Одиссей Мустопулос - Диоскурия-Διοσκουριάς

Уже смеркалось, когда такси с Некрасовым остановилось в глухом переулке, возле деревяного дома, с высоким забором, и калиткой, на которой висела табличка» Во дворе злая собака.» – Здесь твой адрес. Приехали, – сказал водитель такси. Павел отдал ему деньги за проезд, и выйдя из машины попросил его. Не уезжай. Подожди чуток. Я сейчас быстро. Сказав это, он несколько раз сильно свистнул. На удачу Фома был дома. Они при тусклом свете фонарей, не сразу узнали друг друга. – Это я Некрасов, – радостно воскликнул гость. Не узнаёшь что – ли?. – Пашка, ты – ли это?, – удивился Фома, выйдя к нему на встречу. – Проходи во двор. Не шугайся. У меня собаки, отродясь не было никогда. Вот обрадовал пацан. Отметить надо твой приезд, и поговорить по душам, – тарахтел Фомин, пытаясь окружить вниманием и гостеприимством, своего лагерного приятеля. – Здесь я живу с матерью вдвоём, но сейчас она в отъезде, по своим набожным делам. Проходи не стесняйся в дом. В передней комнате стоял стол и старый диван, на который присел Некрасов, продолжая слушать Фому, не умолкающего, ни на минуту. Соседняя комната оказалась кухней, судя по чайнику, который свистел там, как милиционер. Хозяин хаты побежал, и быстро вырубил его. Рядом с кухней, находилась ещё одна комнатка, похожая на молельню, где стоял молитвенный алтарь, и иконы с ликами святых, в золотом и серебряном обрамлении. На алтаре виднелись недогоревшие свечи, и кое – какой церковный инвентарь. – Этим иконам цены нет. Кажется восемнадцатый век, если я не ошибаюсь. – Ну рассказывай Пашка, когда освободился?, – спросил его Фомин. – А я вовсе, и не освобождался, а так вышло, – сказал, как отрезал Некрасов. Долго не раскачиваясь, наш герой, поведал Фоме всю правду о своих приключениях, и жалобным голосом стал просить. – Такие вот пироги Фома. Помоги, если сможешь, иначе мне труба. Сам понимаешь. Идти мне некуда. Вот я и решил увидеть тебя, и поговорить. Фомин внимательно посмотрел Пашку, и как – бы, взвешивая ситуацию сказал. – В нашей жизни, что только не бывает. Не вешай нос бродяга. Помогу, чем смогу. Ты наверное голоден. Я сейчас приготовлю ужин на двоих. – Ты погоди Фома, – остановил его Некрасов. – Мне – бы помыться надо. Провонялся я в этой тайге, как последний геолог. У меня, и чистое бельё припасено, на всякий случай. Пока наш герой, скатывал с себя таёжную грязь, хозяин дома колдовал на кухне, готовя еду. Вскоре на кухоном столе, появился белый хлеб, и вездесущая яишница с ветчиной, приготовленная в огромной скороводе. Украшением стола, была бутылка белого болгарского вина, и спелые яблоки, сорваные Фомой ещё утром во дворе своего дома. – Ну давай, садись к столу Пашка. Выпьем за свободу. Порой, и она не совсем свобода, но лучше, чем куковать на нарах в этой проклятой зоне. Это хорошо, что ты не сгинул в тайге. Ведь запросто тебя могли сожрать волки. Повезло тебе землячок, что не унюхали они твой след. Видать фартовый ты. Сказав всё это, Фомин первый осушил свой стакан, и закурив сигарету продолжал.– Я страшно не люблю на воле, вспоминать лагерную жизнь. Что путного я видел в этих лагерях, кроме лишений и страданий. Абсолютно ничего. Вспомню, и начинаю проклинать эти годы утраченные даром. Ты кушай землячок, на меня не смотри. Я недавно до твоего прихода, поел основательно. Наливая вино по пустым стаканам, он продолжил свои излияния. – Если ты замечал Павлуха, то я в зоне всегда жил особняком, потому как по натуре своей, мне ближе одинокий образ жизни. Профессиональному карманнику, не годиться водить вокруг себя хороводы, а желательно жить замкнуто, в целях своей – же безопасности. Преступный мир в последнее время, сильно изменился в худшую сторону. Появился рекет, и всякие там группировки. Мне эти перемены в обществе, до ильичёвской лампочки. Намутил Горбатый с этой перестройкой, всё никак народ очухаться не может. Где красные, а где белые, – поди и чёрт не