Грегор Самаров - На троне Великого деда. Жизнь и смерть Петра III

Глаза великой княгини наполнились слезами, глубоко растроганным взглядом смотрела она на нежную, хрупкую фигурку.

– А я отчаивалась, теряла веру в людей, – взволнованно проговорила Екатерина. – Да разве можно мрачно смотреть на будущее, когда имеешь такого друга, когда такое благородное сердце принадлежит тебе? Но, боже, княгиня, вы дрожите, вы шатаетесь! Вы убьете себя из любви ко мне. А что на свете может мне заменить вашу дружбу?

Она обняла молодую женщину, которая так дрожала от лихорадочного озноба, что у нее не попадал зуб на зуб.

– Что за несчастная натура! – проговорила Дашкова, сжимая руки. – Неужели сила духа не может победить физическую слабость?

– Скорее, скорее ложитесь в постель! – с тревогой сказала Екатерина Алексеевна. – Вы можете так умереть.

Она подвела княгиню к своей кровати, откинула занавес и, подняв, как ребенка, на руки, опустила на мягкие подушки, прикрыв ее до самого горла пуховым одеялом.

Несколько минут Екатерина Романовна лежала молча, полузакрыв глаза. Озноб становился все слабее и наконец совсем прекратился.

– Ну, вот силы опять возвращаются ко мне, – проговорила она, облегченно переводя дыхание, – теперь я снова могу думать и говорить. Я поборю слабость жалкого тела и до своего последнего вздоха не покину надежды работать с вами и за вас.

Екатерина наклонилась и поцеловала ее в лоб.

Опять послышался отдаленный глухой гул; он стал приближаться и становился все громче. Великая княгиня прислушивалась к нему с большим беспокойством.

Дверь сильно рванули – и на пороге показалась взволнованная и возбужденная камеристка.

– Государыня умерла, – громко воскликнула девушка, – сейчас ее вынесли из ложи. Все потеряли головы, не знают, что им делать!

Екатерина опустилась на стул, стоявший рядом с постелью.

– Теперь все погибло, – проговорила она с глубоким вздохом. – Государыня не успела провозгласить наследником моего сына, и теперь я никогда не буду матерью императора. На престол вступит Петр Федорович и прежде всего постарается освободиться от меня.

– Этого не может быть! – воскликнула Дашкова, приподнимаясь с подушек и приводя камеристку в страшное изумление своим присутствием, – этого не может быть!.. Я первая подговорю народ столкнуть с престола мою заблудшую сестру. Но если государыня действительно умерла, то нам нечего медлить, нам незачем здесь оставаться. Наше место на улице, среди народа. Мы должны искать поддержки в казармах, у солдат. Если вас признают там императрицей, то и здесь все склонят головы пред вами. Умоляю вас, не медлите больше ни минуты! Наденьте мою шубу и поезжайте к войскам!.. Мой муж предан вам, он поедет с вами в гвардейские казармы, там теперь ваше место, вы сможете вполне положиться на гвардию.

– Да, вы, пожалуй, правы, – промолвила Екатерина Алексеевна. – Но как же я оставлю вас в таком положении?

– Ради бога, не думайте обо мне! Уезжайте, скорее, скорее! – упрашивала Дашкова.

Екатерина Алексеевна накинула ее шубу и направилась к выходу, но в это время дверь отворилась и на пороге показался граф Иван Иванович Шувалов.

Изумленная великая княгиня отшатнулась назад, а Екатерина Романовна быстро опустила занавес у кровати, чтобы остаться незамеченной и иметь возможность видеть и слышать то, что будет происходить в комнате.

– Государыне императрице только что сделалось дурно, – сообщил граф, – и ее императорское величество перенесли из театра в опочивальню. Врачи считают этот припадок очень серьезным.

Екатерина быстро оправилась. Иван Иванович Шувалов всегда принадлежал к числу ее врагов, и она не могла ожидать, чтобы в настоящую минуту он пришел к ней с добрыми вестями.

– Я услыхала вопли горя, – сказала она холодным тоном, – даже кричали, что императрица умерла, и я собиралась выйти осведомиться, правда ли это, что Россию постигла такая тяжкая скорбь.

– Государыня императрица не умерла, – возразил Шувалов, с непоколебимой твердостью выдерживая подозрительный взгляд великой княгини, – в этом вы, ваше императорское высочество, можете убедиться в любую минуту. Пожалуй, даже ни ближайшие часы, ни ближайшие дни не угрожают опасностью ее жизни, тем не менее – это я не могу скрыть от вашего императорского высочества – весьма возможно, что тот горестный вопль в скором времени должен превратиться в действительность. Припадок, случившийся с ее императорским величеством, по словам врачей, повторится, и тогда он будет смертелен.

Екатерина молча потупила голову, а потом посмотрела на графа таким взглядом, который как будто допытывался о цели его посещения.

– Государство, – сказал граф Шувалов, – переживает тяжелый и серьезный кризис. Долг всех добрых патриотов подготовить все, чтобы он благополучно миновал; и я пришел сюда с целью просить вас, ваше императорское высочество, о содействии.

– О содействии? – насмешливо спросила она. – Неужели после такого долгого забвения вспомнили наконец, что я еще существую здесь, что у меня также есть обязанности и права в России? Это меня удивляет! А еще более удивляет меня, граф, что в вас, по-видимому, первом пробудилось воспоминание о великой княгине, которой до сих пор вы уделяли так мало места в своей памяти.

Граф спокойно выдержал эту насмешку.

За пологом кровати послышался легкий шум, точно кто-то слегка хлопал в ладоши.

Екатерина поняла, что княгиня Дашкова подает ей знак одобрения.

– Ваше императорское высочество! Вы несправедливы ко мне, – возразил Шувалов. – Вам хорошо известно, что я был не более как слугою ее императорского величества, и это принуждало меня согласоваться во всем с волею и мнением государыни императрицы. Но теперь вы убедитесь, что я – ваш друг и отлично сумею в решительную минуту вспомнить, какие права и обязанности подобают вам, какие высокие услуги призван оказать русскому государству ваш богатый ум.

Губы великой княгини снова сложились в насмешливую улыбку, она кивнула графу, чтобы он продолжал.

– Теперешнее положение дел, – снова начал тот, – требует быстрых и решительных действий. Вступление на престол великого князя невозможно: духовенство и армия одновременно воспротивились бы его воцарению; мне нет надобности объяснять это вам, ваше императорское высочество, государыня императрица была уверена в этом и решила изменить свои прежние намерения относительно передачи престола великому князю. Может быть, болезнь помешает ей изъявить свою волю по этому предмету, но нам, советчикам ее императорского величества, известно ее решение. Мы своею подписью можем удостоверить пред целым миром, что она собиралась исполнить его. Мы можем достоверно подтвердить ее последнюю волю, и чем быстрее это произойдет, тем спокойнее минует теперешний кризис, тем менее потрясений придется пережить государству, тем в большей безопасности будет даже особа великого князя, который при иных обстоятельствах, пожалуй, был бы устранен от трона насильственным путем.