Вальтер Скотт - Черный Карлик. Легенда о Монтрозе (сборник)

Это откровенное заявление положило конец уговорам; таким образом, Габби сумел примирить отважные советы брата с осторожными доводами бабушки, после чего ему дали поесть.

Подкрепив свои силы, чем бог послал, и еще раз расцеловав всех присутствующих, он пошел под навес и растянулся рядом со своим верным конем. Его братья поделили между собой несколько снопов чистой соломы, стащив ее в хлев, где старая Эннепл прежде держала свою корову; а женщины кое-как устроились на ночлег внутри хижины.

Габби встал еще до зари и, собственными руками вычистив и оседлав коня, поехал в Меклстон-мур. Он избегал сообщества своих братьев, так как ему казалось, что карлик лучше принимает того, кто является к нему в одиночку.

– Он так нелюдим, – размышлял Габби по пути, – ему и на одного-то человека тошно смотреть. Интересно узнать, вылезал ли он из своей берлоги и подобрал ли мешок с деньгами. Коли он этого не сделал, какой-нибудь прохожий мог от души порадоваться такой находке, а я останусь в дураках. Ну-ка, Тэррес, – продолжал он, обращаясь к лошади и в то же время давая ей шпоры, – поворачивайся, братец, проворнее, постараемся быть на месте прежде всех!

Он уже выехал на вересковое поле, начинавшее окрашиваться первыми лучами восходящего солнца; грунт был слегка покатый и, спускаясь по нему, ему было явственно видно издали жилище карлика. Дверь домика растворилась, и Габби собственными глазами увидел то, о чем до сих пор слышал только россказни. Из хижины одинокого отшельника вышли две человеческие фигуры (если можно приложить это понятие и к самому карлику) и, остановившись в ограде, стали разговаривать между собой. Наиболее высокая фигура наклонилась, как бы подняв что-то, лежавшее у дверей хижины; потом обе прошли немного вперед и снова остановились, продолжая совещаться между собой. При виде этого зрелища все суеверные ужасы с новой силой проснулись в душе Габби. Ему казалось одинаково невероятным, чтобы карлик сам впустил смертного в свое жилище или чтобы кто-нибудь добровольно остался у него на ночь. Поэтому, будучи в полной уверенности, что колдун совещается с бесом, Габби придержал лошадь и затаил дыхание, страшась слишком внезапным появлением нарушить беседу и возбудить их гнев. Но и они, как видно, заметили его, потому что, как только он остановился среди поля, карлик воротился в свою усадьбу, а сопровождавшая его высокая фигура сначала проскользнула за ограду садика, а потом исчезла из глаз изумленного Габби.

«Видано ли когда что-нибудь подобное, – подумал Эллиот, – но я в таком отчаянном положении, что будь тут хоть сам Вельзевул, я бы все-таки попытался к нему сунуться».

Однако, невзирая на такую решимость, он поехал потише; на том самом месте, где в последний раз видел он высокую фигуру, он увидел лежащий среди длинных веток вереска небольшой темный предмет, похожий на спящую собаку из породы такс.

– Никогда я не слыхивал, чтобы он держал собаку, – сказал про себя Габби, – довольно с него и чертей, которые его сторожат, прости, Господи, мое согрешение!.. Что бы это ни было, оно не шевелится… Похоже на барсука, а впрочем, кто их знает, оборотни принимают всякие личины, чтобы только напугать человека… Подойдешь к нему ближе, а он, того и гляди, прыгнет на тебя, словно лев или крокодил. Попробовать разве швырнуть в него камешком, покуда издали… А то, коли близко подъедешь, да он вздумает превратиться во что-нибудь другое, моя лошадь непременно взбесится… И мне уж не под силу будет возиться и с конем и с чертом.

Он осторожно швырнул камешек, но предмет оставался неподвижным.

– Да это вовсе не живая тварь, – молвил Габби, приблизившись к нему, – а тот самый мешок с деньгами, который он вчера выбросил в окошко. А тот другой… долговязый… оттащил его на дорогу, в мою сторону.

Он подошел и приподнял тяжелый мешок, битком набитый золотыми монетами.

– Господи помилуй! – проговорил Габби, и сердце его сначала радостно встрепенулось при мысли об открывавшейся перед ним счастливой будущности, а потом опять замерло со страха, так как он не мог понять, с какой целью предлагается ему такая богатая подачка. – Господи помилуй! Дрожь берет прикасаться к тому, что сейчас только побывало в когтях нечистого. Никак не могу отделаться от мысли, что тут проказничает сам сатана. Ну, будь что будет, а я все-таки буду действовать как следует честному человеку и христианину.

Он подошел к двери, несколько раз постучал, не получил никакого ответа и, наконец, возвысив голос, обратился к обитателю хижины с такой речью:

– Элши! Дедушка Элши! Я знаю, что вы дома, потому что видел вас у дверей, когда ехал с горы. Выйдите, пожалуйста, наружу и побеседуйте минутку с человеком, который желает усердно поблагодарить вас. Все, что вы сказали насчет Уэстбернфлета, оказалось верно; только он прислал Грейс назад, в полной сохранности и без обиды, так что никакой беды не случилось, кроме убытков, которые можно перенести или поправить. Вышли бы вы на минуту, дядюшка, или хоть сказали бы, что слышите! Ну, ладно, коли не хотите проронить ни словечка, я буду продолжать. Я, видите ли, рассудил, что мы с Грейс люди молодые, и больно уж обидно нам будет откладывать свадьбу на многие годы, покуда я отправлюсь за море, сколочу деньжонок и ворочусь домой. К тому же, говорят, нынче за границей на войне не дозволяется наживать добычу так, как в прежние годы, а на королевской службе жалованье маленькое, с него не разживешься. А бабушка у меня уж старый человек… опять же и сестры… коли меня не будет при них, насидятся они без женихов, да натерпятся всякого горя. А Эрнсклиф и другие соседи, да, пожалуй, что и вы, Элши… может быть, придет вам такая нужда, что Габ Эллиот сможет оказать вам добрую услугу. Могу ведь и я вам пригодиться на что-нибудь. Вот и жалко было бы совсем-то разрушить наше фамильное гнездо. Так вот я и хотел… только, черт побери, прости, Господи, не могу же я просить милостыни у человека, который не удостаивает и одного словечка проронить, так что я даже не знаю, слышит ли он меня!

– Говори что хочешь и делай как знаешь, – отозвался карлик изнутри хижины, – только уйди и оставь меня в покое!

– А-а, ну хорошо, – сказал Эллиот. – Раз вы слушаете, я постараюсь объясниться покороче. Вы были так добры, сказав, что с удовольствием дадите мне денег, сколько нужно на стройку и на возобновление всего хозяйства в Хейфуте; ну и я со своей стороны очень рад принять от вас эту помощь и премного вам обязан за великую любезность. В моих руках эти денежки будут, пожалуй, сохраннее, чем в ваших, потому что вы вон взяли да и выкинули их на дорогу, где всякий проезжий негодяй мог их поднять и присвоить; а есть и такие, что в запертые двери ломятся и стены прошибают, как я сам испытал на свое горе. Так я и говорю, что, если вы мне оказываете такое милостивое расположение, я с радостью принимаю вашу добрую помощь, и мы с матушкой – она пожизненно владеет пустошью Уайдонен, а я после нее наследник, – мы вам выдадим вексель или закладную на эту землю, и каждые полгода будем выплачивать вам годичную ренту; все бумаги выправим у Сандерса Уилкота, нотариуса, и уж возьмем издержки на свой счет!