разберёт. Люди говорят, что скоро снова деньги менять будут. В гастрономах, насчёт пожрать давно шаром покати, и что примечательно, все продукты государственного изготовления, прямиком перекочевали в частные кооперативные магазины. Шустрят по колбасе отечественные жиды, и бывшие партийные работники. Одним словом Пашка, хаос вокруг беспардонный. Поживёшь пока у меня, а там видно бедет. Да забыл спросить у тебя, как там Авторитет поживает?, – поинтересовался Фома. Ведь срок у него немалый за плечами. По моему, червонец оставался. Некрасов перестал жевать, и поспешил с ответом. – А его Фома после твоего освождения, кажется в мае, вывезли из лагеря. Слушок прокатился по зоне, что якобы на переследствие. Говорили, что Верховный суд им заинтересовался. Короче толком никто ничего не знает, а так за зоной, теперь Цапля смотрит. Многие шутят и говорят, что он скоро весь лагерный общак, по баракам мужикам раздаст. Да, у него добрая душа, – засмеялся Фомин. Он с пяти лет скитается по свету, даже родителей своих не помнит. С Чёрного моря он, – батумский. Фомин снова предложил Пашке выпить, после чего наш герой, пользуясь паузой, заговорил о своём наболевшем. Как ты думаешь Фома, наверное сейчас, наш начальник Дубов рвёт и мечет, по поводу моего исчезновения?. Сто процентов настучали ему по тыкве. Да нет что ты. Не настолько, чтобы ему было больно, – ответил Фома. – Дубову не привыкать. Работа у него такая. Теперь менты будут пасти за твоей хатой, дней двадцать, а потом приставят стукача по соседству, чтобы поглядывал постоянно. Как нарисуешся, так и свяжут. Если останутся с носом, то по верхам доложат, что сгинул в тайге, а дело твоё в долгий ящик. Но в любом случае, всесоюзный розыск тебе обеспечен, а искать они обязаны беглеца, пока не поймают или – же не найдут твой труп. Главное Пашка, чтобы ты сам не засветился. Глядя, на помрачневшего гостя, Фомин поспешил успокоить его, и обнадёжить. – Не переживай землячок. Бывало и похуже. Прорвёмся. Спать будешь в мамкиной комнате, там и телевизор есть. Холодильник, если жрать захочешь, вот он рядом с тобой стоит. Завтра рано утром, я на работу свалю, погоняю до обеда и вернусь. Ну а ты отдыхай и отсыпайся, как следует. Заодно поинтересуюсь, насчёт ксивы для тебя. Пойдём покажу тебе комнату, где будешь спать. Убрав с кровати лишние подушки и покрывало Фомин, как можно деликатнее предупредил Некрасова, – Слышь Пашка. Хата у меня не палёная. но ты всё – таки лишний раз, во дворе не шастай. Если я говорю, что помогу тебе, так это железно. На то у меня есть свои взгляды на жизнь и убеждения. Беда, – она и есть беда, порой жестокая и неразборчивая. Я человек прямой, и откровенный, и поэтому многие меня ценят и уважают, а гнильё стараюсь по возможности обходить стороной. Ну, на сегодня хватит, – спохватился вдруг Фома. – Замучил я тебя разговорами. Словоохотливый Фомин ушёл к себе, а Пашка, ещё долго не мог прийти в себя, и успокоиться. Несколько раз, он включал телевизор, и снова вырубал его, пытаясь сосредоточиться и уснуть. – Вот навязался я Фоме, рассуждал наш герой. – Свалился, как снежный ком, ему на голову. Кто я ему ни брат, ни сват, а так себе случайный пассажир. В зоне говоили мужики, что Фома нелюдимый и злой, а гляди, как меня встретил, – ни капли фальши, я не заметил в его поведении. – Зачем ему карманнику лишняя головная боль. Другой – бы на его месте, и в дом – бы не пустил. Не зря Авторитет о нём положительно отзывлся. А я кто на самом деле, – ни украсть, ни покараулить?. Самые цветущие годы оставил в тайге, и спрашивается, – за что?. Украл пачку папирос, бутылку водки, и хлеб с колбасой, а заплатил за это пять лет лагеря. Что я знаю вобще из жизни, и как мне жить дальше, – изводил себя Некрасов, понимая, что самостятельно он, не решит своих проблем, а нужна помощь другого человека. Вот – бы увидеть мать с Анютой. Глянуть – бы разок на них со стороны. Интересно, что скажет Фома по этому поводу.