Константин Артемьев - Последний приют атамана Дутова

В Оренбург из Харькова Александр Дутов перевелся в 1908 году. До первой мировой был преподавателем и инспектором того казачьего училища, которое когда-то закончил сам. Считался образцом дисциплины, никогда не опаздывая и не уходя раньше времени. Юнкера любили его за интересные лекции и справедливое отношение ко всем без исключения.

В 1916 году Дутов добился своего назначения на Юго-Западный фронт. Сформированный им стрелковый дивизион отличился в боях у Прута. Возле деревни Паничи в Румынии Александр Ильич был контужен. Но уже через два месяца вновь командовал первым Оренбургским казачьим полком.

В конце августа 1917 года Дутов поддержал Корнилова, защищал штаб Деникина. После подавления корниловского выступления вместе с полком ушел в Оренбургское войско, где 1 октября на Чрезвычайном войсковом круге был избран председателем войскового правительства и войсковым атаманом. 8 октября выехал в Петроград, чтобы передать свои полномочия главы Союза казачьих войск. Там на специальном совещании Временного правительства был избран в комиссию по обороне республики, утвержден в звании полковника и назначен главноуполномоченным по продовольственному делу в Оренбургской губернии и Тургайской области с правами министра.

В Оренбург Дутов вернулся 26 октября 1917 года и, получив по телеграфу известие о государственном перевороте, на следующий день издал приказ по войску: «В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть, таковые же выступления имеют место и в других городах. Войсковое правительство впредь до восстановления власти Временного правительства и телеграфной связи с 20 часов 26-го сего октября приняло на себя всю полноту исполнительной государственной власти в войске» .

В губернии было объявлено военное положение, а Дутов все еще оставался демократом. Он настоял на создании комитета спасения Родины и революции, в который вошли представители всех партий за исключением большевиков и кадетов. 8 ноября Комитет назначил Дутова начальником вооруженных сил края, официально подтвердив его реальную власть. Но 14 ноября председатель большевистского военно-революционного комитетамладший унтер-офицер Самуил Цвиллинг потребовал у военного руководителя губернии полковника Дутова фактической сдачи своих полномочий.

Разумеется, военное руководство области не могло позволить кому-нибудь просто так захватить власть. После многочасовой работы военно-революционного комитета по приказу Дутова Самуил Цвиллинг и еще три десятка большевиков были арестованы прямо в здании караван-сарая, где проходило заседание. Одних направили в СИЗО, других – под домашний арест в казачьи станицы. Цвиллинг с большевиком Корниловым одиннадцать дней провел в станице Павловской. После чего обоих доставили в следственный изолятор в камеру к их товарищам, откуда они впоследствии сбежали.

* * *

В шахматной партии за власть в Оренбуржье ход перешел к Цвиллингу. И он сделает его через два месяца, ворвавшись в Оренбург на красном бронепоезде, чтобы сеять страх, наводить железный революционный порядок, подавлять выступления против советской власти, которой в губернии пока еще и не было. Дееспособные казачьи сотни воевали на далеком германском фронте, дележ власти шел в соседних регионах. Ни захвата заложников, ни расстрелов, ни сабельных рубок… Шел ноябрь 1917 года.

Дозвониться до Марии, обещавшей мне найти координаты директора кульджинской русской школы Николая Лунева, я попытался в тот же вечер. Ни её домашний, ни мобильный не были доступны. Гостиничный телефон просто сбрасывал их.

Пришлось добираться до центрального офиса, который располагался в другом корпусе, и долго объяснять портье, что мне нужно от телефона. Но китаянка лишь заученно улыбалась в ответ. А пообщаться со мной по-русски было уже некому. В конце концов, старшая дежурная сообразила, что в моем номере что-то не то с телефоном. И дала какой-то местный код. Может, коммутатор? Обрадовавшись, я вернулся, набрал код, и телефон отрубился вообще. Ни звука! Все попытки реанимировать китайский аппарат были безуспешны. Но главное, – с меня могли ещё и вычесть за поломку из залога. И выяснять отношения с гостиничными службами не очень-то хотелось.

Утренним будильником для всех постояльцев оказался мощный пылесос, которым приводились в порядок коридорные ковры, ну, и одновременно давался сигнал идти трудиться.

Вооружившись разговорником, я попытался объяснить горничной, что неплохо бы здесь раздобыть утюг. И тут мой китайский, наконец, был понят! Обслуживающий персонал с уважением отнёсся к иностранцу, самостоятельно гладящему свои рубашки. На то и был расчет. Мне соорудили в номере рабочее место и даже попытались помочь. Но утюг отобрать не сумели. Да и зачем, собственно, помогать гладиться, вот лучше бы телефон наладили, а то ведь уже сутки не работает…

Горничная подула в безжизненную трубку и кинулась по коридору за мастером. Тот притащил другой аппарат и предложил мне сделать контрольный звонок.

Мобильный Марии ответил сразу. Она опять приглашала в гости и диктовала телефон Николая Лунёва. Неужели я всё-таки найду этого человека?

Познакомиться с Николаем мне захотелось после того как из одной интернетной публикации я узнал, что в Синцзян-Уйгурском автономном районе Китая есть город Кульджа, а в нём – русская школа, где преподавание до сих пор ведётся на родном языке. Единственная школа в миллиардном Китае! А ее сорокалетний директор Николай Лунев, кроме того, по русской квоте является депутатом Всенародного китайского собрания. Разве может он не помочь соотечественнику! Я был счастлив, заполучив его телефонный номер.

– Николай Иванович?

– Да, слушаю Вас.

– Я журналист из России, из города Оренбурга. Много слышал о здешней русской школе, о потомках оренбургских казаков, ушедших вместе с атаманом Дутовым. И очень хотел бы встретиться с Вами… Можно прямо сейчас?

– Пожалуйста, – спокойно произнёс Лунёв. – Приезжайте к нам на русское кладбище.

– Куда?!..

– На русское кладбище, – голос Лунёва в трубке нисколько не изменился, вероятно, потусторонний мир для него сейчас представлял собою лишь сугубо географическое понятие. – Скажете таксисту – Ли Гуан Джи. Тут мы и живем.

Удивительно, но факт: маленькая русская диаспора Кульджи прочно ассоциировалась у местных жителей со скромным русским кладбищем. Даже район, ближайших к нему жилых домов, до сих пор так и называется. А непосвященный человек само кладбище, пожалуй, и не найдет.

Это самая обыкновенная городская улица в центре Кульджи, застроенная частными домами. В их ряду ничем не выделяются ворота, кстати, очень похожие своей полукруглой каменной кладкой на десятки таких же в старом центре Оренбурга. Над воротами – небольшой православный крест. За воротами – маленький дворик, кругом строения. Где же кладбище? Да вот оно. Вместо заднего двора, за высоким каменным забором спряталось поле с бугорками могил и редкими памятниками.