Егор Майндер - Точка Скольжения. Архипелаг. Часть вторая

С этими словами она встала, собрала посуду со стола, отнесла её на кухню. Уже собиралась, было, начать её мыть, как словно ощутила взгляд спиной, обернулась.

Мирралд стоял совсем рядом, глядя на неё так, словно ожидал чего-то, и было что-то в его глазах такое, чего никогда она не видела раньше. Нечто вроде… облегчения?

Не говоря ни слова, она обвила его шею руками, потянулась губами к его лицу – и была нежность, и было то самое ощущение, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и одежда летела на пол прямо тут, на кухне. Ждала посуда в мойке, горел свет – но она уже не стеснялась и не боялась, как в первый раз, Мирралд научил её любить: его, себя, красоту обнажённого тела, холодок тех касаний, когда еле-еле, едва-едва, самыми кончиками пальцев, обжигающий огонь поцелуев.

Она доверялась: этим рукам, что унесли её на диван в гостиной, где только что сидели и ужинали, этим губам, что знали, где приятно, а где – нет, этим глазам, взгляд которых она ловила каждый раз, когда двое сливались в единое целое.

Таким она запомнила этот последний их проведённый вместе вечер.

Такой она вспоминала эту последнюю их ночь.

Наутро, когда, как и было спланировано, после завтрака они отправились делать последний свой заказ, Мислеги, уже расположившись с винтовкой на крыше, не сразу заметила третью машину. И, когда подстроенная Мирралдом авария состоялась, из третьей вышли четверо в серых плащах.

– Согласно Договору Международного Права я, старший агент Неолонской Резидентуры Ниас Нинкоро…

Ниан хорошо запомнила, как Мирралд попытался сопротивляться, но агенты действовали слаженно – телекинет просто не давал ему двинуться, электрокинет направленным электрическим импульсом заставил нервы скрутить мышцы ног судорогой. Остальные двое – определить специальность не удалось вот так, сразу – смотрели, чтоб опасность не подкралась со стороны.

Глядя в оптику, как Присано вышел из машины, Мислеги, не сомневаясь, что всё это подстроил этот подлец, нажала спуск.

Она отчётливо помнила эти три пули в грудь цели заказа.

И крик, раздавшийся прямо в голове:

«Беги, Ниа! Беги!!!».

Агенты отвлеклись на смерть жертвы, и этого времени хватило Мирралду, чтобы выхватить своё оружие и нажать на спуск. Всё это время связь между сознаниями двух Чёрных сохранялась, и Мислеги словно сама пережила тот момент, когда Нинкоро выстрелил в ответ.

Выстрелил – и попал.

Она бежала. Бежала так, как никогда не бегала, и пришла в себя только уже в одиночестве, в квартире Мирралда, зная, что любимый мёртв.

И отчётливо помнила, как выла нечеловеческим голосом в пустоте его квартиры, как сидела на диване, на котором утром даже не успели убрать постель, обняв себя за колени и уткнувшись в них лицом, чувствуя, что жизнь кончилась.

И к вечеру, уже немного придя в себе за бокалом кшадо – того самого, Немвальского, пятилетнего – вспоминала, что это должен был быть последний заказ.

Последний.

Их.

Заказ.

Тогда она и поклялась себе. Что отыщет всех, кто виновен в смерти Мирралда. И отомстит.

Одно имя она уже знала:

Ниас Нинкоро.

Зима потихоньку вступила в свои права, и даже здесь, в подогретом экваториальным течением Восточном море, уже чувствовалось её холодное дыхание. В той же Сиборсии сейчас было не в пример холоднее – тёплое океаническое течение с экватора ударялось о северную оконечность материка Геллия, встречало северо-восточный берег Федерации Драгман, спускалось от экватора к Южному Полюсу вдоль берегов Менадии к Немвалу, закручивало лихой водоворот в Море Лазурном, что лежало в самом изгибе материка. Омыв северную часть Королевства Неолон, оно сворачивало на северо-восток, вдоль берегов Селлестии, рассекало Ветреное Море, которое своими ветрами как раз этому течению и было обязано. И только затем, миновав северо-восточную часть Геллии: сначала богатый глубокими бухтами Бьюкенсес, а потом и изрезанный ветрами высокий скалистый берег Лангеса, течение срывалось и уходило на юго-восток, в пролив между островами Йала-Арайес и Ситай. Там оно огибало рассыпанные между ними клочки суши Жингконского Архипелага, растекалось по мелководью, цвет воды в котором с высоты птичьего полёта был из-за маленьких глубин именно зелёным.

Отсюда начиналось море Зелёное, получившее такое прозвание за свой цвет. Тёплое течение согревало в нём воду, подогревало воздух в Архипелаге, чуть-чуть делясь теплом с западным побережьем Сиборсии. Здесь течение уже порядком остывало и теряло скорость. И только потом оно сталкивалось с холодными водами Южного Океана, теряясь в них и сходя на нет, отдавая последнее тепло в виде постоянных испарений, порождавших весной и осенью вереницы облаков, формировавших порой сильные циклоны. Но прежде чем пройти этот путь, течение успевало прогреть воздух вдоль всего северо-восточного побережья Геллии, отогнать холода, сделать климат мягче. Именно поэтому он здесь был не в пример теплее, чем в той же Сиборсии, лежащей на тех же высоких широтах.

Там уже вовсю задували холодные, пронизывающие ветра близящейся почти бесснежной зимы, налетающие с ледяного панциря Южного полюса. А здесь осень была затяжной, ласковой, тёплой – и солнечные, погожие деньки не были редкостью. Разве что тёплые воздушные массы нет-нет, да столкнутся с потоком полярного воздуха.

Тогда на обширном пространстве от западного побережья Сиборсии до границы Зелёного и Восточного морей и от самых южных островов Жингкона до берегов Вивии и Сэнассии начинали закручиваться вихри циклонов, принося ветра, дожди и ненастье.

На Эмиадии практически не знали штормов и ураганов – зато резкие перемены метеорологических условий были как раз не в диковинку. Солнечный денёк мог за каких-то пару лейсов смениться проливным дождём, и не просто проливным, а ещё и косым, сопровождаемым крепким ветром. Погоду постоянно кидало из крайности в крайность, особенно здесь, на восточном побережье материка.

Но сегодня погода была вовсе нейтральной – прошла летняя невыносимая духота, несильный ветер еле-еле задувал с юга. В небе повисла облачность средней плотности, и оно словно было поровну поделено между клочьями плотных облаков и просветами белёсой голубизны неба, из-за чего Белува то проглядывала, то опять скрывалась за массами испарившейся влаги. Тень от них была широкой и не менее плотной – облачность была низкая, и слабый ветерок не торопился её рассеивать. Именно такая погода и была нелюбима пилотами – когда серая, сырая хмарь затягивала пространство, наиболее удобное для полётов, так называемые «рабочие» высоты.