Александр Барбаросса - 320 +

– Да, конечно, помню.

Кудасов кивнул головой и продолжил:

– Года три назад я отдавал в Пушкинский музей на выставку один старинный документ. И, собственно говоря, вся эта история началась из-за него.

Синявский с сомнением заметил:

– Какое отношение к «Сигме» может иметь отданная в музей бумага?

Дядя отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Ошибаетесь, Михаил! Во-первых, это не бумага, а во-вторых, как выяснилось, документ все-таки имеет отношение к «Сигме». Косвенное, разумеется.

Михаил произнес:

– Что-то ты темнишь, дядюшка!

Кудасов раздраженно махнул рукой:

– Какой там темнишь, Миша! Просто выглядит это все довольно странно…

– Слушай, ты начал с возни вокруг компании, а сейчас просто перешёл на загадки.

Дядя, погрузившись в ему одному ведомые мысли, рассеянно повторил:

– Загадки… загадки…

Затем, словно стряхнув с себя эти размышления, бодро проговорил, возвращаясь к предмету разговора:

– Это не бумага, а византийский пергамент из султанской библиотеки. Я отдавал его на выставку, и, вероятно, там они его и заприметили.

– Кто «они»?

– Пока толком не знаю, но документ этот им очень нужен, если они решились на такое.

Синявский рассмеялся:

– Мне понятнее не стало, честно скажу.

Кудасов улыбнулся:

– Сейчас поймёшь. Где-то год назад или около того, как раз перед всей этой историей с акциями приезжает ко мне Палыч…

Виктор Павлович Туманов был старым другом Кудасова еще со школьной скамьи. У Туманова был свой антикварный салон, который он открыл лет тридцать назад. Александр Борисович частенько наведывался в салон, и друзья подолгу сидели вместе, рассматривая антикварные вещицы. Михаил называл его «дядя Витя», хотя это совсем не вязалось с внешностью Туманова. Высокий, холеный, с густой седой бородой, элегантный – он менее всего походил на «дядю Витю», а вот определение «барин» подходило ему как нельзя лучше.

Кудасов продолжал:

– Палыч рассказывает, что к нему в салон приехал какой-то клиент в поисках старинных византийских рукописей и интересовался, не продам ли я этот пергамент. Каким-то образом им удалось выяснить, что артефакт принадлежит мне, и что через Палыча можно выйти на меня.

– А откуда Туманову известно про рукопись?

Кудасов дотянулся до маленького столика с хьюмидором, и в пальцах у него появилась сигара. Он пояснил:

– Во-первых, именно Палыч отдавал ее в музей, а во-вторых, он знает про документ очень давно.

– Мне интересно, как вообще у тебя оказался этот пергамент?

Раскурив сигару, Александр Борисович ответил:

– Это действительно довольно любопытная история. А началась она в 90-х… году, кажется, девяносто третьем или четвертом, я уже и сам точно не помню. Мы с Палычем поехали в Стамбул. Он – в поисках восточного антиквариата, а я – так, за компанию, город посмотреть и прикупить чего-нибудь интересного.

Кудасов похлопал рукой по оттоманке и добавил:

– Вот эту вещицу я тогда и приобрел, между прочим.

Выпустив густые клубы дыма, он смотрел на них несколько секунд и продолжил:

– Палыч решил прошерстить все антикварные лавки в Бешикташе и Шишли*, а я отправился прогуляться по улицам. Перешёл мост, вышел к Галатской башне, сел в каком-то кафе, выпил кофе и снова пошел гулять. На дворе весна, хорошо! Мне все в диковинку – кривые переулки, здания, кофейни, Золотой Рог, Босфор, минареты. Это сейчас меня не удивишь таким, а тогда мы ничего подобного еще не видели.

Михаил знал, что дядя обожает Стамбул и может говорить о нем бесконечно. Снова выпустив облако дыма, Кудасов уперся глазами в витраж и вернулся к своей истории:

– Ходил я, ходил и в конце концов оказался в Бейоглу**. Улица как улица – там кофейня, здесь продуктовая лавка, а на другой стороне отель. В конце улицы еще лавка. Меня отчего-то удивило ее название – «Искендер Суворофф» – что в общем-то очень нетипично для Стамбула. Подхожу ближе, читаю – антиквариат, картины, монеты, книги и мебель. Кроме названия, все как у всех остальных подобных заведений. Дай, думаю, зайду, вдруг Палычу помогу откопать какую-нибудь редкость. Короче, захожу внутрь. Типичный антикварный магазин, в котором для себя что-нибудь найдет и нумизмат и букинист; на стенах картины с видами на Босфор, на возвышающиеся над холмами Города минареты Айя-Софии и Султанахмет. Стою, оглядываюсь по сторонам, ищу хозяина. Из-за книжного шкафа раздается голос:

– Hello, Sir! How can I help you? Would you have a look at my collection of different antiques?***

Заглядываю за шкаф и вижу глубокого старика, совсем седого, довольно высокого. Он стоит в робе, испачканной разноцветными красками, с кистью в руке перед мольбертом и рисует картину. Неожиданно он поворачивает голову и, улыбаясь, снова спрашивает:

– What exactly are you looking for?****

Александр Борисович порывисто встал с оттоманки и, приоткрыв дверь кабинета, позвал:

– Маша!

Через минуту в дверях появилась Мария Васильевна, бессменная горничная и повар Кудасова в течение многих лет. Для Михаила всегда было загадкой, как ей удается готовить еду и присматривать за порядком в усадьбе и квартире Александа Борисовича. Она приветливо улыбнулась и кивнула Михаилу. Дядя, заметив ее, попросил:

– Маша, сделай кофе мне и племяннику, пожалуйста! И плюшки свои не забудь!

Женщина молча удалилась. Кудасов подошел к окну и задумчиво произнес:

– Думаю, с кофе нам булет повеселее.

* Султанахмет , Бешикташ, Шишли – районы Стамбула (прим. автора)

** Бейоглу – район Стамбула (прим. автора)

*** Добрый день! Чем могу помочь? Не хотели бы взгдянуть на мою коллекцию антиквариата?

****Вы ищете что-то конкретное?

Пока Мария Васильевна готовила кофе, Михаил закурил и поинтересовался у дяди:

– А дальше что было?

Александр Борисович вернулся на оттоманку и, вытянув ноги, снова заговорил:

– Я ему отвечаю на английском, естественно, что просто гулял и заинтересовался необычным названием его магазина. Он опять улыбается и спрашивает, не из России ли я. Видимо, акцент выдал меня с головой. Как только я это подтверждаю, он тут же переходит на русский. Мы разговорились. Хозяин позвонил в колокольчик, и в лавку вошла девочка лет пятнадцати. Он ей что-то сказал по-турецки, и через пять минут мы уже пьем с ним кофе. Оказывается, он сын белоэмигрантов, которые после Революции осели в Стамбуле, а Александр Суворов – это его настоящее имя. Вероятно, мы как-то сразу сошлись с ним. Хозяин оказался довольно открытым человеком, стал рассказывать…

В дверь негромко постучали. Кудасов ответил:

– Да, входите!

Мария Васильевна с подносом на руках прошла в кабинет и поставила его на небольщой чайный столик. Кудасов кивком поблагодарил женщину и, взяв чашечку с кофе, обратился к Синявскому: