Мишель Рут - Магия и прочие приключения

Видимо, он сказал это таким тоном, что Бина поняла: не шутит.

– Случилось что у тебя? – сочувственно спросила она, опираясь на вилы.

Йан махнул рукой. Не рассказывать же, что на родине его обыскались. Напугает еще девчонку.

Он вздохнул и зашел с другой стороны:

– А кому ты грузишь сено?

– Так господину нашему, – Бина махнула мощной дланью в сторону, где смутно виднелся замок.

– Может, помочь тебе?

– Сиди уж, болезный.

Воспользовавшись моментом, Йан сбросил котомку на землю и растянулся на стогу.

– А не едет ли у вас кто-нибудь по Ваймерскому тракту? Мне бы подъехать.

– Только завтра уже, с рассветом. Ну-ка вставай!

Йан не дрогнул перед вилами:

– А не встану.

– Я кому сказала!

– Мне, бедному студиозу, который обречен ночевать в холодном поле. Лучше я буду заколот прекрасной девой.

Бина снисходительно усмехнулась и принялась загребать сено с другой стороны.

Солнце медленно тонуло в пыльном жарком мареве на горизонте. От теней повеяло лёгкой прохладой, но Йан прикинул, что ночка выдастся тёплая, и решил не проситься на ночлег в душный крестьянский дом. Бина же засобиралась – закинула вилы на плечо, оглядела напоследок стога, и в крайнем снова увидела хитрого улыбчивого паренька.

– Прекрасная дева! Не сжалишься ли ты над бедным путником, не вынесешь ли ему чуток хлеба?

– Вынести вынесу, но слова свои чудные можешь не тратить, – Бина нацелила вилы Йану на грудь. – Тронуть меня даже не пытайся.

– Ого! – Йан пригляделся к лицу девушки, озарённому последними лучами солнца, и оттого ещё более румяному. – Понимаю, охочих много… Не бойся, я только по согласию! Сам не люблю, когда на меня наскакивают малознакомые женщины и что-то требуют!

Девушка хохотнула и ушла, но вскоре вернулась с хлебом, крынкой молока и пареными клубнями. Пока её не было, Йан интенсивно размышлял, и теперь, щедро поблагодарив, спросил:

– Бина! Я понимаю, когда пристаёт кто попало, это неприятно. Ну а если по любви? Неужто если придёт человек с открытым сердцем, ты и на него вилы наставишь?

– Ежели любовь, так он не на сеновал придёт, а к родителям, свататься. – Бина поколебалась, но всё-таки села рядом. Вил при ней уже не было, и Йан поздравил себя с маленьким успехом. – Чтобы честную девушку не обижать.

– А вот если бы я пришёл свататься – согласилась бы? Вдруг Вершитель не случайно нас свёл?

В сумерках уже трудно было разобрать выражение лица, но голос девушки звучал насмешливо:

– И кто ж ты такой? По говору слыхать – из Нимуанса. Если у тебя есть там дом, чего тут забыл? Я хочу, чтоб был дом, и детки, а не за проходимца какого.

– А если деньги и должность хорошая? Дом купим.

Бина откровенно развеселилась.

– Вот когда заработаешь свои деньги, тогда и приезжай. Только поспеши, ежели хочешь деву получить – у нас господин право первой ночи затевает.

– Н-да, на этого вилы не наставишь…

– Так что бывай, путник. – Бина встала, щедрым силуэтом загородив полнеба. – Не проспи, на рассвете наши в Марцих едут.

Она уже давно ушла, а Йан, растянувшись на душистом сене, всё смотрел в ясное тёмное небо с редкими разноцветными вспышками на одному Вершителю достижимой высоте. Поселяне, как и большинство людей, боялись сполохов, называя их «дыханием Дьяволицы», но Йан любил эту зловещую красоту. В отличие от… «И кто ж ты такой?» – спросила Бина. Кто он, действительно? Так, путник, неприкаянный человек, который нигде не пропадёт, но которому и некуда вернуться. Отчий дом? Не смешно. Из такого же глухого посёлка, затерянного в перелесках Нимуанса, из такого же крестьянского дома он, мальчишка десяти лет от роду, сбежал в город.

В детстве, забившись на печь, он слушал и слушал сказки о дальних землях и подвигах, о людях со звериными головами и людях чёрных с головы до пят. Рассказы односельчан, возивших товар на столичный рынок, про дома во много этажей, про громадные храмы и соборы, про королевскую свиту, где сплошь господа в многоцветных одеждах, расшитых золотом… Слушал молитвы в сельской церквушке, где пелось про моря и глубины, небеса и таинственного Вершителя, и все запоминал сразу. А когда маленький Йан дорос до крестьянского труда и его стали гонять на работы в поле, на гумно, да смотреть за скотиной, да полоть сорняки, да стеречь птицу, да…

Сбежал, прикинувшись сиротинушкой, добрался до сказочной столицы. Побродил, диву даваясь на чудеса, которые оказались правдой, слушая прекрасную музыку в соборе. Просил милостыню там же, на ступеньках, дрался с другими мальчишками. На окраине прибился к наставнику при маленькой церквушке. Добрый старик, поражённый, что мальчик знает почти весь Песенник на память, взял в служки, выкормил, выучил грамоте и рекомендовал в колледж…

Ночная птица чиркнула крыльями по небу, заухала издевательски. Йан вздрогнул, очнулся от дрёмы. Учился он хорошо, но всё равно богослов из него получался никудышный. Когда речь шла о лёгких грехах, Йан предпочитал раскаиваться, чем избегать их совершения, и уже не раз ему намекали сокурсники и учителя, что кривая дорожка доведёт до беды. Вот и довела…

Из посёлка долетел запах вкусного кулеша, повернул мысли в новую сторону. Запрет на женщин и семью был, по мнению Йана, самым большим недостатком богословской стези. Конечно, Дьяволица тоже была женщиной, и вековое искусительство сидит в каждой из них, но такому искусу грех не поддаться!

«Получу сто карелей – и могу отказаться от богословия. Это и дом можно купить, а деньги в оборот… Можно и купцом заделаться!»

Похолодало, и Йан глубже зарылся в стог. Он любил бродячую жизнь и умел найти выгоды в любой ситуации. Но в холодную ночь каждая бродячая собака мечтает о тёплой конуре.

***

Из холмов и перелесков дорога выкатилась на широкую, до горизонта, равнину, по которой змеились две слепяще-голубые полосы – реки. Между ними, как руки навстречу, протянулись десятки проток и каналов, образуя россыпь зелёных островов, распаханных под поля. Дорога, как третья река, разрезала поперёк первые две, направляя свой, людской поток к самому большому острову, увенчанному зубцами оборонительных башен.

Завидев город, Йан встрепенулся, как воробей, который с холодного двора влетел в нагретые сени. Наконец-то – толчея, смех и музыка, трактиры и соборы, здания в несколько этажей, одним словом – жизнь!

– От это уже Марцих, – возница махнул кнутом на башни, и тут же прикрикнул на Йана: – Слазь давай, поможешь втащить возы на переправу!

Природа надёжно оберегала жителей богатого города от жадных соседей. Обозы и путники несколько раз переправлялись через речные рукава на паромах. Лодочники боговали. Йан подумал было осесть здесь и зарабатывать перевозкой, но посмотрел на разбойную рожу ближайшего лодочника и раздумал – наверняка у них тут всё схвачено и поделено, глупому новичку перегрызут глотку за конкуренцию.