Михаил Соболев - Статуэтка. Сокровища чжурчжэней

Дед ей выговаривает, а девушка огрызается. Разговор переходит на повышенные тона. Отвлекаюсь на мгновение и не вижу, как начинается драка.

Словно вижу китайский боевик. Дедуля с немыслимой скоростью атакует руками и ногами девушку. Та искусно защищается и пытается атаковать, но пропускает сильный удар в грудь, падает на землю. Бой продолжается, и девушка падает снова, получив рукой в голову.

Не думая о последствиях, кидаюсь в гущу боя, закрываю собой таёжницу, корчившуюся от боли на земле.

– Не бей ее, – кричу деду. – Аня не виновата. Я спровоцировал. Не трогай ее. Это честная победа.

– Ата ина! Би си гиамаваи букталидзамиэ! (Не подходите к нам! Я тебе кости сломаю!) – говорит таежник. Не понимаю, но чувствую угрозу.

– Не дам её избивать, – говорю и становлюсь в бойцовскую стойку.

Взмаха удара ноги не вижу, но всю «его прелесть» чувствует грудь. Отлетаю и падаю возле девушки. Превозмогая боль, поднимаюсь, загородив собой девушку, сжимаю кулаки, встаю в боевую стойку.

Дед скептически оценивает стойку и резко машет рукой. Клянусь, что до него расстояние метра два и никак не достать рукой. В живот словно врезается пудовая гиря, снова падаю рядом с девушкой.

Дед хохочет, грозит девушке пальцем: «Йэухи-дэ эдзи нгэнэ! Дзугдиду тэйэ! (Никуда не ходи! Сиди дома!) » – уходит в дом.

Морщась от боли, поворачиваюь к девушке. Та, как контуженная, трясет головой, пытаясь прийти в себя. Беру её за руку, шепчу: «Ань, прости меня. Я виноват». Таежница вздрагивает от прикосновения, отрешенно смотрит.

– Дед сказал, я виновата, – бормочет.

– Ты? – изумляюсь. – С чего вдруг?

– Я спровоцировала. Показала силу. Это запрещено. Вот и получила наказание. Давно дед так не сердился.

– Да, суровый дед, – соглашаюсь, поднимаюсь, помогаю ей подняться. – Признаюсь, ты меня уделала. Победила! Молодец!

– Тоже великое признание, – хмыкает, поправляя прическу. – Я опаснее большинства бойцов, но мне нельзя навыки демонстрировать, разве что в безвыходной ситуации. Дед тренировал с детства.

– То есть тебя победить никто не может?

– Почему? – удивляется. – Есть бойцы и сильнее. Против Мастера долго не продержусь. Видел, как дед отшлепал?

– Я на речку пойду, умоюсь, – говорю. – Повалялся на земле, хочу очиститься.

– Я принесу чистую одежду. Эту постираю. Я, как девочка, решила доказать, какая сильная.

– Ты сильная, – соглашаюсь. – И очень красивая, только лицо испачкалось.

– Где? – пытается провести рукой по лицу. Стираю ладонью комочки земли с щеки. Она не отталкивает руку, смотрит на мою испачканную ладонь и говорит: «Асаса. (Спасибо) ».

Иду по знакомой тропинке к реке. Жужа бежит следом.

Пока иду, память вытаскивает из закромов воспоминания о поединке, выражение лица внучки Шамана. Я – нормальный мужик и адекватно реагирую на женщин, но в этой девушке чувствую что-то первобытное, что пробуждает древние инстинкты.

На речке раздеваюсь и, сжав зубы, захожу в холодную воду и, ныряю. Вынырнув, ору от холода и облегчения. Замираю от удивления. На берегу раздевается девушка.

– Чё пялишься? – беззлобно упрекает таежница, встретившись с оценивающим взглядом. – Что, ни разу голую девку не видел? Вот чистая одежда. Переодевайся.

