Валерий МИТ - Дым на фоне звёзд. Сборник избранных произведений

Вот, например, этот ученик, он же наверняка всё ещё работает в вашем секретном институте.

Если он был молодой и даже, если и не очень молодой – пусть тридцатилетний – сейчас ему ещё шестидесяти нет. Он же за эти годы этот свой прибор полностью изучил. Нужно поговорить с ним и сразу всё станет ясно.

– Ничего не выйдет Володя. Сгинул он. Ещё профессор здоров был, а парень уже исчез. Сожрал учёный псих своего ученика. Толкнул на необдуманный шаг. Схватился парень от отчаяния за красные контакты и поминай, как звали.

– Плохо…, – мрачно ответил я. – Теперь никто не сможет помочь понять, что к чему.

– Не дрейфь, Володька – разберёмся, – бодро ответил дед. – У нас в руках дрифташтепсель – определим всё опытным путём.

– Похоже, ничего другого не остаётся, – согласился я. – Страшно конечно, но…

– Новое дело всегда страшно, – перебил дед. – Но ничего, мы потихонечку, аккуратно, авось и пронесёт.

– Только, это…, дед, я голой задницей на пластину не сяду. – Неловко как-то.

– Не хуже, чем голый провод на конец наматывать, – рассмеялся дед. – А носом или языком – вообще, несолидно и не увидишь ничего. Если стесняешься, одень сверху штаны, а провод подключения, через ширинку пропустим. На хозяйство твоё оденем резиновую перчатку – тебе ещё детей делать, мало ли что.

– Ладно, – немного подумав, согласился я.

И тут меня осенило.

– Дед, а ты же говорил, что вторая твоя встреча с дрифташтепселем состоялась в 1986 году. Что-то мы мимо этого факта лихо с тобой проскочили. И ты, как будто бы и забыл. Опять темнишь? Не рассказываешь….

– Да, там, Володя, нечего рассказывать. В 1986 году первая версия дрифташтепселя была разработана окончательно, и он из опытного образца перешёл в разряд готовой продукции. Было изготовлено десять штук и передано мне на ответственное хранение. Всё упаковано, опломбировано, но я добился того, чтобы один экземпляр распечатали, под предлогом, что мне нужно проверить, что принимаю на хранение. Рассчитывал, что при всеобщем бардаке обратно нормально упаковать забудут, и я с этой штукой потом поэкспериментирую на досуге.

Какое там.

В присутствии охраны распечатали одну из десяти ячеек стального бронированного контейнера с дрифташтепселями – случайную ячейку, ту, что выбрал я.

Начальник охраны вынул из этой ячейки мини сейф с электронным и механическим замками. Открыл и тот, и другой. Откинул крышку. К прибору, уложенному на мягкую подложку, он даже прикасаться не стал. Кивнул головой, разрешая взять и сказал – Можешь брать, осматривать. Только ради бога, Кузьмич, аккуратней и от кнопки активации держись подальше. Пойдёт что-то не так, за этот прибор башку оторвут.

– Действительно, крутая значит штука, – вставил я.

– Круче не бывает, – поддержал Кузьмич. – Платину так не охраняли. На платину, если с этим прибором сравнивать, вообще, всем было плевать. А тут…

– Ладно, и как ощущения? – спросил я, видя, что деда опять заносит.

– А что ощущения? – Нормально. Покрутил прибор в руках для вида и сунул обратно. Сказал начальнику охраны, чтобы запаковывал и отошёл в сторону, чтобы случайно не увидеть код от замков. Испугался немного, но внешне этого не показал. Когда ячейку контейнера запаяли, позвал двух грузчиков и переместил контейнер на склад.

– И не было соблазна попробовать открыть этот контейнер? – спросил я.

– Если честно, соблазн был. Сам подумай, если уж этот прибор охраняют в десять раз лучше платины, стоит он, наверное, баснословно. – Пару дрифташтепселей взять, и на всю жизнь обеспечен, думал я тогда. – Дурак, от жадности чуть голову не потерял, хорошо, страх оказался сильнее, а то, точно бы остался без головы – впаяли бы измену Родине…

– Я имел в виду возможности прибора, – чуть нервно осадил деда я.

– Возможности тоже конечно, – ответил он. – Но, когда речь идёт о таких деньгах, какие к чёрту возможности? – Я же молодой тогда ещё был – чуть больше пятидесяти. Семьи не было, вот и прикидывал варианты. Жизнь ведь она, Володя, не вечна, не успеешь оглянуться – спишут со счетов, и окажешься на помойке.

– Причём тут помойка?

– А при том! Живём, как по лезвию бритвы ходим, платину своими руками психу отдал, а судьба «дрифташтепсели подсовывает», вот и задумался.

– Пойду-ка ещё кофейку подолью, – добавил он, отводя от меня глаза.

Вот зараза, подумал я. – Да, он же там втихаря вместо кофе что-то другое, покрепче, подливает.

– Слушай дед, а с внуком не хочешь поделиться? – спросил я.

– Тоже, Володенька, кофейку захотел?

– Захотел. Только такого же, как у тебя.

Он оглянулся настороженно, понял, что раскусили. Улыбнулся.

– Тебе нельзя. Сестра, то есть, бабушка твоя ругаться будет, скажет, спаиваю внука.

– Да ладно тебе, мне уже двадцать пять лет. Бабушка меня всякого видела, а напиваться никто и не собирается. Грамм пятьдесят, если бы коньячка, за компанию с тобой.

– Так я его родимого и добавляю в кофеёк. Пристрастился в последнее время, но доктора говорят даже полезно, если в меру. Да только где она мера-то – у каждого своя. Ладно, давай кружку подолью.

– Мне лучше отдельно, не люблю смешивать, – ответил я.

– Значит, вприкуску с кофе любишь – тоже вариант. Только у меня рюмок нет, если в стакан налью нормально?

– Нормально, но чуть-чуть.

Кузьмич вернулся за стол. Поставил перед собой кружку, в которой плескалось прилично, а передо мной стакан, наполненный на две трети.

– Дед, я же просил чуть-чуть.

– Это и есть чуть-чуть, сам говорил, что тебе уже двадцать пять. А прыгать туда-сюда за добавкой, только отвлекаться, да и тяжеловато, не забывай, сколько мне лет.

Я кивнул головой. – С логикой деда спорить было трудно. В любом случае, меня никто не заставлял пить всё.

– Ладно, давай понемногу за встречу, – сказал дед, поднимая кружку.

Я поднял стакан, чокнулся с ним и сделал пару глотков.

Так вот, Володя, – продолжил свой рассказ Кузьмич. – Ты меня за те мои мысли не осуждай. Я пожил на этом свете достаточно. Многое видел, многое знаю. Вагонами воровали, и всё сходило с рук. А я хоть и работал по материальной части всегда оставался честным человеком и меру свою знал. Ну, дрогнула рука, мысль проскользнула и что? Кто без греха?

– Да я и не осуждаю, – сказал я, прекрасно помня, что ещё несколько минут назад осуждал.

И от своих мыслей и слов мне сделалось стыдно.

– Прости дед, – добавил я. – Кто я такой, чтобы тебя осуждать? – Я же очень тебя люблю. Дай я тебя обниму.

И я с твёрдым намерением обнять и расцеловать старика, стал подниматься из-за стола.

– Сиди уж. Я тоже тебя люблю. Понял, Володя и молодец. Давай лучше выпьем ещё немного, но не налегай, разговор предстоит длинный.

Мы выпили ещё.