Михаил Соболев - Статуэтка. Сокровища чжурчжэней

– Я что-то делаю не так? – спрашивает, накидывая платье.

– Все так, внучка. Нам теперь спасать его надо. Умереть может. К дубу-хранителю ползет. Бежим, пока его сердце от боли не остановилось. Видишь, как любит тебя? Готов умереть, лишь бы тебе боль не причинить. Ох, не успеем бегом, лететь надо.

Утром просыпаюсь в своей постели. Ничто не напоминает о событиях прошедшей ночи. Два часа дня. В доме, как обычно, стоит тишина.

Речная прохлада приятно освежает, с наслаждением умываюсь, чищу зубы. Вспоминаю сцену ночного купания и помощь реки.

– Спасибо тебе, речка мудрая, – говорю вслух, целуя воду. – Спасибо за мудрость.

– Ой, кто тут у нас с речкой разговаривает? – слышу насмешливый голос Шаманки. – Ты что – сумасшедший с речкой разговаривать? Раньше надо мной подсмеивался, а теперь сам разговариваешь…

– И тебе здравствуй, девка похабная, – бурчу, разозлившись, что застала врасплох.

– А чего это я девка похабная? – сердится.

– А как тебя называть? Забыла, как у костра танцевала, срам выставляла? Не стыдно сиськами перед мужиком трясти?

– А тебе не стыдно пожирать глазами и бесстыдные сцены со мной представлять?! – кричит.

– А нечего ко мне в голову лезть, – бросаю, проходя мимо. – Домой поеду. Нечего мне здесь делать. Не хочу кроликом подопытным быть.

– Кто же тебя отпустит? – злится. – Никуда не поедешь! Дубы не отпустят!

– Плевать хотел на дубы! – злюсь, повернувшись, тихо говорю: – Сказал уеду – значит, уеду. Сдохну возле дубов, но здесь не останусь!

Шаманка, услышав в голосе угрожающие интонации, от удивления делает шаг назад, шепчет: «Дед сказал, что ты прошел третье испытание».

– Ну и что за испытание? Как называется? Наркота под коньяком? Мухомор в сиропе? – усмехаюсь. Хочу нагрубить.

– Ты победил похоть, – спокойно отвечает. – Справился со страстью и не превратился в безумного самца.

– Ой, можно подумать, можно подумать, – нарочно смеюсь. – Не очень-то и хотелось тобой овладевать! Если бы захотел, то давно сделал, и магия не защитила бы!

– А ты попробуй! – вмиг перестав улыбаться и мгновенно посерьезнев, шипит таежница.

– Не бью женщин и не использую насилие, – улыбаюсь, собираясь уйти.

Сильный удар в лицо ногой и вопрос: «Даже если женщина хочет тебя убить?»

– Будет больно, девочка, – злюсь и получаю сильную оплеуху. Атакую рукой, промахиваюсь, получаю по чувствительным местам. Чувствую, что закипаю от злости, бросаю обидные слова: «А ты что на мужика набрасываешься? Самой хочется, а никто не зарится? Спряталась в тайге и мужиков заколдовываешь? Если мужик не зарится – силушку демонстрируешь?».

Слова, сказанные в злобном угаре, попадают точно в цель. Разъярившись, девушка бросается в атаку, вскрикивает от острой боли. Жесткая локтевая защита на её атакующие участки ног и рук, и Шаманка падает лицом в землю. Мгновенно придавливаю соперницу к земле, заломив руку так, чтобы нельзя было пошевелиться.

– Ты, оказывается, реагируешь на слова, – шепчу. – Ты уязвима! Признавай поражение в бою.

Вместо ответа рычит, пытаясь освободиться. Усиливаю болевой захват. Пытается вырываться, от невыносимой боли в разрываемых связках и отчаяния плачет.