Молча выхожу из воды, стараясь не дрожать, а она, наоборот, без криков и оханий окунается в холодную воду. На берегу, чтобы не замерзнуть, растираюсь полотенцем. Повернувшись, замираю, увидев, как обнаженная девушка, не спеша, выходит из воды. Выходит, смотрит на меня и не отводит взгляд. Не могу оторвать взгляд от стройного тела, упругой груди, манящего треугольника волос внизу живота.

– Хватит пялиться, а то стручок отвалится, – беззлобно говорит таёжница и, отвернувшись, бормочет: – Ты же не один любишь купаться.

Спохватившись, быстро одеваюсь и демонстративно отворачиваюсь. Шуршание ее одежды манит к себе, требует, чтобы повернулся, подсмотрел, но сдерживаюсь.

– Пойдем, гость дорогой, – слышу и, подхватив грязную одежду, иду к дому.

– Мир? – спрашиваю, протягивая ладонь.

– Мир, – соглашается, пожимая ладонь.

– Научишь драться?

– Я могу многому научить, – серьезно отвечает. – Но сначала нужно пройти испытания, прежде чем стать учеником.

– Какие испытания? – удивляюсь.

– Дед скажет, когда время придет. Не торопись.

К дому подходим, не разжимая ладоней и улыбаясь.

Дед строго смотрит на нас. Обращается ко мне: «Иэвэ йадзаи: вакчанадзангаи, сугдзава вангнадзангаи, экэ тэдзэнгэиэси? (Ты что будешь делать: пойдешь охотиться, пойдешь ловить рыбу или будешь сидеть, не двигаясь?) »

Девушка переводит. Отвечаю: «Могу дрова поколоть, дури много».

– Мова иуэсиэ! (Наколи дров!) – машет рукой в сторону дровника.

– Дзавайа суэсэ! (Бери топор!) – говорит девушка.

– Что? – переспрашиваю. Аня иногда забывается, говорит со мной на удэгейском, спохватывается и говорит по-русски.

– Топор наточен. Ждет тебя, – быстро поправляется таежница.

Колун с особым треском впивается в чурку. Приподнимаю тяжесть и через с плечо, как в броске, опускаю на другую чурку. Хрясь. Хрясь. Плахи разлетаются в стороны. Знаю, завтра тело будет болеть, но лучше пусть болят мышцы спины, чем в паху. Образ Шаманки не отпускает меня, заполняя мысли и чувства.

Колун свистит. Сначала вращаю им по кругу вокруг тела, поднимаю в едином движении вверх и резко опускаю вниз, прикладывая силу в самый последний момент соприкосновения колуна и очередной чурки. От этого сочетания концентрированной силы и энергии большинство чурок раскалываются с первого удара.

– Ты так странно колешь, – слышу голос девушки и опускаю колун. Обнаженный по пояс, потный, взлохмаченный, до безумия счастливый, улыбаюсь.

– Я квас принесла, – говорит хозяйка, смущенно протягивает кружку. – Смотри не перетрудись, а то завтра будешь кряхтеть, как столетний дед. Сам так придумал колоть?

– Угу, – выдыхаю воздух, залпом выпивая напиток. – Случайно подметил, как раскрученный топор раскалывает чурку. Секрет в инерции. Энергия накапливается.

– А я смотрю, где трещинки в полене, – улыбается. – И бью туда.

– Да, ты опасный противник, – смеюсь, протягиваю обратно кружку и поглаживаю девичью ладонь. – Спасибо, хозяйка, спасла от жажды.

– Да, со мной шутки плохи, – смеется девушка, не убирая ладони. – Но ты же не боишься?

На языке подсознательного уровня это означает: «Я привлекательная? Я не страшненькая?»

– Я тебя не боюсь, – улыбаюсь и словно по секрету шепчу: – Ты мне нравишься. Мне интересно с тобой.

– И мне, – шепчет. – Почему заступился перед дедом?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Инстинктивно захотел защитить. Закрыть собой.