Вальтер Скотт - Черный Карлик. Легенда о Монтрозе (сборник)

– А ведь может случиться, – сказал молодой Эрнсклиф. – Посмотрите-ка, Габби, вон ваша старая колдунья стоит.

– Я говорю, – продолжал Эллиот, негодуя на подобный намек, – что хоть бы сама старая чертовка сейчас перед нами выросла из земли, я и то… Господи помилуй, Эрнсклиф, что это такое?

Предмет, мгновенно прервавший поток отважных речей юного фермера, был такого рода, что даже его менее суеверный спутник на минуту вздрогнул и притих. Луна, успевшая взойти, пока они разговаривали, по местному выражению «ныряла в облаках» и, появляясь изредка, проливала на окрестности непостоянный и смутный свет. Один из ее лучей, упавший на высокий гранитный столб, к которому они теперь приблизились, осветил у его подножия нечто похожее на человеческую фигуру; она была ростом гораздо ниже обыкновенного и медленно передвигалась между больших серых камней, как будто собиралась уходить, но что-то искала или была прикована к месту печальными воспоминаниями, изредка издавая глухие, бормочущие звуки. Все это было так похоже на появление ожидаемого призрака, что Габби Эллиот остановился как вкопанный, волосы на его голове встали дыбом, и он прошептал:

– Это она и есть… старая Эли! А что, не пустить ли в нее пулю благословясь?

– Ради бога, не делайте этого, – сказал его спутник, ухватившись за дуло ружья, которое тот уже поднял, начиная прицеливаться, – ради бога, не стреляйте! Это, наверное, какой-нибудь сумасшедший бедняк.

– Не с ума ли вы сходите сами, что намерены к «ней» подступиться ближе? – сказал Эллиот, в свою очередь удерживая товарища, хотевшего идти вперед. – Надо же сперва хоть молитву прочесть… вот только сейчас я ни одной припомнить не могу… но это мы успеем, покуда она сама к нам подойдет… Господи! Да она и не очень спешит, – продолжал он, понемногу ободряясь под влиянием спокойствия своего товарища, а также и того, что призрак не обращал на них никакого внимания. – Вон как переступает с ноги на ногу, словно курица на горячей решетке… Я вам говорю, Эрнсклиф, – прибавил он шепотом, – обойдем лучше кругом; там хоть и болото, да неглубокое, всего по колено; а лучше же мягкая дорога [3], чем плохая компания.

Однако, невзирая на задержки и уговоры, Эрнсклиф продолжал путь все в том же направлении и вскоре очутился совсем близко от странного человека.

При ближайшем рассмотрении он оказался еще ниже ростом, а именно немногим более трех футов, и – насколько можно было судить при столь слабом освещении – почти такой же ширины в плечах. Общее очертание его тела было шаровидное, что происходило, вероятно, от какого-нибудь прирожденного уродства. Молодой охотник дважды окликнул это удивительное создание, но ответа не получил. Между тем его товарищ не переставал щипать его и тащить прочь, желая этим убедить, что благоразумнее будет идти дальше, не беспокоя своим присутствием существо столь необыкновенной наружности. Когда же Эрнсклиф в третий раз спросил: «Кто вы и что здесь делаете в такую позднюю пору?» – в ответ на это раздался вдруг пронзительный, дикий и скрипучий голос, который заставил Эллиота попятиться назад, а его спутника вздрогнуть:

– Проходи своей дорогой и не спрашивай ничего у тех, кто ничего не просит у тебя!

– Что вы здесь делаете, так далеко от всякого пристанища? Может быть, ночь застигла вас в пути? Если хотите идти за нами («Боже сохрани!» – невольно вырвалось у Эллиота), то я дам вам ночлег в моем доме.

– Вот уж лучше бы я переночевал в одиночку на дне Тэрреса! – проворчал опять Габби Эллиот.

– Проходи мимо, – повторил опять тот же голос, еще более жесткий от овладевшего им гнева, – не нужно мне провожатых и ночлег не нужен… Вот уже пять лет, как я не бывал под кровлей человеческого жилья, да надеюсь и впредь никогда не бывать!

– Он помешан, – тихо сказал Эрнсклиф.

– Он похож как будто на старого Хэмфри Эттеркапа, лудильщика, что потонул в этом самом болоте лет пять тому назад, – сказал суеверный фермер, – только Хэмфри был не так широк в плечах.

– Ступайте прочь! – крикнул предмет, возбуждавший их любопытство. – Ваше человеческое дыхание отравляет мне воздух… звуки ваших человеческих голосов режут мне уши, подобно острым кинжалам!

– Господи помилуй, – прошептал Габби, – как эти покойники ненавидят живых!.. Должно быть, его душа уж очень мучается, я так смекаю.

– Послушайте, друг мой, – сказал Эрнсклиф, – вы, по-видимому, о чем-то сильно горюете, простое человеколюбие не дозволяет нам покинуть вас здесь.

– «Простое человеколюбие»! – воскликнул странный человек, рассмеявшись презрительным смехом, более похожим на вопль. – Откуда у вас взялось это заманчивое словечко, этот силок для ловли тетеревов, это пошлое прикрытие самого обыкновенного капкана, эта привада, которую всякий дурак с удовольствием хватает и, только проглотив, узнает, что под приманкой скрывался крючок, а зубцы его вдесятеро острее, чем у тех крючков, на которые вы ловите бессловесных животных, жертв вашей жадности?

– Говорю вам, друг мой, – сказал опять Эрнсклиф, – что вы не в состоянии судить о положении, в которое себя поставили. Вы погибнете, оставшись один в такой глуши, и мы, из сострадания, должны принудить вас следовать за нами.

– Ну, я тут ни при чем! – сказал Габби. – Пускай призрак делает что хочет, оставьте вы его, ради бога!

– Кровь моя падет на мою голову, если я здесь погибну, – произнес незнакомец, но, заметив, что Эрнсклиф подходит ближе и хочет взять его за руку, он прибавил: – А ваша кровь падет на вас, если вы хоть пальцем притронетесь к моей одежде и оскверните меня человеческим прикосновением!

Луна выплыла из-за облаков, и Эрнсклиф увидел, что в протянутой правой руке этого человека блеснуло какое-то оружие, не то лезвие длинного ножа, не то ствол пистолета. Было бы безрассудно далее приставать к человеку, так хорошо вооруженному и произносившему такие отчаянные речи, тем более что молодому человеку пришлось бы в одиночку с ним справляться, так как товарищ его предоставил ему ведаться с призраком как знает, а сам направился дальше, по пути к своему дому. Итак, Эрнсклиф повернулся и пошел вслед за Габби, по временам лишь оборачиваясь, чтобы еще раз посмотреть на мнимого помешанного, который, по-видимому доведенный до ярости этими переговорами, бешено шагал вокруг гранитного столба, испуская дикие вопли и крики, странно отдававшиеся по всему обширному пустырю.

Некоторое время молодые охотники молча шли своей дорогой, покуда в ушах их не замерли окончательно отголоски этих зловещих звуков, и, следовательно, они успели довольно далеко отойти от Большого камня, в честь которого это урочище получило свое название. Каждый по-своему думал про себя о том, что они только что видели; наконец Габби Эллиот воскликнул: