Одиссей Мустопулос - Диоскурия-Διοσκουριάς

Урал – это средняя полоса России, где природа сохранила свои первозданные красоты, и несметные богатства. Здесь, как и на севере страны, располагаются крупнейщие промышленные центры росиян. Тайга таёжная, и трудно проходимая. Чтобы доставить лес потребителю, государству нужна рабочая сила, и разумеется очень дешовая. Для таких целей Министерством промышленности при содействии М. В. Д. были и соданы сети трудовых лагерей с заключёнными существующие и по сей день. Если лететь самолётом из Перьми до Ныроба, то такой полёт на лёгком воздушном транспорте займёт у вас не более часа. Под крылом кукурузника отчётливо проссматриваются просеки леса спиленые заключёнными. Всюду тайга и всюду квадратики. В городе Ныробе, как раз и находится Главное управление по добыче леса в Пермьской области под началом которого функционируют лагеря с людьми лишёнными самых элементарных человеческих прав.

Основным и единственным транспортом в тайге считаются мини – поезда, а если по народному то это мотовозы и кукушки, скользяшие с вагонетками по узкоколейке, вглубь тайги порожняком, а назад со спиленым лесом. Движение составов по узкоколейке, контролируется тоже заключёнными, имеющими вольное хождение. Всё довольно просто, и выгодно государству. Лагеря в тайге хорошо охраняются солдатами М. В. Д., проходящими здесь действительную военную службу. Обычный армейский горнизон живёт в казармах, рядом с жилой зоной для заключённых. Жилая зона, где содержатся каторжане обнесена наглухо колючей проволокой, и прочими загрождениями. По периметру вышки, где маячат часовые, с прожекторами и пулемётами. Офицеры, в отличии от солдат, живут более комфортабельно, чаще в отдельных деревяных домиках со своими семьями, с магазином, а порой, и со школой. Лагерный посёлок в тайге, это нигде не отмеченная точка на карте лесных массивов страны российской.

Коллония куда этапировали Некрасова, именовалась на языке заключённых – «Самой дальной командировкой,» – и была затеряна далеко в глуши леса. Из Ныроба, его и ещё нескольких бедолаг, более суток доставляли к месту отбытия срока. Ранним декабрским утром, Павел впервые увидел свой новый лагерь, и лес, плотной стеной торчащий, перед самым его носом. Высокие гигантские деревья, своими заснеженными макушками, казалось подпирали хмурое, уральское небо. Было очень холодно, и мёрзли у Павла ноги. Необъяснимая тоска, злой волчицей вокралась, в его юнную и легко ранимую душу. После дороги, им вновь прибывшим, выдали робу и отвели в баню помыться, после чего, в столовой накормили постной, овсяной кашей.

– Ну, что голубь ты наш Некрасов! Будем знакомиться. Моя фамилия Дубов, и я являюсь начальником учреждения, дробь такая – то, – мать его так. Капитан взял в руки Пашкино дело, и на минуту углубился в чтение. – Ты я гляжу, с усиленного режима, прямиком сюда, минуя значит крытку. А почему так получилось? Да ты видать, парень неплохой, – стал он с интересом вчитываться в досье заключённого. Но одно запомни Некрасов навсегда, – неожиданно повысил голос Дубов, и усмехаясь чему – то спросил Пашку. – Здесь в тайге, знаешь кто хозяин или нет? Помолчав чуток, он сам себе и ответил. – Медведь здесь хозяин. Это уж точно. И ещё Некрасов заруби себе на носу. В зоне у меня не шалить и в карты не играть, а то плохо будет. Обживёшься, а потом сам поймёшь, что хорошо, а что дерьмо собачье. Определю я тебя, горемычный мой, для начала в фуфловую бригаду, а там видно будет. Первый отряд и шестую бригаду сам найдёшь. Следущий.

