Тэсс Михевич - Констанция

Новое открывшееся обстоятельство подтолкнуло Констанцию ускориться и добежать остаток пути до деревни. Боль постепенно ослабевала, и когда девочка подобралась к деревне вплотную, боль отступила, и, поравнявшись с первыми домами, девочка вдохнула в себя свежий воздух.

Кто-то жарил курицу, причем едкий запах боли ещё витал где-то поблизости, уже растворённый кислородом и омертвевший. Что ж, не успела на курицу, успеет на что-нибудь другое. Её соседи как раз собирались сегодня резать поросёнка. Конечно, его бы пришлось застрелить, а мгновенная смерть дает очень мало боли, но что тут поделаешь? Ей хватит и этого.

Констанция прибавила шагу, почти бежала, втягивая носом воздух, ожидая чьей-то боли.

Она не была садистом или мазохистом, нет, просто это было частью её работы, её долга. Глотаешь боль, терпишь, терпишь, терпишь, боль испаряется, глотаешь новую. Это поддерживало её жизнь, это делало её сытой. И совсем не важно, нравилось ли это ей или нет, она не могла выбирать. Что-то пожелало сделать её своеобразным «избавителем» и Констанция уже приняла всё это как должное.

Она и сама не знает, когда это появилось. Связано ли это со смертью отца или с уходом матери? Можно ли это предотвратить? Было не понятно. Девочка просто списывала всё на расстройство организма. Констанция бродила уже чуть ли не час, а подпитки все не было. Мир вдруг разом перестал причинять себе боль, причинять ее друг другу. Все насытилось красками спокойствия и полного умиротворения. И ведь всем плевать, что единственный в мире человек, способный избавить от боли, поглотив её в себя, от такого спокойствия и стабильности может умереть.

Свежий воздух стал невероятно противным, Констанция закашлялась. Стоит ли задержать дыхание? Когда-то она попробовала так сделать, потому что жгучее ощущение в лёгких намного противнее множества разных видов боли. Задержав дыхание всего на полминуты, она чуть не лишилась сознания. Это было хорошим, ясным уроком, который она запомнила. Со всей этой схемой она знакомилась столько, сколько себя помнит. Она заново училась питаться, дышать, да вообще жить; её тело претерпело изменения: кожа стала более чувствительной в кончиках пальцев и менее чувствительной в ногах и туловище, нос стал лучше различать запахи, появилась способность не дышать столько, сколько потребуется. Отчего такое с ней произошло, она понять никак не могла.

Внезапно нос учуял знакомые нотки боли в воздухе, и девочка стремглав побежала на этот манящий запах. Деревня здесь сужалась, дорога становилась широкой тропинкой, и Констанция, на бегу поправляя растрепавшиеся волосы, спотыкалась о кочки, проваливалась в небольшие ямы, но шагу не сбавляла.

Вот этот заветный дом, вот откуда так пахнет! Девочка тихо подбежала к окнам и стала смотреть в них. Там, на кухне, сидел человек, обхватив себя коленями. Сквозь грязное окно было плохо видно, какого возраста этот человек, но, в чём сомнений не оставалось, так это в том, что этот человек явно был мужского пола. Боль витала вокруг него, расходясь даже за пределы дома. Констанция попробовала вытянуть едкий воздух из дома, но выходил он очень туго, и она шепотом чертыхнулась.

Аккуратно, пробираясь по узкой тропинке, она прошла к фасаду дома и отыскала глазами дверь. Внутри нее лёгкие уже сгорали от воздуха. Такое можно ощутить, когда тонешь.

Почти не слышно она открыла дверь и тенью прошла внутрь. Ей было сейчас наплевать на всё, нужно лишь аккуратно сесть рядом с проходом на кухню и вдохнуть в себя его боль. Нужно было сделать это бесшумно, чтобы объект не заметил её присутствия. Нужно поглотить как можно больше. Констанция присела, медленно оперлась ладонью о пол и аккуратно втянула носом воздух.

Тихо, практически бесшумно. Человек, сидящий на кухне, вздрогнул. Его голова поднялась, взгляд метнулся в проем двери. Констанция, почувствовав движения объекта, инстинктивно сжалась. Успеет ли она убежать? Всё-таки стоит попробовать. Девочка тихо встала, попятилась к выходу, прожигая взглядом проем на кухню, боясь увидеть человека, за ним сидящего. Дверь была близко, осталось только развернуться, побежать…

Рука задела что-то, предмет упал на пол, оставив после себя глухой, но достаточно громкий звук. Девочка, наплевав на осторожность, которую разрушила еще несколько секунд назад, понеслась к заветной двери, словно испуганная кошка. Лучи солнца дали ей повод успокоиться. Видимо облака слегка рассеялись. Внутри что-то давило, сжимало, душило горло, словно она полностью погрузилась в воду, оставив на поверхности только нос. Констанция, боясь увидеть человека, в дом к которому так бесстыдно пробралась, бежала, спотыкаясь и сбивая носки туфель. Желтое платье развевалось по ветру на пару с волосами, с которых не так давно соскочила лента. Искать её сейчас нет никакого желания, можно взять новую у соседки, доброй пожилой женщины, что занимается шитьем и непременно имеет очень ровные иглы, которыми периодически колется из-за слепоты, много лент на любой вкус. Остановилась Констанция только у своего временного дома. Теперь, душимая болью, она села на порог, и из глаз бесшумно покатились слезы, которые она периодически смахивала ладонью, покачиваясь из стороны в сторону.

Разум её был счастлив, а душа болела. Отчего, интересно? Этот человек ощутимо скучал по кому-то.

Она сегодня хорошо постаралась. Душевная боль проходит медленнее физической, а уж душевная боль человека – проходит еще дольше, и вообще, это просто удивительная находка. «Надо сходить за лентой», – подумала Констанция. Ждать, пока боль пройдет и идти, или лучше пойти сразу? Говорить будет очень тяжело. Констанция сжала кулаки. Ей немного осталось в этой деревне. Куда она направляется, не знает даже она сама. Её словно ведёт нечто, а тут, в этой деревне, заставляет остаться не на два дня, как обычно, а вот уже почти на неделю. Бедняга уже успела заметно натереть всем мозоли на глазах. Но её это не волновало. Она искала что-то, что её тут задерживает. Пока что подозрение падало на дерево. Посидев ещё немного и убедившись, что за ней не было погони, она хмыкнула в сердцах и встала. Собрала волосы набок и неспешно пошла к соседке, раздумывая, в чём заключается душевная боль этого человека. «Это точно была любовь, – выявила она. – Любовь с плохим исходом. Это… – девочка немного подумала, проверяя свою догадку, – Это чья-то смерть?». Отсюда становилось понятно, почему грудь так остро наполняется чувством безысходности, а в голове мечется одинокое отчаяние.

Неожиданно, она вскинула голову и увидела знакомый домик, плохо ухоженный, но не выглядящий некрасивым. Окна были единственным в фасаде дома, что было чистым. Остальное покрывал мох и впитавшаяся в дерево грязь. Садик перед домом только-только начал зацветать, несмотря на разгар лета. Она недавно его посадила. Пробираясь сквозь заросшую тропинку, Констанция думала, кого предположительно этот человек мог любить. Человека? Животное? Она остановилась перед дверью. Главное, не дышать. Звуки можно произносить с малым расходом воздуха. Она постучала. За дверью замешкались, а потом мягкой, но тяжелой поступью прошли к двери и вновь замешкались. Девочка напряглась.