Наталья Патрацкая - Деревня Медный ковш

– У художников все помещения заняты.

– А это уже по вашей части, – сказала я и скатилась с горки вниз, прямо по глинистой почве.

На берегу стояли пять шлюпок, в одну из них сели: я и Полина. Солнце светило на всем небе, облака полностью отсутствовали.

– Люсмила, что это тебя пасти стали? – спросила Полина.

– Хотят меня вместо убитых товарищей приобщить к разработке моста.

– Не боишься?

– У меня выхода нет, мой проект им нравиться.

Мы переплыли реку на шлюпке, вышли на берег и пошли к новым домам. Чудесные белые цилиндры стояли группами, образуя дворы.

– Полина, а как ты смотришь на круглые комнаты?

– Люсмила, но не все стены круглые, внутри все прямо, как обычно ты говоришь: 'ну, прямо'.

– А ты хочешь здесь жить?

– Кто мне даст жить в элитном комплексе?

– Я.

– А ты кто такая?

– Сама же говоришь, что город будет называться Люсмила в честь меня.

– Ты, что сдвинулась на своей особе?

– Нет, мне так сказали. Я – скромная.

– Оно и видно, – обидчиво сказала Полина.

Четыре шлюпки причалили к берегу, нас Полиной позвали, и мы со всей группой лыжников стали играть в футбол на пляже, пустом в это время года. Тренировки на песке были обычные.

На высоком берегу реки в машине сидели Толик и Шеф, они смотрели на другой берег:

– Толик, женись на Люсмиле, не прогадаешь.

– Знаю. Но ты попробуй к ней подойти – не получиться. Она от тебя с горки съедет на своих двоих.

– Еще одно, от нее надо убирать мужчин, которые снискали ее расположение.

– Как прикажите убирать – убивать?

– Сами себя уберут.

– Это как?

– Толик, возьми бинокль, посмотри, как эти чудики футбол на пляже гоняют.

Посмотри, кто к Люсмиле клеится. Видишь? Значит, ты Толик – лыжник, все к твоим услугам. Ты идеи будешь подавать в группу.

– И какие идеи?

– Примитивные идеи. Скажи им, пусть пойдут на своих шлюпках в поход. Мы дадим палатки, топоры, тушенку.

– Это все положительные подачки, а где отрицательные?

– А здесь уже работать надо! Надо двух ее обожателей поссорить и заставить драться на топорах.

– Круто. Понял.

– Вот так, Толик.

На следующей тренировке обсуждали недельный поход на шлюпках. Чувство тревоги не покидало меня. Я слушала Толика и чувствовала подвох, но раскрыть его сразу не могла. Лыжникам давали главное для похода, но к дарам я привыкла, и считала их естественными, потому что говорили, что дары из своих средств выделяет спортивная школа молодежи. Славка и Юрка ссорились с самого начала похода. Их развели по разным шлюпкам, когда выходили на берег они петухами друг к другу подлетали. Друзья находились в состоянии ссоры. Я к ним была равнодушна, но эти забияки из костяка лыжной группы и дорогого стоили. Они, как спортивная семья.

На стоянке собирали валежник. Рубили старые деревья. Славка замахнулся топором на Юрку, тот ответил в шутку. Драка разгорелась на топориках.

Сильные ребята и удары у них были сильные. Остальные почуяли, что-то чудовищное в драке. Все сбежались на полянку. Разнять друзей с топорами в руках были трудно.

Я взяла ведро с водой, принесенное для компота, сорвала его с костра, и со всей силы вылила ведро на друзей. Вода была еще теплая, а сухофрукты повисли у ребят на голове и ушах, и драчуны остановились от неожиданности. Топоры у них забрали.

За хворостом я пошла сама, на ребят не смотрела. Прошла метров пятьдесят и остановилась, передо мной стоял нормальный, живой лось. Бабушка Мотя мне говорила, что дружила с лосем, но я видела лося впервые, да еще так рядом.

Большие глаза смотрели на меня спокойно, чистая шерсть лоснилась, хотелось мне погладить. Я сказала лосю 'привет' и быстро пошла к костру.

Вечером, у костра, я рассказала о своей бабушке Моте и лосе.

В деревне Медный ковш, у внучки графини Кателиры родилась дочь Мотя в1882году.

Она выросла красивой, статной, сероглазой девушкой. Она любила ходить волосами, заплетенными в одну косу, а в вверху косы завязывала атласный бант. С 14 лет к ней засылали сватов. К своей бабушке она всего один раз и ездила на берега Невы.

Бабушка осталась довольна внучкой и очень жалела, что та живет в деревне, но дочь Маша ехать в город отказывалась.

Муж Маши в деревне преобразился, здесь никто его не считал увальнем, как в городе, здесь его почитали умным и сильным мужчиной. Чаще всего барина можно было видеть в кузнеце. Нравилось ему работать тяжелым молотом. Кузнецом он был отменным. В деревне при нем народ стал строить добротные избы. Построили на всех хорошую мельницу. Барин для всех деревенских жителей был отцом родным.

Маша в минуты грусти доставала подарок матери – сапфир "Соломенная вдова".

Сапфир не очень любил жизнь в деревне, но одобрял действия барина, и покорно сносил грустные взгляды Маши. Сапфир лежал в своем золотом обрамлении и грустил вместе с хозяйкой. В деревне, произошло трагическое событие. Одна непокорная лошадь так лягнула барина, в момент, когда он ее подковывал, что сам слег и вскоре умер. Маша онемела от горя и практически сама не передвигалась. Мотя хлопотала вокруг матери.

Мать торжественно, насколько это было возможно, в ее ситуации передала сапфир 'Соломенная вдова" – Моте, и умерла, а девочке было лет15. На память от матери остался сапфир, но Мотя считала его маминой безделушкой, и засунула его в тряпочке за печку. Без сапфира она себя лучше чувствовала, он мистически плохо на нее действовал, он ей мешал своим желтым глазом. Одним словом не сроднились: сапфир и Мотя. Она осталась одна. Грустное состояние от потери отца и матери она переносила с большим трудом.

Рядом с деревней рос лес. Робость Моте была неизвестна, она родилась рядом с лесом, и девушка стала ходить в лес за земляничкой, за малиной, за грибами.

Подруги ее мало занимали, она предпочитала одиночество в лесу. Вместо ружья, она брала с собой легкий лук и стрелы. Отец по ее просьбе сделал наконечники для стрел, а лук согнул мастер, который хорошо знал свойства дерева, хотя чаще для людей он плел корзины. Мотя хорошо стреляла по мелкой цели. Убить медведя луком она не надеялась, а для самоуспокоения он ей был нужен. Из лука она могла подстрелить утку на лету. Друг у Моти объявился самый неожиданный – лось. Это дивное животное с ветвистыми рогами всегда выходило на тропу, когда она шла в лес. Первый раз девочка испугалась лося и повернула назад к дому. Лось остановился и стал бить копытом по земле, словно просил: вернись, не уходи. Мотя остановилась, повернулась к лосю и подошла к нему, словно, он был простой лошадью. С лошадьми она умела обращаться, но предпочитала ходить пешком, а не скакать на лошади. А лось? Она не знала, что можно ожидать от лося. В котомке у девочки лежала краюха хлеба, она отломила половину и протянула лосю. Лось огромными, мягкими губами забрал хлеб с ладошки Моти.