Все строения на территории лагеря, были выложены из срубов, знающие мастерами своео дела. В бараках, крепкие деревяные полы, и потолки обшитые фанерой. и всюду, куда не кинешь взгляд, одно сплошное дерево. В жилых помещениях, где спали заключённые, стояли большие каменные печи, типа буржуек, где сжигалось огромное кол – во поленьев, загодя сложенное во дворе штабелями. – Здесь, никто не спит, – сказал Пашке, завхоз первого отряда. – Эта нара свободная. Можешь спать внизу, а если хочешь молодой, то спи на вертолёте, как тебе будет удобнее. После обеда, я принесу тебе постельные принадлежности и тумбочку. Так что устраивайся, и живи себе на здоровье. Сегодня все рабочие бригады на долянках. Вот придут они вечером с работы, может и земляки твои сыщутся. После вечерней проверки в барак где отдыхал на наре Некрасов, ввалилась каторжане. Посыпались вопросы – Откуда щегол, Какой срок, Какая статья???. А один из них, услышав, что Пашка из Свердловска, подошёл к нему, и протягивая руку, сказал ему по – свойски, – Будем знакомы землячок. Фомин моя фамилия, а зовут меня Фомой. Тебе пацан, не годиться жить в этом отряде. Шестая бригада не рабочая, а это значит, что питаться ты будешь из обшего котла. А на этой баланде, далеко не поедешь. Тебе нужно работать, чтобы деньги были на лицевом счету, чтобы смог ты на них оттовариваться в магазине, и покупать себе курево, чай и продукты. Здесь в тайге, необходимо нормально питаться, иначе потеряешь здоровье, и всякий интерес, к далнейшей жизни. Гляди, какой ты доходной. Да ещё говоришь, что иск имеется. Не расстраивайся, со временем всё утрясётся. Сегодня я поговорю с Авторитетом, насчёт тебя. Он поможет. А пока пойдём ко мне в отряд, чайку сварим. Я недавно посылку получил из дома. Мать моя, меня подогревает. Дай бог ей здоровья, и не хворать.

