только Мэр резко встала, схватила меня за руку с криком: «Бежим!»

Я толком ничего понять-то не успела, и вот мы уже миновали два этажа, но те ребята нас заметили, поскольку стали выбегать на балкон с верхних ярусов. Видимо, они всё-таки отключили замки от лоджий. И вот чёрт! На четвертом этаже уже стояли два вооружённых мужика. Нам не удастся пробежать мимо них!

– ПРЫГАЙ! – скомандовала девушка, потащив меня к забору, что ограждал балкон от пропасти, ведущей в воду.

И мне ничего другого не оставалось сделать, как послушаться её. И я прыгнула.

Несколько секунд свободного падения длятся целую вечность. Я лечу и успеваю подумать о том, что мне всего двадцать лет, а я уже так рискую расстаться с жизнью. Мне всего двадцать, а чувство такое будто уже все сто, неужели об этом думают люди, когда дыхание смерти врезается им в спину? Они жалеют о том, что им не хватило времени? Им страшно от того, что они многое упустили в жизни? Разве не должно быть так, что перед глазами пролетают все радостные моменты жизни, которые являются доказательством того, что она была чертовски хороша? Почему ничего приятного не всплывает в моей памяти? Ведь так не бывает, у каждого есть радостные эпизоды, о которых не стыдно рассказать: «Это было действительно круто». Пусто. Темно. Ничего. Значит, это ещё не конец?

Удар. Чувство такое, будто я проломила ногами асфальт, и сказать, что это больно, ничего не сказать, но дискомфорт прошёл довольно быстро. Видимо, мозг быстро переключил своё внимание с проблемы на проблему. Сначала он испытал шок от удара, а потом от кромешной тишины. Ничего, ни единого звука. И темнота. Я не пыталась открыть глаза, потому что в этом не было необходимости, я всё равно ничего не увидела бы, так как мы прыгнули в реку, а не в бассейн. Не думаю, что в цветущей воде вообще безопасно открывать что-либо.