Расселл Джонс - Люди по эту сторону. Люди с того края. Дилогия

Ужасно хотелось осмотреть Мёртвую Яму, но времени совсем не оставалось, и Алана поспешила дальше.

«Налево, налево, мимо белого гребня, потом направо, вверх и вниз, – повторила она, – осталось направо, вверх и вниз. Всего ничего!»

Дождь усилился, когда Алана достигла следующей развилки. И там было два направления «направо», не считая «вперёд» и «налево». Оба «направо» были с относительно крепкими дорожками. И не увидеть, какая ведёт вверх…

Рискнув, она пошла по крайней правой. Но вскоре наткнулась на непреодолимый завал. Груда чернильно-чёрных камней с острыми краями была выше её роста – ни посмотреть, что дальше, ни тем более перебраться.

Пришлось вернуться к перекрёстку и пойти по второй правой дороге. Мостки здесь были склизкие, покрытые чем-то белым, вроде соплей, а перила как будто кто-то перегрыз, судя по разлохмаченным обрывкам верёвок. Зато дорога ощутимо поднималась наверх, что обнадёживало.

Выше и выше, сквозь туман и дождь, за которым не разглядеть, какие вокруг кучегоры… Алана брела, с трудом поднимая уставшие ноги, и пыталась представить, на что похож этот «объект крупнее мячелёта».

Мячелёт она видела на рисунке – и он не походил ни на одно живое создание. Шар с сетчатыми крыльями, огромные тёмные глаза… Что может быть страннее?

Она поднялась на вершину, и тут доски под её ногами обломились, и Алана заскользила вниз, по склону, обильно смоченному всё той же белой слизью.

Уцепиться было не за что – здесь тоже всё недавно осыпалось. Или лианы здесь просто не росли, из-за слизи или чего-то ещё.

Влажные камни не позволяли затормозить, несмотря на все попытки, и наклон был слишком крутой. Алане удалось перевернуться на живот. Но как она ни барахталась, падение продолжалось.

Боль от сорванного ногтя наставила Алану очнуться, и она, наконец, закричала. Со всех сил ударила окровавленными кулаками, стараясь хоть немного замедлить падение. Без толку – и ещё больше рассадила кожу.

Вот кончилась галечная насыпь, началась грязная, с потёками, чёрная стена Мёртвой Ямы. Вокруг смердело, как от старой уборной. А далеко внизу что-то пульсировало, вздыхало и ждало…

Алана с жалостью подумала о бабушке – и внезапно резкий рывок поднял её в воздух.

Алана не могла разглядеть, кто её держит. Спаситель был за её спиной. Держал её за дождевик и кофту. Даже безрукавку зацепил!

Она увидела под собой Мёртвую Яму, бездонную и страшную. Увидела галерею, резко обрывавшуюся на вершине. И другие галереи, покалеченные, перекрученные, бесполезные. Разноцветные кучегоры и бурые озёра между ними.

Неведомый спаситель опустил её в ложбинке между двух серых холмов. Вокруг росли лианы – место было на удивление уютное.

Встав на ноги, Алана пошатнулась, но устояла. Отдышалась. Осмотрелась. И оглянулась на своего спасителя.

Он опустился поодаль. И он не был похож на человека: выше самого рослого мужчины, восемь лап, сетчатые крылья, как у мячелётов, но много больше, округлая голова с одним огромным чёрным глазом.

Вдруг он разделился на серебристую человекоподобную фигуру – и скелет с крыльями, широким торсом и без головы.

Скелет остался на месте, а человекообразная часть приблизилась. Двигалось это создание совсем по-человечески, а когда Алана пригляделась, то увидела сквозь поверхность чёрной полусферы чьё-то лицо.

Два обычных глаза, нос, щёки и рот. Кожа странного цвета – или это искажала затемнённая поверхность? Детали было трудно различить, но лицо определённо было без татуировок!

«Безродный!»

Женщина, которая пришла к ним в деревню якобы из Зелёных Парусов, тоже казалась странной, но это!..

– Спасибо! – выдохнула Алана, тревожно поглядывая на крылатый скелет, который переминался с ноги на ногу.

– Опасно быть для тебя здесь, – мертвенным монотонным голосом ответил человек.

Алана подпрыгнула он неожиданности. «А та безродная говорила нормально!» – вспомнила она.

У человека за тёмным стеклом зашёвелился рот – и вновь зазвучал неживой голос:

– Не бойся. Со мной не будет вреда.

– Да я поняла, – улыбнулась Алана.

Она перестала бояться. Тот, кто тебя спас, не может быть опасным – и когда она это осознала, то осталось одно чувство: всепроникающее любопытство.

Дождь утих, но по-прежнему было сумрачно.

– Опасно быть для тебя здесь, – повторил спаситель.

– Почему? – не поняла Алана.

В ответ он произнёс что-то непонятное.

– Если ты боишься, что я заболею, то это зря, – Алана указала на ближайшую лиану с мелкими белыми цветочками. – Видишь, вагга цветёт. Там, где цветёт вагга, там не опасно. Ничего плохого со мной не будет.

Она вгляделась в тёмное стекло, пытаясь поймать взгляд безродного… Безродной! Это была женщина. Молодая женщина!

Её спасла женщина.

– Ты знаешь про ваггу? – Алана сорвала верхнюю часть лианы, чтобы показать. – Если поливать её водой с пеплом и жиром и обрезать верхние лепестки, то они начнут отрастать длинные-длинные, и на них можно писать. Или что-нибудь заворачивать.

Иллюстрируя свои слова, она оторвала часть листа и протянула ваггу своей спасительнице.

Неожиданно её правой руке стало тяжело и жарко. Перед глазами Аланы что-то вспыхнуло, жар превратился в непереносимую боль, и затопил её, словно кипящая вода.

Падая, она ясно увидела руку, лежащую на земле. Ладонь и предплечье до локтя. Пальцы все в ссадинах, ногти обломаны, одного и вовсе нет. Предплечье как будто в рукаве, а рукав совсем как у Аланиного дождевика. И в пальцах зажат обрывок лианы.

Земля вокруг была залита чем-то красным, даже на глянцевитых листьях и белых цветах вагги сверкали красные брызги… «Она же спасла меня!» – удивилась Алана, и сознание ускользнуло от неё.

Когда смотритель, совершающий обход вокруг Мёртвых Ям, заметил открытую щеколду на воротах и заглянул внутрь, он нашёл Алану.

Она лежала навзничь прямо на мостках. Кожа её посерела, глаза были закрыты. Вместо правой руки у неё была культя, закрытая у локтя чем-то белым. Но грудь юницы еле заметно поднималась.

Шея зудела так, что орать хотелось. А следовало оставаться неслышными и невидимыми.

В который раз за последние дни я подумала о высоких горловинах. Вот чего не хватало поддевкам, которые шли в комплекте с толстыми шерстяными свитерами. Надо бы запомнить, записать, самой пришить, в конце-то концов!

А ведь опять замотаюсь и забуду. Слишком многое нуждалось в немедленной фиксации. Опять буду диктовать без передыха, а потом отрублюсь, а завтра снова наблюдать и терпеть колючую шерсть.

Словно прочитав мои мысли, Тасья отложила подзорную трубу и почесала мне шею – сзади, сразу под волосами.

– Так лучше? – шёпотом спросила она.