Авторитет сидел на табуретке, рядом со своей одноместной нарой, и печитывал газеты, недельной давности, когда Пашка с Фомой, пришли к нему на разговор. На вид ему было лет тридцать, с очень привлекательной русской внешностью. Одет он был, в полугражданский прикид. С первого взгляда, в его движениях, отчётливо проглядывались аристократические манеры поведения, исходящие, прежде всего, от бледной кожи его лица, и пальцев рук, тонких и играющих. – Присаживайтесь мужики, – предложил он им показывая рукой, на соседнюю от себя нару. Коротко расспросил Пашку, откуда он родом, и за какие грехи расскрутился, попав на строгий режим. Услышав историю, про накаутированного режимника, долго хохотал, и чуть было не захлебнулся от смеха. – Молодец парень, что постоял за себя. Другой раз задумается мент, прежде чем, кулаками махать. Потом Авторитет, подозвал к себе какого – то мужика, и попросил его – Слушай Степаныч, найди шустро в соседнем бараке, бугра из ломовой бригады, и волоки его сюда. Волгоградский кажется. Есть такой шельмец. Старик, утвердительно кивнул головой, и засеменил к выходу. Да, видать плохо там жилось, – снова заговорил Авторитет, обращаясь к Пашке. – Видать, ничего там не изменилось, с тех давних пор. Я и сам, по – молодости прошёл через эти ломки, и прекрасно помню Полянского. Говоришь, что начальником зоны стал, а тогда я помню, погоны лейтенанта носил. Начальником отряда у нас ошивался. Гляди, как время бежит Фома. Не успеешь оглянуться, а жизнь твоя прожита, в этих проклятых лагерях. Школа, на выживание. Фомин хотел что – то сказать в ответ, но вдруг появился Волгоградский, и встал, как пень между нарами. – Слухай Василий, – вывел его из оцепенения Авторитет. – Сегодня – же найдёшь нарядчика. А этого паренька, возмёшь себе на работу. Что – бы пахота была полегче. К примеру сучки отшибать, что – ли. А лучше прикрепи его к бульдозеристу, стропильшиком. Чтобы закрыл ему бабки в этом месяце, и последующие тоже. По ходу у него иск имеется, чтобы учитывал это, когда будешь наряды закрывать. Парень он молодой, и ему нужна работа. Что толку ему баклуши бить целыми днями в зоне. С тоски можно подохнуть, а в тайге, он сохранит здоровье и окрепнет. Волгоградский вытащил из своей фуфайки записную книжку, и начал что – то записывать в неё. – Как ваша фамилия? – спросил он у Пашки. – Некрасов Геннадий Павлович. Авторитет улыбнулся, и изрёк, глядя на бугра. – Вот тебе Василий, и некрасовский мужичок. Все дружно, и весело рассмеялись. На другой день Некрасова перевели в другой отряд, и вывели на работу, прикрепив его к бульдозеристу в качестве стропильщика, – помогать валять деревья и грузить их на плотформы. Через неделю, Пашка легко освоил навыки своей новой профессии, и даже научился управлять бульдозером. – Пригодится тебе эта профессия сынок на воле, – часто говорил ему бульдозерист Сан – Саныч, привязавшийся к юноше, как к родному. Вечерами после выпитого крепкого чая, Сан – Саныч, сидя на своей наре, впадал в рассуждения, и любил поучать своего напарника. – Жить сынок в тайге, очень сложно, особенно, когда работаешь на чистом воздухе. Здесь, на этой природе всегда хочется жрать, а зимой и подавно. Возникает волчий аппетит, что трудно передать словами. В другие времена года, ягоды и грибов в лесу завались, но зима, будь она проклята – злая и суровая, – не приведи господь. Хозяину Дубову, чтобы сдать план государству по заготовке леса пришлось, и сколотить ломовые бригады, наподобие нашей, закрыв глаза на некоторые погрешности в режиме. В таких бригадах заключённые работают, как волы, и не дай бог сачковать, ведь убьют мужики. Обычно когда видишь, что все как один пашут, то и сам не захочешь филонить. К тому – же, и чай здесь в тайге первое лекарство. Без чифира встанет вся лесная промышленность в России. Волгоградский, ежемесячно изымает у мужиков на нужды бригады, определённую сумму наличных денег, на которые покупаются с воли мясо, и продукты всякие. Так что мы иногда, сами готовим себе еду, не отходя от костра. Мы и конвой подкармливаем и поим, чтобы не возникали. Через них мы покупаем чай и сигареты, и даже водку. Одним словом – круговая порука. А иначе сынок, где взять в тайге физические силы, на такую напость. Ты Пашка поговори с бригадиром, чтобы он большую часть заработаных твоих денег, начислял на меня. Я отошлю их и свои деньги тоже, жене на волю, а потом она всю сумму назад пришлёт. Знакомый у меня мент, за зоной живёт. Он деньги получит, и пронесёт их через вахту. Мне за это ничего не надо сынок, только отдадим менту по червонцу, когда всё будет в ажуре. Какой тебе толк Пашка, полностью закрываться, ведь уйдут твои деньги на погашение твоего иска, в неизвестном направлении. Оставят тебе в бухгалтерии пятёрку на ларёк, и дело с концом, – вовсю возмущался бульдозерист. – А за наличку, ты сможешь купить себе всё, что пожелаешь. У нас в бригаде у всех мужиков, есть деньги в кармане. На майские празники, Некрасов уже имел свою наличность в кармане. Он купил в зоне у шныря, побольше чай и сигареты. Часть из них, Пашка отдал на общак зоны, а другую часть, отнёс Волгоградскому на нужды бригады. Отдавая чай и сигареты бригадиру, Некрасов вытащил из кармана четвертак, и протягивая деньги, сказал бугру – Вот Василий, возьми это. С этого дня я больше не нахлебник у мужиков. Бугор улыбнулся в ответ, и сказал – Молодчина Некрасов. Хочешь жить, – умей и вертеться. На второй день на долянке, он подошёл к знакомому солдату, и заказал ему две бутылки водки. По червонцу за каждый пузырь. Удачно пронёс их в зону, а вечером отослал бутылки Авторитету, за оказанное ему внимание. Впервые в этой зоне, Пашка почувствовал себя повзрослевшим и самостоятельным человеком. Деньги сделали своё дело. Услышав про водку, и непредвиденные расходы своего напарника, Сан – Саныч похвалил его, и как обычно, настроился на поучительную речь. – Ты послушай сынок, что я тебе скажу, потому как, это очень серьёзная вещь в нашей нелёгкой арестанской жизни. Отослал бухалово Авторитету, и правильно сделал. Он, чтобы ты знал, не какой – нибудь там фраер, которых я повидал не мало на своём веку, а человек с большой буквы. Это на вид он выглядит интелегентом, а в преступном мире Авторитет, при всех козырях, и нам мужикам на него молиться надо. Начальник Дубов кто? – на бумаге только. Бухарик, которых свет не видывал. Ему за эти пьянки уже два раза из майоров в капитаны понижали. Хозяин, и в бараки очень редко заглядывает, зная наперёд, что воры в зоне, и что там полный порядок. Хочешь работай, а желаешь отдыхать пожалуйста, на всё твоя воля. Хочешь в карты играй, но знай чем всё это закончится, если не выплатишь в срок. У нас в четвёртом отряде петушатник переполнен. Там для этих девочек, Дубов швейную мастерскую организовал. Они там круглосуточно рукавички шьют, и в зону им дорога заказана. Работают, как угорелые, – взаперти. Авторитет мужикам, и грубого слова не скажет, и мата не услышешь. А вот когда у них разборки по – серьёзному то в пору хоть уши закладывай. Нам мужикам лучше воровская масть, чем сучья. Сукам волю дай, так они такое натворят, что мало не покажется, как на усиленом режиме, где ты сидел Пашка. Правду я тебе говорю сынок или нет? – Сущая правда, – соглашался с ним Некрасов. – Мне Сан – Саныч здесь намного спокойнее живётся.