Услышав плач, ослабляю зажим и, резко подняв с земли, подхватываю девушку на руки. Прижимаю, шепчу: «Прости меня. Не знаю, что нашло. От ваших напитков постоянные глюки. Сам не свой. Не понимаю, что происходит. Страстно хочу тебя, но понимаю, что это просто похоть, вызванная напитками. Понимаешь, не хочу так. Между теми, кто любит, не должно быть фальши. Такое чувство, что ты не договариваешь, просто используешь. Не могу объяснить логически, но чувствую. Понимаешь меня?».

Выпаливаю с такой скоростью и болью, что сам удивляюсь.

– Я понимаю тебя, – тихо отвечает. – Прости меня.

– Простить тебя? За что? – изумляюсь.

– Ты прав в своих словах. Да, я – колдунья. Сижу в лесу, как отшельница. Выполняю свое предназначение. Берегу себя для высшей цели. Заманиваю в лес мужчину, чтобы зачать от него ребенка. Знаю, что никогда не буду жить рядом с ним.

– Ты бредишь? Я тебя не сильно стукнул?

– Нет, не брежу, – шепчет. – Я звала тебя через обрядовую магию. Снилась по ночам. В ночь затмений ты мне приснился, и я решила, что ты – мой суженый. Я использовала магию – правда. Думала, ты – мой суженый. Я ошиблась!

– Так это правда? Все ради какой-то абстрактной цели? – не верю своим ушам.

– Отпусти меня, – просит. Ставлю на землю, отпускаю. Шепчет: «Прости меня».

Отвернувшись, сгорбившись, хромает к дому, подворачивает ушибленную ногу на ямке, падает на землю. От отчаяния и непонятной тоски плачет, сначала тихо, а потом в полный голос. Воет. Давно не плакала, что и забыла, как это.

Вздрагивает, когда её обнимают сильные руки, поднимают с земли. Не хочет открывать глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Потому что понимает, что он сильнее. Что победил в этой схватке. Что оказалась не готова, что будет так больно любить. Не хочет признаваться, что сильно влюбилась.

Вздрагивает, когда заплаканные глаза целуют теплые губы.

– Ты такая красивая, – слышит шёпот, медленно открывает глаза.

Нежно провожу рукой по заплаканному лицу, признаюсь: – Я люблю тебя. Давно хотел сказать, но не решался.

– Почему?

– Не знаю. Не привык раскрываться.

– Я тоже не привыкла, – шепчет. – С тобой всё как-то по-особенному. Думала, точно знаю, что делать, как будет дальше. Чувствую себя дурой. Реву, как ненормальная. Не плакала столько лет. Зачем ты приехал?

– Ты позвала меня, – улыбаюсь, нежно целую в губы. – Ты сейчас настоящая, такая ты мне нравишься.

– Правда? – шепчет, обхватив, начинает целовать. – Ты правда не сердишься?

– Нет, уже нет, – улыбаюсь, отвечая на поцелуи.

– Не уезжай, любимый. Останься еще на несколько дней. Пожалуйста. Так много хочется рассказать и показать.

– Хорошо, – отвечаю. – Пойдем домой, малышка.

Дома старика нет. На столе записка. Девушка читает вслух: «Би буа хуэнтифини нгэнэми ( Я ухожу в тайгу)».

– Дед ушел в тайгу, – переводит.

– Специально ушел, да?

– Да. Хочу истопить баню, чтобы провести ритуал новобрачных, – тихо отвечает. – Это древний ритуал. Если согласишься, то мы будем считаться мужем и женой навеки. Ты не сможешь жениться и завести семью до тех пор, пока я жива.

– Что, все так серьезно? А как же твое предназначение? Как же то, что никогда не будешь жить со своим мужем?

– Я могла бы соврать, – шепчет. – Сказать, что ты меня забудешь и сможешь жить прежней жизнью. Что всё будет, как в прошлой жизни. Не хочу врать! Не хочу, понимаешь! Не хочу, чтобы проклинал меня! В постели с другой женщиной ты будешь видеть моё лицо и чувствовать не её запах, а мой. Так будет, родной, если ты согласишься.