Грегор Самаров - На троне Великого деда. Жизнь и смерть Петра III

– Да, да, – подтвердил Петр Федорович с прояснившимся лицом, – мне кажется, что в ваших словах есть доля правды. Да, мой трон должен иметь поддержку в народе, а никак не в армии. Я вовсе не желаю быть императором по милости гвардии. Да, вы правы, Никита Иванович, – прибавил он, расхаживая по комнате большими шагами. – А что ты думаешь на этот счет? – обратился он к своему адъютанту, останавливаясь пред ним.

– Я согласен с мнением вашего императорского высочества, – ответил Гудович, – Никита Иванович прав, и путь, предлагаемый им, наиболее почтенный и верный.

– Допустим, что это так, – сказал Петр Федорович. – Но каким образом расположить к себе Сенат, в котором много моих врагов? Да притом он уже давно не собирается.

– Я берусь устроить все это, – возразил Панин. – Я уже говорил с многими сенаторами; большинство из них за вас, а остальные не посмеют мешать им. Все они с радостью воспользуются случаем возвести Сенат на ту высоту, на которой он был раньше, вновь призвать его к политической жизни. Я позабочусь о том, чтобы Сенат собрался именно в ту минуту, когда государыня императрица испустит последний вздох. Вам, ваше императорское высочество, нужно будет явиться в собрание и провозгласить себя там императором; в Сенат же должны прийти командиры полков и там принять присягу. Сенат я беру на себя и ручаюсь за успех. Вы, ваше императорское высочество, должны забыть в эту минуту все прошлое и стремиться сейчас лишь к одной определенной цели. Я советовал бы вам немедленно отправиться к своей августейшей супруге и тайно переговорить с ней о том, что я только что имел честь докладывать вам. Великая княгиня умна и находчива, она придумает способ, как помириться с императрицей. Но только поторопитесь, ваше императорское высочество! Положение государыни таково, что ей, может быть, осталось жить лишь несколько часов.

– Моя супруга – не друг мне, – задумчиво проговорил Петр Федорович, – надо сознаться, что она имеет достаточно оснований для этого.

– Как вам, ваше императорское высочество, так и великой княгине стоит постараться, чтобы совместно получить корону, которая должна блистать на ваших головах, – сказал Панин. – Всякие мелочи, всякие неприятности должны стушеваться пред важностью момента. Но, повторяю, поторопитесь!.. Время не терпит.

– Да, ваше императорское высочество, не теряйте времени, – подтвердил слова Панина Гудович, – незачем долго думать!

Петр Федорович постепенно освобождался от своей нерешительности. Его лицо приняло спокойное, ясное выражение, и горделивая отвага промелькнула в глазах.

– Да, корона стоит того, чтобы похлопотать о ней, и я покажу себя достойным ее. Идите, Никита Иванович, и устраивайте дело с Сенатом, а я тоже не стану терять время. Теперь я вижу, что вы – мой верный друг и прекрасный советчик, за что очень благодарю вас. Когда я буду императором, то никогда не забуду этой минуты. Я всегда буду помнить, кто дал мне самый лучший совет и помог подняться на первые ступени трона. Как это приятно, когда новый император сразу знает, кого ему следует назначить первым министром!

Невольное удовольствие осветило всегда холодное, равнодушное лицо Панина. Он поцеловал руку великого князя и твердыми шагами вышел из комнаты.

«Романовна будет сердиться, – подумал Петр с легким вздохом, – но ничего не поделаешь. Она должна научиться повиноваться своему императору. Ну, а теперь отправлюсь к своей жене. Ради короны можно принести какую угодно жертву».

В то время как Панин старался освободить великого князя от влияния графини Воронцовой, события во дворце не прошли бесследно и для великой княгини. Екатерине Алексеевне уже было в описываемый момент тридцать два года, но по ее стройной фигуре, блестящим темно-синим глазам и живому, красивому, подвижному лицу ей нельзя было дать более двадцати пяти лет. Немилость императрицы заставляла великую княгиню вести замкнутый образ жизни, и Екатерина посвящала почти все свое время разным видам искусства, увлекаясь преимущественно книгами философского содержания. Великая княгиня сидела в своей спальне – большой комнате, обитой серой шелковой материей. Шторы были спущены, густой мягкий ковер заглушал шаги, а лампа, спускавшаяся с потолка, освещала комнату ровным, нежным светом. В нише помещалась большая кровать, скрытая тяжелыми занавесками. Откинувшись на спинку кресла, стоявшего у камина, она читала книгу, и по ее оживленному лицу видно было, что абстрактные выводы философа очень интересовали ее. По временам она опускала книгу на колени и задумчиво смотрела на пламя топившегося камина. Эта уютная комната и прекрасная, погруженная в книги женщина производили впечатление такой тишины и покоя, даже просто не верилось, что тут, в непосредственной близости, решается судьба целого государства, что страшная борьба на жизнь и смерть идет между многими людьми, интересы которых столкнулись между собой.

Великая княгиня снова опустила книгу на колени, задумавшись над только что прочитанной фразой. Вдруг ее уха достиг какой-то смутный гул, напоминавший отдаленный шум моря. Она подняла голову и начала прислушиваться; легкая тревога отразилась на ее лице.

«Кажется, сегодня собрание во дворце, – подумала Екатерина, – до сих пор императрица всегда приглашала нас на свои собрания, хотя бы ради того только, чтобы в присутствии всех показать нам свою немилость и дать таким образом сильнее почувствовать ее. Теперь она считает лишним даже и такое приглашение. Да, несомненно, удар, который готовят нам наши враги, не замедлит опуститься на наши головы. Великий князь не создан для короны, ему не удержать ее. Да и лучше ли было бы для меня, если бы мой муж оказался на троне? Где, где они, эти мечты о могуществе и величии? Для чего я пожертвовала им все счастье любви? Напрасно я старалась сохранить ясность мыслей, мужество духа: для чего все это нужно? Человеку, с которым связала меня судьба, никогда не понять меня и моих стремлений! Молодость уходит, и даже надежда, которая, как говорят, сопровождает людей до могилы, и та отвернулась от меня. Одиночество и унижение – вот мой удел! Нет, нет! – внезапно переменила она свои мысли. – Будь что будет, а я не позволю унизить себя, я сама поднимусь высоко и, уважая себя, сама заставлю и слепую толпу уважать меня. А впрочем, для чего все это? Сколько силы и труда потратил философ, написавший эту книгу, для того, чтобы познать человека и его зависимость от природы и других внешних условий существования! Стоит ли человеческая жизнь такой большой работы? В молодости она представляется нам высокой горой, вершина которой покрыта роскошными цветами и свежим зеленым лесом; в недрах горы нам чудятся золото и дорогие камни, но, добравшись до вершины, мы находим вместо цветов глубокий снег и лед, а вместо золота – мусор».