Грегор Самаров - На троне Великого деда. Жизнь и смерть Петра III

Первая сцена представляла собой придворное празднество в Киеве. Волков вывел на сцену колонну крестьян, среди которых находился и фон Бломштедт. Появились наконец и участвовавшие в первой сцене артистки; скоро все было готово для поднятия занавеса. Волков, пробегая по уборным, заклинал всех поспешить, чтобы и они могли выйти на сцену по первому его слову. Среди этих хлопот он то и дело подбегал к дырочке занавеса и кидал удивленные взгляды на все еще пустой зал.

Но вот обе половинки дверей императорской ложи широко распахнулись, и на ее пороге показалась стройная фигура обер-камергера графа Ивана Ивановича Шувалова [14] Шувалов Иван Иванович (1727–1797) – государственный деятель, президент Академии художеств, куратор Московского университета, созданного при его прямом участии. Будучи фаворитом Елизаветы, находился в натянутых отношениях с «молодым двором», в частности с Екатериной II, во время ее правления влиянием не пользовался. , одетого в блестящий придворный мундир, с голубой Андреевской лентой через плечо и с жезлом, увенчанным короной, в руке.

Граф вошел в ложу, повернулся к входу и ударил жезлом о пол. Оба часовых лейб-компанца опустили сабли книзу, камергеры отступили в стороны от кресла; еще секунда – и в ярко освещенной ложе появилась Елизавета Петровна.

Она была одета в русское платье из темно-красного шелка, на ней был подбитый горностаем шушун из золотой парчи. На груди лежала голубая Андреевская лента, а шею обнимала темно-красная лента ордена святой Екатерины [15] Екатерины святой орден – введен Петром I в честь Екатерины I, ставшей императрицей, в 1714 г. Высший женский орден в России. Екатерининская лента – принадлежность ордена, красного цвета, носилась через плечо вместе со звездой. ; на золотой парче шушуна сверкали звезды орденов. Голову императрицы покрывал высокий кокошник, усыпанный сплошь драгоценными камнями и оканчивавшийся наверху небольшой императорской короной. Осанка императрицы была усталая, несмотря на все усилия побороть слабость; лицо сильно нарумянено и набелено, но благодаря этому тем яснее выступали утомленность и худоба провалившихся щек; глаза глубоко запали под сильно подведенными бровями, и даже гримировка не вполне скрывала темные круги под ними. Она опиралась рукой на плечо семилетнего великого князя Павла Петровича, сына ее племянника и наследника престола.

Этот августейший ребенок, со своим нежным, слегка бледным лицом, хрупкой фигурой, вдумчиво озирающимися глазами, был точным портретом своей царственной тетки. Юный князь был тоже одет в окаймленный горностаем русский костюм из темно-синего шелка; четырехугольная горностаевая шапка покрывала его белокурые локоны; вместо пуговиц на жилете сверкали огромные бриллианты; на груди красовались голубая лента и бриллиантовая звезда ордена святого Андрея Первозванного [16] Андрея Первозванного орден – введен Петром I в 1698 г. после победы над шведскими кораблями в устье Невы. Первый по значению и введению русский орден; состоял из звезды, цепи с крестом распятого святого Андрея и Андреевской голубой ленты через плечо. .

Позади государыни виднелась высокая, сановитая фигура графа Алексея Григорьевича Разумовского [17] Разумовский Алексей Григорьевич (1709–1771) – граф, генерал-фельдмаршал (1756). Из украинских казаков, придворный певчий. Участник переворота 1741 г. С 1742 г. морганатический супруг Елизаветы Петровны. в роскошном фельдмаршальском мундире. Больше в свите государыни не было никого; не было даже дежурных статс-дам [18] Статс-дама – придворный чин для замужних женщин, первого класса по Табели о рангах, с ношением портрета императрицы и с обращением – высокопревосходительство. Для девиц в том же значении было звание камер-фрейлины . , которые обыкновенно должны были быть готовы повиноваться мановению бровей ее величества.

Елизавета Петровна медленной, чуть колеблющейся походкой подошла к барьеру ложи, камергеры подвинули кресло, она опустилась в него. Великий князь занял место рядом на высоком табурете, а графы Шувалов и Разумовский остались стоять позади государыни. Двери ложи заперли, и Елизавета Петровна мановением руки дала знак к началу спектакля.

Занавес взлетел.

Государыня облокотилась на спинку кресла, ее глаза наполовину закрылись – она была занята, казалось, более своими мыслями, чем зрелищем. Юный великий князь, воспитываемый в тиши и удалении от двора, присутствовал впервые при спектакле и, склонившись вперед, сверкающими глазами смотрел на сцену, производившую на него впечатление настоящего откровения.

Больше всех был изумлен Фриц при виде этого блестящего, ярко освещенного зала, в котором было так мало народа и который казался потому еще печальнее и пустыннее. Он рассчитывал увидеть во время этого приключения, доставленного ему случаем, весь русский двор, о роскоши и блеске которого говорила вся Европа, а теперь видел лишь надломленную, похожую в своем сверкающем бриллиантами костюме на привидение императрицу да этого августейшего ребенка, который ни разу еще не появлялся в публике и о существовании которого вряд ли кто думал. Великий князь, герцог голштинский, который был целью поездки в Петербург и проникнуть к которому необходимо, отсутствовал. Бломштедт ровно ничего не понимал. Это первое появление его в кругу русской придворной жизни настолько противоречило всем его ожиданиям, что он положительно не мог привести в порядок свои мысли и найти какое-нибудь объяснение этому столь необычайному происшествию.

Актеры скоро справились с изумлением: они уже привыкли ничему не удивляться при русском дворе и быть свидетелями самых невероятных вещей и приложили все старание провести свои роли безупречно, так как императрица одна стоила всех прочих слушателей и – грома аплодисментов зрительного зала ее легкое наклонение головы или мимолетная улыбка.

Волков неутомимо метался туда и сюда за кулисами, приказывая, ободряя, указывая, тут устраивая в ряд хористов, там поправляя какой-нибудь бантик в костюме актера или крича какой-нибудь капризной актрисе быть готовой выходить на сцену по первому же зову.

Бломштедт не отрываясь смотрел на царскую ложу, где тоже представлялась чудная картина: старая больная женщина, сверкающая блеском царственного одеяния, и ребенок, точно выхваченный из какой-нибудь сказки седой старины. Вдруг он заметил, что статисты, в рядах которых он стоял, сделали движение в сторону, чтобы открыть заднюю кулису сцены. Он быстро, согласно распоряжениям Волкова, последовал за ними. Глубина сцены, представлявшая собой пещеру, теперь открылась зрителям, и по ней заскользила Мариетта Томазини в сопровождении четырех других молодых балерин. Она представляла собой крестьянку и была одета в русский костюм, впрочем, слегка и очень удачно ею самой стилизированный: легкое каштанового цвета покрывало из тончайшей шелковой материи облегало ее стройное, затянутое в трико телесного цвета тело; оно ниспадало красивыми складками до колен; красные шелковые башмаки закрывали ноги до щиколотки; около плеч кафтан был открыт, в нем был сделан доходящий до горла вырез, затянутый легким пушистым кружевом; короткие, до локтя, рукава придерживались у плеч лентами; волосы были завиты в локоны и выбивались в кажущемся беспорядке из-под маленькой красной шапочки.